В другом письме Тесла, имея в виду свои флуоресцентные лампы, заявил: «Теперь я уверен, что пара ламп обеспечит полный успех и после этого я смогу претендовать на казну США». Однако проблемы с такого рода осветительными приборами оказались значительно более трудными, чем представлялось Тесле, и под его именем они так никогда не поступили на рынок.[62]
Переговоры с Пэйном по непонятной причине затягивались, пока к лету не выяснилось — полковник решил отказаться от сделки.
Реакция Теслы — это езда в незнаемое. Узнав о срыве сделки, он решил поделиться горем — с кем вы думаете?
Никогда не догадаетесь.
С Джоном Пирпонтом Морганом!
Складывается впечатление, что либо он потерял рассудок, либо разодранное и вконец израненное самосознание изобретателя насквозь пропиталось «синдромом жертвы»:
«Надеюсь, что злосчастное недопонимание, причину которого я тщетно пытался узнать, будет устранено; вы признаете, что моя работа войдет в историю, и она удостоится вашей поддержки».
Всю весну и лето Тесла с упорством мечтателя снова и снова посещал станцию. По-видимому, только там его разорванная душа обретала подобие согласия, только там он находил силы продолжать борьбу. В июле он просил Шерфа лично убедиться, подстрижен ли газон в Уорденклифе, поскольку вскоре собирался приехать туда с очередным потенциальным инвестором. Однако к осени надежда оставила его: куда бы он ни обращался, везде встречал отказ.
Тесла все чаще приходил к выводу, что его успех зависит от того, удастся ли ему изменить мнение одного-единственного человека. В этом маниакальном упорстве отчетливо просматривалась тень безумия, но, рассуждая непредвзято, прослеживая всю цепочку событий, приведших Уорденклиф к печальному концу, волей-неволей приходится согласиться с нашим героем — к кому еще он мог обратиться?!
В сентябре Анна передала лично в руки отцу официальное послание Теслы:
«За этот год, мистер Морган, почти не было ночи, когда бы я не поливал подушку слезами, однако это вовсе не значит, что я слабый человек.
Я совершенно уверен, что смогу во что бы то ни стало закончить проект. Мне только жаль, что после преодоления всех мыслимых и немыслимых препятствий и приобретения особых знаний и способностей, которыми обладаю я один и которые при эффективном использовании могут продвинуть мир вперед на целый век, я вынужден смотреть, как моя работа затягивается.
Надеюсь в скором времени услышать от вас положительный ответ.
Преданный, вам Н. Тесла».
В ответ:
«15 октября 1904 года.
Дорогой сэр,
В ответ на ваше письмо от 13 октября мистер Дж. П. Морган просит меня сообщить вам, что он не в состоянии чем-либо еще помочь вам».
Этот холодный и бесцеремонный отказ вызвал у изобретателя прилив ярости. Невыносимо сознавать, что не только скорость света, но и обыкновенные люди, пусть даже и овладевшие тайной происхождения денег, могут быть настолько безжалостны.
«17 октября 1904 года.
Дорогой мистер Морган,
Вы подобны Бисмарку. Великий и неуправляемый. Я написал вам на прошлой неделе в надежде, что недавнее общение с архиепископом сделало вас более чутким и уступчивым. Но вы вовсе не христианин, вы — мусульманин, причем самого фанатического толка. Если вы сказали „нет“, что бы ни случилось, это будет „нет“.
Пусть сила притяжения превратится в отталкивающую силу, пусть добро обернется злом, вы все равно не измените решение, в силу которого можно сгубить любое праведное дело. Ваши ответы и резолюции — это скала, жестокая и неприступная.
Мне трудно поверить, что всего полтора года назад я читал лекцию, на которую собрались лучшие ученые со всего мира. Тогда я был в центре внимания, теперь — нет! За это я должен поблагодарить вас. Вы заставили меня, ослабленного коварными противниками, сломленного сомневающимися друзьями, финансово истощенного, пытающегося преодолеть препятствия, которые вы собственноручно возвели на моем пути, — продолжать борьбу в одиночестве.
Меня спрашивают: „Если это стоящее дело, почему Морган вам не поможет?“ Так продолжалось два года. Я продвигаюсь вперед, но как? Как человек, плывущий против течения, оно тянет меня на дно.
Неужели вы совсем ничего не желаете слышать? Вы позволите мне сдаться, заставите отступить и тем самым лишиться бессмертного венца? Позволите погибнуть великой идее?! Неужели однажды сказав „нет“, вы будете упрямо придерживаться своего мнения? Могу ли я теперь сделать вам новое предложение, чтобы устранить все препятствия?
Уверяю вас: ваши деньги окупятся стократ».
В письме приводились отзывы ведущих специалистов в этой области — все они высказывались в поддержку ученого. Тесла не жалел слов, чтобы объяснить, насколько полезны были его работы в Колорадо-Спрингс.
