Девушка заметила, как Никола поднимает глаза, словно хочет рассмотреть что-то в пространстве, и тут же снова принимается рисовать. Внезапно Тесла резко выпрямился и принялся озираться по сторонам, будто уловив присутствие кого-то постороннего. Потом он так же внезапно замер, тряхнул головой, прогоняя наваждение, и вернулся к чертежу. Молодой помощник терпеливо ждал, когда он закончит, деликатно глядя в другую сторону.
1888 год не принес облегчения американской экономике, но конторы Дж. Пьерпонта Моргана держались на плаву. Знаменитый финансист превратил викторианское здание в центре Нью-Йорка в настоящую крепость из стекла и мрамора, за стенами которой семейному бизнесу не угрожали никакие потрясения.
Внутри посетителей ждали резные панели из полированного дерева, дорогие кожаные диваны и кричащая позолота. Так и должно было выглядеть современное и усовершенствованное логово Царя Зверей, владения феодала девятнадцатого века, в которых было все, чтобы наслаждаться богатством и властью.
Дж. Пьерпонт Морган, кряжистый седеющий человек пятидесяти с лишним лет, в полной мере пользовался всеми преимуществами своего положения. Томас Эдисон нервно расхаживал по кабинету. Морган сидел, развалившись в удобном кресле, и с любопытством наблюдал за его терзаниями.
— Он же совершенно бездарен!
— Тут я с вами не соглашусь, — мягко возразил Морган.
— Я имею в виду, что он бездарный предприниматель! — поправился Эдисон. — Ума не приложу, что вы в нем нашли.
Морган улыбнулся и неопределенно пожал плечами:
— Мой источник в патентном бюро утверждает, что он еще до Рождества зарегистрировал сорок новых изобретений. Сорок. Довольно много, не так ли? Для запатентованных изобретений. Не знаю, как для вас, Томас, а для меня это впечатляющая цифра. Между прочим, над изрядной частью этих патентов он работал в новой лаборатории. Неподалеку от вас.
— Только не сорок! Это слишком много.
— Сказать по правде, он просил о семи. Насколько мне известно. Но сорока принесла на хвосте, что ребята из патентного бюро насчитали в его работе сорок новых изобретений. И каждое запатентовали.
Морган подался вперед и понизил голос, давая понять собеседнику, что в его интересах не упустить ни единого слова. А любезная улыбка на губах предназначалась для того, чтобы сбить мистера Электрическую Лампочку с толку.
— Знаете, Томас, кое-кто считает, что он открыл совершенно новую сферу знания. Ее называют «невидимой наукой».
— Да он же ненормальный! Ему никогда в жизни такого не придумать. Его пресловутый «гений» — наполовину выдумка! Нет никакой невидимой науки, потому что там и видеть нечего! Где доказательства?
Морган снова улыбнулся и затянулся превосходной сигарой с видом человека, у которого впереди вечность, а в его распоряжении — все деньги мира.
— Патентов без доказательств не дают, Томас.
Эдисон хотел ответить что-то резкое, но тут в дверях появился дворецкий с сервировочной тележкой. Банкир знаком велел ему подойти. Эдисон в замешательстве наблюдал, как слуга подкатывает тележку к столу. Роскошный ланч был накрыт на одного. Просиявший при виде еды Морган в нетерпении потирал руки.
— М-м-м! Ну-ка, что тут у нас? Вы только поглядите! Ради этого стоит вставать по утрам.
Морган подмигнул гостю и многозначительно погладил живот. — Так, а это что? Тосты, надо полагать! Поджаристые! Возможность угодить своему чреву — одна из главных привилегий, доступных богачам. Так и знайте, друг мой! Если у вас есть мягкая постель, из которой не хочется вылезать, и больше еды, чем вы можете съесть, значит, вы в жизни чего-то добились. Определенно! Чем быстрее вы набираете вес, тем больше преуспеваете! — Посмеявшись собственной шутке, финансист бросил дворецкому: — Подождите здесь. Заберете посуду, когда я закончу.
И Морган с видом искушенного гурмана принялся смаковать блюда. Казалось, об Эдисоне он попросту забыл.
— Мистер Морган! Не будете ли вы столь любезны…
— Томас! — Морган остановил гостя небрежным взмахом вилки. — Человеку не пристало волноваться. Это вредит пищеварению.
— Как же я могу не волноваться, если…
— Спокойствие, друг мой! Спокойствие. — По-прежнему не глядя на Эдисона, банкир все же сделал гостю одолжение и прервал процесс тщательного пережевывания пищи (подцепил вилкой — прожевал — проглотил, подцепил — прожевал — проглотил) ровно настолько, чтобы успеть произнести: — Возьмите себя в руки, если рассчитываете на мою поддержку.
У Эдисона от ярости перехватило горло.
— Мистер Морган, для моей работы жизненно важно…
— Для нашей работы.
— Да, разумеется. Для нашей работы.
— На сегодняшний день?
— Что?..
— На сегодняшний день. Здесь и сейчас. Как говорится. — Подцепил, прожевал, проглотил. Подцепил, прожевал, проглотил.
— Мистер Морган! — выкрикнул Эдисон вне себя от гнева и ужаса и, спохватившись, продолжал куда сдержаннее: — Мистер Морган, у моей компании есть все, чтобы возглавить процесс повсеместной электрификации.
