Цементник, невзрачный мужичок пенсионного возраста, похоже, с некоторым сожалением посмотрел на «большого начальника».
– Я бывший главный инженер завода. Отвечал за экспорт и за техническую информацию. На вторую тему мы с вами пару раз беседовали. Сейчас работающий пенсионер. Про наш отрыв. Вам расчеты показать или достаточно обрисовать суть конкурентного преимущества?
– Хватит сути.
– У производителей цемента есть традиция: если получатель достался дальний, а вблизи его имеется цементный завод, то мы договариваемся с коллегой, чтобы он отгрузил по нашему заказу, а мы – его потребителю. Тому, кто расположен далеко от него, но ближе к нам. Или просто оплачиваем его поставку. Оптовика по консервам мы выбрали на основе анализа котировки цен в Западной Европе. Лучшими оказались датчане. А до них рукой подать от наших старых друзей – Сланцевского завода под Ленинградом. Что водой, что по «железке». Весь выигрыш в сроках и объемах закупок будет за счет экономии на транспортных расходах. А ваши «залетные» ребята собираются тащить цемент за тысячи верст. Как минимум четверть выручки на этом потеряют. Назвав наши цифры, мы еще поскромничали…
Последние полтора года склады вались у Дьякова удачно. Если судить по уставам да инструкциям, был он в облсовете начальником третьего уровня. Но реальный его вес был гораздо большим. И аппаратный, и человеческий. Оба босса, под которыми он ходил, уступали ему в опыте управленческой работы, плохо знали актив областной глубинки. Пригодилась и подсказка, сделанная Оксаной: держаться проще с коллегами и даже подчиненными, не корчить из себя большого начальника.
Профессионализм и доброжелательность «обновленного» Дьякова не остались незамеченными не только депутатами, но и сотрудниками облисполкома. За ним закрепилась репутация человека, способного «решать вопросы». От важных кадровых до совсем скромных, хозяйственного характера.
По одному из таких вопросов он и зашел вечером того же дня к Брюллову.
– Юра, это хорошо, что ты начал наводить порядок в чижовском бардаке. А то у него уже появились признаки головокружения от успехов. И то, что Влад проиграл, тоже не страшно. Это он расслабился за моей спиной и перестал ловить мышей. Но на будущее личная просьба: не будь заложником инструкций. Жизнь слишком сложна, чтобы в них все уместилось. Без гибкости в любом деле никуда. А в нашем – тем более. Нет, по горячим следам тебе поаплодируют. Но когда произойдет облом, а это может случиться с каждым, никто, кроме друзей, твои подвиги не вспомнит, руку помощи не протянет.
Атаманов, Брюллов, Дьяков, Скачко. Ноябрь 1991
Тот, кто утверждает, что свобода выбора – безбрежное благо, или лукавит, или мало что понимает в жизни. Слишком большой выбор чего-то, даже бесспорно привлекательного, очень многих серьезно напрягает. Разговоры о мучительном выборе подходящего по вкусу отеля для пляжного отдыха или сорта виски в наше время не редкость. Еще более дискомфортно самостоятельно принимать решение: кому подчиняться?
Для руководителей областного уровня до лета 1991 года такого вопроса не существовало. На ступеньку ниже Господа Бога располагался Центральный Комитет КПСС с его пирамидой, опиравшейся на тысячи больших парткомов и малогабаритных партбюро. В его густой партийной тени кустились советская и хозяйственная власти. Самым убедительным показателем неоспоримого верховенства партии было поведение среднестатистической советской жены, обнаруживавшей, что ее благоверный «пошел налево». Жаловаться она шла в партком.
Трон КПСС заметно пошатнулся после того, как Михаилу Горбачеву стало приятнее откликаться на обращение «господин Президент», чем на «товарищ Генеральный секретарь». После республиканских и региональных выборов девяностого года формально правящая роль КПСС сохранилась, но теперь она больше напоминала власть британской королевы. «Единоначальником» оставался Горбачев в статусе президента СССР, но руководители российских регионов уже оглядывались на Верховный Совет РСФСР и его лидера Бориса Ельцина. Акции последнего особенно подросли после июня девяносто первого, когда он стал президентом РСФСР.
Путчисты, добиваясь обратного, полностью обнулили властный ресурс и ЦК КПСС, и всех структур СССР. Последним днем, когда региональные руководители раздумывали, кому взять под козырек, было 20 августа 1991 года. После этого Ельцин, в те дни еще могучий и популярный, искоренил «разброд и шатание» в умах региональных элит. Очаровав одних, поманив пряником других и возбудив кнутом третьих, он стал единственным центром власти в новой России.
Сразу же после поражения ГКЧП Ельцин и его молодая команда упразднили в РСФСР исполкомы Советов депутатов. Первые лица регионов, городов, районов теперь официально назывались главами администраций. Неофициально, на уровне областей почти сразу их стали называть губернаторами.
