Тесла немного постоял, недоуменно взирая на закрытую дверь, потом развернулся и побрел навстречу закату. С самого утра он метался по городу, пытаясь предотвратить катастрофу. Абсурдная убежденность в нереальности происходящего, спасавшая его рассудок в первые часы, уступила место безудержному отчаянию. Теперь Тесла с беспощадной ясностью видел, что американский триумф обернулся обманом и нищетой.
Напрасно он пытался обдумать все, что с ним приключилось, или составить план дальнейших действий: усталый мозг отступал перед такой напастью. Когда дело касалось бизнеса, гений превращался в полного профана. Конечно, ответ был и, скорее всего, лежал на поверхности, но как только Никола погружался в утомительные подсчеты, его охватывала удушающая паника, с которой невозможно было справиться, даже намертво напрягая мышцы.
Все, с кем Тесле удалось поговорить в этот день, утверждали, что он сам во всем виноват. От этих разговоров вернулась сосущая боль в животе, что прежде была верной спутницей отцовских нотаций.
На город опускалась ночь, а Никола все брел куда глаза глядят. Все давно забытые страхи возникли из небытия и собрались вместе, чтобы терзать беззащитную жертву. К страхам вскоре прибавился голод: у Николы с утра не было во рту маковой росинки. Но Тесла и не думал о еде: он упрямо топтал городскую мостовую, направляясь к северу Манхэттена. Несколько часов спустя, добравшись до северной оконечности острова, Никола повернул на юг и пошел к центру города, до которого оставался двадцать один километр или тринадцать миль.
Ночь миновала, начало светать. Никола, все еще в парадном костюме по случаю демонстрации в Равее, встретил первые утренние лучи посреди Центрального парка. Бездумно разгребая ногами осенние листья, он брел между крепких стволов американских вязов и испанских дубов.
Здесь, в самом сердце парка, без труда можно было позабыть о том, что рядом город: вокруг все дышало покоем. Даже наездники, выбравшиеся на раннюю прогулку, поневоле переходили с рыси на шаг. Николе казалось, что он и впрямь покинул город. Следуя за солнцем, он вышел на усыпанную сверкающими росинками поляну и застыл в изумлении. Прямо перед ним, окруженная легкой утренней дымкой, стояла Карина. Их глаза встретились. Девушка улыбнулась и протянула руку.
Никола с воплем бросился к ней по мокрой траве. Прижал к груди, подхватил на руки и закружил, пьянея от радости. Карина обхватила руками его лицо и глядела на него с немым восторгом, словно пила взглядом. Потом она откинулась назад, отдавшись стремительному кружению, а Никола держал ее так близко, что мог коснуться ее шейки губами.
Вдруг все изменилось. Карина превратилась в отца; еще миг, и на месте живого Милутина появился отвратительный полуразложившийся труп. Его гнилые пальцы вцепились в лицо Николы. Тот закричал, выплескивая в крике весь ужас и боль, всю ярость и обиду, всю тяжесть последнего дня.
Через мгновение, дрожа и задыхаясь, он очнулся на койке в убогой ночлежке.
— Заткнись! — рявкнул кто-то из темноты. Никола, весь в холодном поту, тяжело дыша, озирался по сторонам. Проникавший в окна лунный свет позволял разглядеть длинное помещение с рядами коек вдоль голых стен. Все койки были заняты. Под ними валялись чьи-то сапоги и котомки. Когда Тесла понял, где находится, страх потянул его на дно пудовым якорем.
Глава двадцатая Несколько дней спустя Нью-Йорк
Никола вышел из ночлежки все в том же парадном костюме. Он плохо соображал от голода, с трудом волочил ноги и гадал, какие испытания готовит ему новый день. В кармане у Теслы каким-то чудом сохранилась тощая пачка долларов, но даже самое дешевое жилье и еда сократили бы эту скудную сумму вдвое. Через пару дней у него вовсе не останется денег. А времени уже не осталось.
Первые сутки после выселения ушли на безнадежные поиски инвесторов. В результате стало ясно, что целый год кропотливой работы обратился в прах и разлетелся по ветру.
Следующий день был потрачен на то, чтобы любой ценой задержать наступление голода. Начав с мест, где могли по достоинству оценить его способности и образование, Тесла вскоре готов был согласиться уже на любую работу, хотя бы отчасти связанную с тем, чем он привык заниматься. Еще через день бесплодных поисков он принялся стучать в любую дверь, где могла пригодиться пара рабочих рук, но на каждое место претендовала чуть ли не тысяча кандидатов.
Третий день был последним рубежом. Накануне, перед сном, Никола поклялся самому себе, что согласится на любую работу, лишь бы она была. Денег в кармане оставалось всего ничего. Потратить пятьдесят центов на более-менее приличный завтрак означало остаться с тремя купюрами по доллару каждая.
Проходя мимо газетного киоска, Никола мельком взглянул на заголовки, объявлявшие тысяча восемьсот восемьдесят шестой «годом Депрессии», и грустно улыбнулся: всего пару дней назад он даже не подозревал, что в Америке экономическая депрессия, что такое вообще бывает в стране возможностей.