Морган всецело отдался ответственному и увлекательному процессу пережевывания пищи. Набив рот, он старательно работал челюстями, время от времени прихлебывая вино. Не прерываясь, он жестом велел гостю переходить к делу.
В душе у Эдисона все клокотало от гнева, однако он умел держать себя в руках.
— Что ж! Ладно. Увеличивать финансирование…
— Да, так что с финансированием? — поторопил его банкир, намазывая масло на булку.
— Нецелесообразно.
Морган кивнул, не отрываясь от еды, махнул вилкой, давая понять, что разговор окончен, и снова принялся жевать, так что посетителю оставалось лишь покинуть комнату, стараясь не слишком шуметь.
Едва за Эдисоном закрылась дверь, Морган с усмешкой бросил вилку и зажег сигару.
— М-м-м. Чудно! — пробормотал он и подозвал дворецкого. — А теперь отнесите-ка это на кухню и подогрейте. Все должно быть готово к приходу следующего гостя. Я собираюсь попросить Джорджа Вестингауза об одной пустяковой услуге.
Дворецкий с достоинством поклонился и покатил тележку к дверям.
— Через три минуты после прихода Вестингауза, — продолжал Морган, — несите все обратно. Ровно через три минуты.
— Да, сэр.
— Постойте! — спохватился банкир, что-то поспешно подсчитав в уме. — Накройте на двоих.
Слуга кивнул, с грохотом выкатывая тележку за порог, и в кабинете Моргана ненадолго воцарились мир и покой. Финансист умел ценить такие моменты. Поудобнее устроившись в глубоком мягком кресле, он с наслаждением затянулся сигарой.
У человека в его положении не было ни единой причины не любить жизнь. И Дж. Пьерпонт Морган любил ее всей душой. Не только миф о сверхъестественно удачливом предпринимателе, но и неприглядную правду: перебои с пищеварением, изуродованные артритом суставы, основательное брюшко, седину и лысину.
Он любил жизнь, которую выстроил своими руками, и умел радоваться каждому новому дню. Он упивался властью над людьми и дурачил их без всякой жалости. Его желудок работал как часы, а сон был безмятежен.
Глава двадцать третья Май 1888 Манхэттен
Ассистентка Теслы Нэлл Уитэкер уже третий раз подряд задержалась на работе за полночь. В углу лаборатории отсчитывали секунды старинные часы, и измученная до крайности Нэлл находила утешение в их мелодичном тиканье.
Старые часы были единственной привычной и нестрашной вещью в электрической лаборатории Теслы — прочая обстановка внушала Нэлл благоговейный ужас.
Взять хотя бы освещение. За окном царила непроглядная безлунная ночь, а в лаборатории было светло как днем. Нэлл в жизни не видела ничего подобного: как будто в доме не было ни стен, ни потолка, а на дворе стоял солнечный полдень.
На потолке, по всей длине комнаты, были с одинаковым интервалом развешены дуговые лампы. То были лампы нового образца, создавая которые изобретатель учел ошибки Равея. На место массивных динамо-машин пришли компактные генераторы. Вопреки всеобщим опасениям, они прекрасно справлялись с «неуправляемым» переменным током.
После двенадцатичасовой смены при ярком свете у Нэлл страшно уставали глаза, но девушка и не думала сдаваться: если мистеру Тесле угодно задерживаться на работе дольше всех, она ни за что от него не отстанет. В такой решимости был, конечно, элемент профессионального тщеславия, но только элемент. На самом деле молодой женщине не хотелось возвращаться в пустую неуютную квартиру. Уж лучше сидеть в конторе, добровольно взваливая на себя все новые нудные дела. Надежды на долгожданную перемену судьбы таяли с каждым днем. Мисс Уитэкер смотрела на вещи трезво и знала, что от жизни не приходится ждать слишком многого.
Если женщина дожила до двадцати семи лет, ни разу не получив предложения руки и сердца, ей не следовало тешить себя иллюзиями. Нэлл до сих пор нет-нет да и позволяла себе невинные девичьи фантазии, но лишь для того, чтобы снова предаться унынию и в очередной раз напомнить себе, что она слишком толстая, хотя ее и пухленькой-то можно было назвать разве что на Рождество, когда она и впрямь могла набрать десять-двадцать лишних фунтов, но лишь для того, чтобы легко избавиться от них летом.
Ночные бдения на работе были прямым следствием твердого решения принести себя в жертву мистеру Тесле и его делу, если это, конечно, можно было назвать жертвой. Старой деве полагалось вести тихую, бесцветную и скучную жизнь. Так было бы и с Нэлл, согласись она играть роль, отведенную женщине ее возраста. Долгие вечера в лаборатории давали ей ощущение свободы: никаких обязательств, и дома никто не ждет. Никакого мужа, а значит, никаких упреков и расспросов, отчего она так задержалась на службе.
Нэлл гордилась своей работой и любила ее всей душой. На то были две причины: фантастический мир электромагнитных полей и мистер Тесла. Ее боссу едва исполнилось тридцать два года, а его роскошная шевелюра была черна как смоль.
На этот раз Нэлл выпала непростая задача: намотать тонкую медную проволоку на металлический стержень в три фута длиной и два дюйма в диаметре. Стержень крепился к рабочему столу при помощи железных тисков с резиновыми насадками. Каждый виток проволоки следовало класть вплотную к предыдущему, чтобы обе