16 декабря Моргану был отправлен ультиматум. Тесла требовал либо 100 000 долларов для завершения проекта, либо 50 000 долларов — для «укомплектования станции необходимыми частями, защиты здания от пожара и получения страховки». Тесла заявлял:
«…Если вы не согласны на это, остается только одно. Освободите меня от всех обязательств, верните мою долю и считайте переданную вами сумму щедрым пожертвованием, положившись на мою честность и способность добиться наилучших результатов для вас и для себя».
17 декабря Морган прислал ответ:
«Я уже неоднократно говорил, что больше не желаю давать вам денег. Что же касается вашего третьего предложения, его я тоже не готов принять. Я заключил с вами контракт, тем самым честно исполнив свою роль, и имею право ожидать, что вы до конца исполните свою».
Однако две недели спустя, 6 января 1905 года, Морган передал ученому 49 % капитала, причитающиеся ему по закону.
Так Тесла оказался один на один с электричеством, сумевшим нанести ему удар ниже пояса, потому что никаким здравомыслием упрямство Моргана объяснить невозможно. В этом упорстве безусловно присутствовал иррациональный компонент. О том, как его выявить и объяснить и как с ним справиться, мы поговорим позже, а пока загадка на сообразительность: если бы Морган имел цель порвать отношения с Теслой, он мог бы сделать это раньше, в приличной, не оскорбляющей ученого манере. Например, так, как поступил полковник Астор. Выбранная знаменитым финансистом методика свидетельствовала либо о неземном коварстве, либо, если признать обвинения Теслы справедливыми, о подвластности «носорога» чьим-то непререкаемым повелениям.
Глава 7
Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
Старик обрадовался:
— Наконец-то до вас дошло! Лучше поздно, чем никогда. После гибели Марии я не нуждался в посредниках. Око отыскало меня в Уорденклифе, когда однажды я взобрался на башню с намерением прыгнуть с нее вниз головой.
Над землей висел такой же противный туман. Прыгать в него — значило доставить удовольствие врагам, и особенно этой зловещей силе, сумевшей заманить меня в ловушку.
Неожиданно трезво и без всякой дрожи в голосе старик обратился к потомкам:
— Кстати, что там за окном? Не прояснилось?
Психонавты, не в силах справиться с ознобом, вызванным повышенной электризацией воздуха, промолчали, и это молчание было очевиднее слов.
— Значит, что-то случится, — задумчиво выговорил Тесла, затем наперекор всяким сущностям, бодро продолжил: — Я был прав, что не поспешил с прыжком. Не дождавшись смертельного кульбита, Облако вновь сформировало око. Его размеры были под стать медному куполу. Дьявольская сущность в упор рассматривала меня, удивленная, отчего же я не сделал роковой шаг. Ответ, надеюсь, ясен? Я счел дурным вкусом кончать с собой при таком свидетеле. Я не мог позволить врагу порадоваться, глядя на мое бездыханное тело.
Отдышавшись, Тесла продолжил:
— Это случилось в феврале 1906 года, сразу после того, как Морган включил красный свет на мой контракт с очередным инвестором. В те дни у меня окончательно расшатались нервы. Я, например, не мог заставить себя взять в руки пишущую ручку. Чернила вызывали у меня отвращение, эта черная жидкость казалась мне кровью дьявола.
Замечено, что рассогласование или дисфункция души почему-то нагляднее всего отражается в почерке.
В течение года почерк Теслы становился все неразборчивее и к августу сделался совершенно нечитабельным. Отчуждение нарастало, горечь и подавленный гнев стали выплескиваться все чаще и чаще. Даже письма к близким друзьям он стал подписывать «Н.Тесла», а не «Никола». Безвременная смерть старого друга и соратника во всех его проектах — от Ниагарского до Уорденклифского, где он был одним из самых активных акционеров, — Уильяма Рэнкина, скончавшегося в сентябре в возрасте сорока семи лет, стала очередным гвоздем, забитым в гроб его мечты.
У Теслы окончательно пропал аппетит, несколько месяцев он прятался от друзей. Солнечному свету не было места в его комнате!
Однако друзья не забыли о нем.
И прежде всего голуби.
Как пишет М. Сейфер: «Социолог Карл Маннгейм[63] предполагает, что историкам-психоаналитикам следует попытаться воссоздать мировоззрение субъекта и дух эпохи, в которой тот жил. История — парадоксальная наука: она противоречива, динамична, многослойна и диалектична, поэтому также следует учитывать иррациональную составляющую».
К сожалению — а может, к счастью, — ни автор, ни сопровождавшие его потомки восторгов по поводу психоанализа, особенно в плане изучения исторических личностей, не испытывали.
Это пройденный этап.
Фрейдистские интерпретации страдают общим для всех «измов» существенным недостатком — попыткой отыскать для живой жизни одно-единственное и непременно всеобъемлющее толкование. Причем не самого лучшего толка. Последователи Фрейда оставляют за бортом понимания сокровенную суть всякого трагедийного героя — а именно