Ветер со стороны Атлантики был слишком уж бодрящим, Тесла предпочел бы туман. В последние дни у него не было времени думать о Карине, но теперь она вновь завладела его мыслями. Никола боялся, что отец был прав насчет девушки, гнал страхи прочь, видя в них симптомы безумия, и сгорал от стыда из-за того, что посмел усомниться в своей музе.
Свернув в переулок, Тесла наткнулся на одетую в лохмотья женщину с тремя ребятишками. Встретившись с ним взглядом, мать молча протянула руку. Горе в глазах женщины было столь красноречиво, что Никола, не раздумывая, вложил в ее ладонь три бумажных доллара и высыпал мелочь. Детские мордашки засияли: по крайней мере, сегодня они не останутся голодными.
Взгляд их матери излучал такую безмерную радость, что Никола не выдержал и бросился прочь. Вслед ему неслись сбивчивые слова благодарности, но у Теслы не было сил на них ответить. Попытайся он заговорить, слова застряли бы в горле.
К полудню Никола утратил счет местам, в которых ему отказали, и был близок к отчаянию. Ближе к вечеру он набрел на строительную контору, перед которой выстроилась длинная очередь соискателей, в основном дюжих парней. Объявление на двери гласило: «Требуются мужчины. Тяжелая физическая работа. Два доллара в день».
Гнушаться даже такими предложениями было непозволительной роскошью. Никола с сомнением ощупал отсутствующие бицепсы, расправил плечи и встал в очередь. Не важно, что за работа. Важно, что за нее платят два доллара день.
Поскольку тяжелая физическая работа едва ли требовала мощных интеллектуальных зарплат, Тесла предпочел забраться в любимое кресло-качалку, предоставив действовать автомату и строго-настрого запретив себе терзаться угрызениями совести. Сложившиеся обстоятельства требовали не самообвинений, а решительных действий.
Никаких переговоров с работодателем в действительности не было. Чтобы заслужить два доллара в день, оказалось достаточно роста в шесть футов два дюйма, а на телосложение никто не смотрел. Тесла покинул контору поздним вечером, чтобы вернуться назавтра ровно в пять, получить инструменты и задание на день.
Работа с ежедневной оплатой казалась вполне приемлемой для того, кто потерял все. На последние медяки можно было снять койку в ночлежке, а вот от ужина пришлось отказаться. Чтобы получить два доллара, Николе предстояло на голодный желудок отработать двенадцатичасовую смену. Жалованья должно было хватить на то, чтобы дожить до следующего дня и начать сначала. И все же, получив работу, Тесла почувствовал себя немного увереннее.
По пути в ночлежку Бауэри в Нижнем Ист-Сайде Никола приметил длинную очередь, ведущую к ступеням католической церкви. Расспросив народ в хвосте, молодой человек узнал, что здесь беднякам раздают хлеб и суп.
Очередь за бесплатным супом могла бы послужить пособием для изучения горя и нищеты. Стояли в ней по большей части мужчины, хотя встречались и женщины. Многие из них перенесли столько ударов судьбы, что давно перестали надеяться и смиренно ждали конца.
«Вот мои коллеги. И ради этого стоило так много учиться!» Николе сделалось не по себе от собственного веселья. Немного помедлив, он встал в конец очереди. Впервые за два года Тесла радовался, что его родные остались за океаном. Не хватало еще, чтобы они стали свидетелями его унижения.
Глава двадцать первая Зима — лето 1886 Нью-Йорк
Через несколько недель в Нью-Йорке ударили морозы. Лютая зима сделала и без того несладкую жизнь бедняков совершенно невыносимой. Ледяные вихри застигали врасплох вгрызавшихся в мерзлую почву землекопов. Им предстояло вырыть траншею в шесть футов длиной и три фута шириной. Натянув теплые фуфайки, товарищи Николы без устали махали кирками. Молодому человеку было нелегко угнаться за бывалыми работягами, но он не желал сдаваться. Когда на улицах с каждым днем становилось все больше обездоленных, немногочисленным счастливчикам приходилось держаться за свои места обеими руками. Проработав две недели за верные два доллара в день, Никола твердо усвоил, что самый тяжелый и неблагодарный труд во много раз лучше унизительной безработицы. Стабильное жалованье — пусть и столь смехотворное — позволяло надеяться на лучшее. Толпы голодных каждый день напоминали Тесле о том, что он отнюдь не одинок в своих терзаниях. В то поистине горькое время слишком многие разрывались между стыдом за грязную и нелюбимую работу и благодарностью за спасение от голода.
Ледяные дни тянулись нестерпимо медленно. Мышцы Теслы ныли, дух пребывал в угнетении, зато траншея становилась все длинней и глубже. Когда с ней было покончено, для землекопов нашлось другое дело, потом еще одно; конкурентов у них не находилось: такая работа была под силу лишь самым крепким и выносливым.
Когда весеннее солнце начало потихоньку согревать землю, Никола стал проводить все больше времени в кресле-качалке, глядя на мир из окон-глазниц. Но ни изнурительный труд, ни научные теории не могли отвлечь его от главного. Важнее работы и денег, важнее всего на свете был один мучительный вопрос: неужели отец был прав насчет Карины, неужели ее появление в жизни Теслы обернулось катастрофой?!