Изменились не только надписи табличек на кабинетах региональных правителей. Их стали не выбирать, а назначать. Законодательную власть при этом уважили: дали ей право выдвинуть несколько кандидатов в главы администрации.
Кто из кандидатов достоин стать главой, должен был решить президент. Помогала ему в этом созданная в июле девяносто первого президентская структура с длинным названием «Контрольное управление Администрации Президента РСФСР». Начальником управления был назначен Валерий Махарадзе. Неудивительно, что структуру, процеживающую кадры через президентское ситечко, стали коротко называть «Махарадзе».
По Камской области выполнить всю подготовительную работу «для Махарадзе» поручили представителю президента Борису Дерягину.
Узкий проулок, ограниченный бетонными заборами, посредине которого стоял Атаманов, спускался по довольно крутому склону. По нему навстречу Атаманову катился, медленно набирая скорость, шарообразный, размером почти в человеческий рост, снежный ком. Полностью разминуться с ним было проблематично, пришлось резко развернуться и убегать, поглядывая на преследователя через плечо. На всякий случай Атаманов старался прижаться то клевому, то к правому забору. Авось пронесет! Но шар, переваливаясь и поскрипывая, как привязанный петлял за ним, оказываясь все ближе. Становилось совсем неуютно. Вот шар по касательной задел плечо, больно царапнул.
Атаманов сжался, громко выругался… и проснулся. Голова оказалась под подушкой, а плечо упиралось в томик книги, прижимая его к прикроватной тумбочке.
Нина Захаровна встревоженно включила ночник:
– С тобой все в порядке?
– Вроде да. Какая-то гадость приснилась.
Еще пару минут Атаманов приходил в себя, прежде чем облегченно вздохнуть. Что-то подобное, столь же беспомощное, он испытал наяву, будучи еще первоклассником, когда пытался убежать от полуфабриката «снежной бабы». Тогда шарообразное туловище «бабы» тоже догоняло его, скатываясь с горки. Но не по дороге, а по обледеневшей вихляющей лыжне.
Этот же сюжет повторялся в его снах в разных вариантах еще пару раз, с перерывом в несколько лет. Появлялся он, когда требовалось исполнить то, что было не по душе, но увернуться не получалось. Последний раз это случилось в семьдесят девятом, когда обком требовал, чтобы он в качестве мэра поднял граждан Камска на борьбу за звание «Город коммунистического быта».
Какая же гадость катится на него в этот раз?…
Еще сверкая железнодорожными лейтенантскими звездочками на погонах, Атаманов нашел простой способ, позволяющий резко снизить уровень напряженности в окружающем его пространстве. Он старался держаться подальше от сфер, где конфликтность является условием деятельности. Например, от политики. В СССР одна-единственная партия была «руководящей и направляющей силой». Атаманов понимал, что игнорируя эти «силу» быть успешным невозможно.
Но к чему крайности? Партийный билет члена КПСС одинаково красного цвета и у тех, кто кипит в котле партийной жизни, и у тех, кто ограничивает свою политическую деятельность аккуратной уплатой членских взносов. Вывод? Правильно, ограничимся взносами.
Все должности, которые он занимал, были хозяйственными. Включая градоначальника. Если вдруг на его путях обнаруживались «вагоны» с чем-то политическим и идеологическим, он деликатно переводил стрелки на комиссаров или активистов, которых на Руси всегда хватало.
Перестройка расшатала этот отлаженный годами механизм. Независимо от поведения Атаманова, в функционале мэра все больше стало появляться политики. Та же борьба за городской бюджет, за финансирование социальных программ, требовала активного присутствия в законодательных органах. Не только «почетного», но и «рабочего» депутатского статуса. Не удалось отсидеться в сторонке и во время путча ГКЧП: в те часы нейтралитет однозначно отождествлялся с трусостью.
И вот новая напасть. Вчера семь депутатов областного и городского Советов не попросили, а потребовали от него дать согласие баллотироваться в главы областной администрации. Их требование основывалось на двух аргументах. Во-первых, среди других претендентов он единственный, кто подготовлен быть рачительным Хозяином области. А во-вторых, он один не тешится политикой, а вспоминает о ней и действует, когда невтерпеж.
С его уникальностью они явно перегнули, но, что тут хитрить, услышать о себе такие слова было приятно.
Политика. Вот что было снежным комом, катившимся на Атаманова. И увернуться от него было очень даже непросто. Да и надо ли?
С точки зрения финансовой дисциплины решение, которое собирались принять пока еще глава области Ковтун, представитель президента Дерягин и куратор областных финансов Брюллов, соответствовало формулировке «грубейшее нарушение».
Министерство обороны третий день задерживало перевод средств на выплату денежного довольствия ракетчикам дивизии стратегического назначения, штаб которой находился в сорока километрах от областного центра. Еще за неделю до этого командир дивизии не слезал с телефона, обходил всевозможные служебные кабинеты, не по-генеральски, жалобно выпрашивая: дайте, хотя бы взаймы!