Брюллов, как бы за поддержкой, повернулся к Атаманову, прежде чем поставить точку.
– Пока спрос на «зарубежников» превышает предложение, прошу обращаться к ним в порядке живой очереди. И последнее. Александр Игоревич призвал всех нас к энергичному общению с зарубежьем. Солидарен и поддерживаю. Но при этом прошу не забывать классику: «Мадемуазель, не путайте суетливость с темпераментом».
Скачко, Дьякова. Ноябрь 1992
Так же как количество переходит в качество, реальное политическое влияние рано или поздно конвертируется в живые деньги. Эту истину депутат и предприниматель Владислав Скачко еще раз ощутил уже к концу первого российского «рыночного» года. Но благосклонность к нему самых высоких чинов областной и районных администраций была не единственной и не главной причиной его успехов в бизнесе.
Владислав стремился не упустить из виду все новое, что появлялось в сфере его экономических интересов, и брал его себе на вооружение. Одну идею ему подсказала Варвара Васильевна Дьякова, к советам которой он по-прежнему внимательно прислушивался.
– Влад, я рекомендую тебе вспомнить о словечке, которое мы раньше знали только как футбольное: «инсайд». Если точнее, «инсайдерская информация», то есть закрытая, добытая изнутри. На первом этапе приватизации скупай пакетики акций интересных для тебя компаний. Небольшие, процентов десять, но достаточные, чтобы войти в Совет директоров. А уж оттуда греби информацию лопатой. Кстати, о лопатах. Ты не планируешь сделать свою «КамФГ» регистратором? Будешь зарабатывать на ведении реестра владельцев ценных бумаг крупных компаний и бесплатно знать всю их подноготную. У моего Климова ребятки адаптировали английскую программу электронного депозитария, пока продают за смешные деньги. Подумай.
Через три месяца новая «дочка» «КамФГ» получила первую двадцать одну тысячу долларов за ведение реестра акционеров деревообрабатывающего комбината. Теперь, при желании, к каждому из них Скачко не только мог обратиться по имени и отчеству, но и заглянуть в карман.
Накануне девяносто третьего Владиславу было чем похвастаться перед самим собой. Оказалось, что он способен выуживать из окружающего его многообразия самое важное и выгодное и использовать это «выуженное» в корпоративных, корыстных целях. Не только довольно точно оценивал возможные риски задуманного, но и резко уменьшал их, проскальзывая сухим между струйками. В его лексиконе стало обычным и, самое важное, правильно понимаемым подчиненными выражение: «Ставлю точку. Выполняйте!».
А главное, стали видны контуры собственноручно созданной им Системы.
В кубышку «КамФГ» капали миллионы, заработанные агентством ценных бумаг и недвижимости, инвестиционной, страховой и строительной компаниями, и даже такой диковиной, как рекламный и медиахолдинг.
Аналитики «КамФГ» ежедневно мониторили в городах и районах области и у ближних соседей номенклатуру дефицита, спрос, предложение, цены. Оперативная информация о рынке и хорошие отношения «в верхах» обеспечивали Скачко преференции в кредитах, в транспорте, в складских помещениях. Это позволяло за счет выигрыша у конкурентов во времени слегка, но броско демпинговая. Вскоре приоритет дохода с оборота Скачко зафиксировал в бизнес-плане «КамФГ» на будущий год.
Осуществляя принцип «деньги не пахнут», Владислав заставил себя на время забыть о слове «специализация». Его Группа торговала крупными партиями пива, бензопил и полистирола. Закупала отходы электрических кабелей, перерабатывала их и сбывала в Германию. Они поштучно торговали импортной мебелью и автокранами, не гнушались челночным бизнесом из Турции и Кореи, зарабатывали на лесоматериалах, произведенных на арендованных лесопилках, и даже на разметке городских дорог.
«Рубль – не часовая стрелка. Он должен крутиться быстро!» – такой лозунг в конце октября появился в вестибюле нового офиса «КамФГ».
В последние месяцы, реагируя на инфляцию и набиравшую скорость приватизацию, большую часть доходов Скачко вкладывал в ваучеры.
В начале октября, просматривая бухгалтерский баланс, он почти физически ощутил геометрическую прогрессию финансовых результатов. А еще он впервые в жизни обнаружил, что проблема использования «свободных средств» существует не только в учебниках, но и в реальной жизни.
Головокружения от собственных успехов, тем не менее, у Владислава не наблюдалось. Он понимал, что подобная всеядность не может продолжаться долго: когда дело дойдет до настоящей конкуренции, узкоспециализированные конкуренты могут пустить его по миру.
Отрезвляло еще одно открытие: представшая перед ним рыночная экономика российской сборки сильно отличалась от прототипа, который описывали в монографиях нобелевские лауреаты. Наша была столь же сложна, но у нее не всегда срабатывали тормоза, отключена половина контрольных приборов, регулировки были выполнены «на глазок», а водитель был жуликоват и мог выйти на работу с похмелья.
В этих условиях Владиславу на ходу пришлось корректировать тот стиль отношений с подчиненными и партнерами, который сложился у него как симбиоз уже накопленного им практического опыта и знаний, почерпнутых из книг по менеджменту. «Симбиоз» рекомендовал быть «родным отцом» для подчиненных, а суровая реальность подсказывала, что пребывать хорошим и добрым нерентабельно. Тебя неправильно поймут.
Наука настаивала на необходимости дележа с подопечными правами, ответственностью и лаврами, а в первые же три с половиной месяца работы он поймал за руку двух своих «командиров», пытающихся обмануть его по-крупному. Один при отчете занизил выручку, второй за деньги «КамФГ» купил два бульдозера тестю.
В какой-то момент Владислав поймал себя на том, что становится не только более бдительным, но и подозрительным.
– Если я к этой мысли пришел без подсказки, значит, еще не беда, – успокоил он себя…
–Еще год назад подобное я мог услышать только в страшном сне, – возмущенно произнес Кома.
Комой председателя облсовпрофа[52] называли за его спиной, реже – в глаза. В сорок два года его, начальника производства объединения «Мотор», избрали в секретари парткома. До этого два десятка лет главным в его жизни было слово «план». А постоянно действующей «голубой мечтой» – стремление выполнить его в срок любой ценой, угодив суровым контролерам ОТК[53] и военпредам[54]. И вдруг его выдернули из этой понятной, стройной и строгой системы единоначалия и затолкали в непонятный мир. В нем все вопросы решались голосованием. В нем было позволено «воздержаться» и даже быть «против», но считалось неприличным назвать последнего раздолбая всем понятными словами.
Стать другим, переломить себя парторг не смог. Товарищами по КПСС он продолжал командовать, как прежде начальниками цехов. И сразу получил прозвище «начальник парткома». Примерно через полгода прозвище усохло до удобно произносимого – Кома.
Этот зигзаг в судьбе Комы оказался не последним. В 1987 году обком бросил его на усиление руководством профсоюзов. На второй день пребывания в качестве главного областного защитника прав трудящихся в его приемную зашла инструктор заводского парткома.
– Будьте любезны, передайте это Коме. Он забыл ее в своем бывшем кабинете, – сказала она, протягивая секретарю довольно поношенную велюровую шляпу.
– Кому передать? – удивилась секретарь.
– Ну, вашему шефу.
Так, вместе со шляпой, из парткома в облсовпроф перекочевал и «позывной» председателя.
– Знаешь, с чем этот выкидыш демократии ко мне обратился? – пылая гневом, спросил Кома свое доверенное и не раз проверенное в серьезных делах лицо, Оксану Лазаренко. – Предложил нам перейти на обслуживание в его банк. Частный!
Возмутителем спокойствия профсоюзного лидера и «выкидышем демократии» оказался управляющий «КамФГ» Владислав Скачко. Напросился он к бывшему парторгу с «важным нетелефонным разговором». Двадцать минут с цифрами в руках Скачко разъяснял ему, что хранение немалых профсоюзных денег не в государственном, а в коммерческом банке сулит и «школе коммунизма», и ее руководству немалую выгоду. Само собой, был назван конкретный банк с почти интимным названием «Согласие», входящий в состав «КамФГ».
Щедрый гость не только был отлично осведомлен о состоянии профсоюзной кассы. Он с точностью до тысячи назвал цифры оборота средств и будущих ежемесячных гонораров, которые поступят в распоряжение уважаемого председателя в результате полного согласия в совместной деятельности банка и профсоюзов. Чтобы выполнение его обещаний было гарантированным, Скачко предложил на должность первого заместителя управляющего банком и члена его Правления назначить «уполномоченного представителя облсовпрофа и лично его председателя».
Услышав цифры, Оксана напряглась. В этом Влад перестарался. Информацию об активах и финансовых потоках областных профсоюзов Скачко получил от нее. Такими сведениями владели всего четыре человека, и вычислить, через кого произошла утечка, было проще простого.
Ей повезло. Кома сосредоточился на сумме гонорара, прикидывая, на сколько душ его придется распределить и сколько получится в среднем на одного получателя. Даже поделенная с запасом на пять человек, цифра получилась солидная. К тому же только умственно отсталый будет делиться со всеми поровну.
– Егор Семенович, – как можно спокойнее сказала Оксана. – Не принимайте эту историю близко к сердцу. Как говорят на Украине, «не так страшен черт, как его малюют». О Скачко говорят всякое, но все директора, имеющие с ним дело, утверждают, что слово свое он держит. И еще. Наши коллеги из Кургана уже третий месяц работают с коммерческим банком. Их главный бухгалтер моя соседка по университетскому общежитию. Может, подъехать на денек: посмотреть, пошептаться? Последнее слово за нами. Как решим, так и будет.
– Оксана, неплохая мысль. Оформляй командировку.