Наиболее полное описание истории сожжения Архимедом римских кораблей обнаруживается в фундаментальном сочинении «Римская история», созданном на рубеже нашей эры Диодором Сицилийским. По свидетельству римских историков Плиния Старшего и Сенеки, Архимед много занимался теорией оптики, рассматривая вопросы хода лучей в плоских, выпуклых и вогнутых зеркалах. Среди прочего он исследовал и задачу концентрации вогнутыми зеркалами солнечного света и даже геометрически вычислил расстояние, на котором должен загореться легковоспламеняющийся материал наподобие ткани, пропитанной маслом. Известно и то, что, будучи по своей природе изобретателем, Архимед в совершенстве освоил искусство варки и последующей обработки стекла, создавая зеркала, необходимые ему для исследования практического применения собственных теорий.
Римские историки пишут, что зеркала из бронзы, серебра, золота и стекла были известны еще в глубокой древности и широко распространены в Египте и Финикии. Древние мастера владели многими секретами варки стекла, добавляя в исходную массу свинец, серебро и золото. Это придавало стеклу особые оптические качества: например, сделанные из специального состава стеклянные шары, по словам Плиния, «воспламенялись так, что прожигали одежду», а врачи признавали их действие лучшим для прижигания.
Тайна архимедовых зеркал интересовала многих римских и византийских ученых, пытавшихся понять секреты их конструкции. Тут сразу же возникало много вопросов: было ли шестиугольное зеркало полностью плоским? Каковы были его размеры и пропорции для подвижных четырехугольных зеркал? Каково количество всех зеркальных элементов?
Историков всегда смущала конкурирующая и сильно упрощенная версия, по которой Архимед всего лишь командовал расставленными в определенном порядке солдатами, направлявшими на один из римских кораблей «солнечные зайчики» от своих отполированных бронзовых щитов. По другой версии ученый собрал всех женщин Сиракуз с их зеркальцами и направил тысячи солнечных бликов на флот Марцелла.
Некоторые ученые даже пытались моделировать оптические конструкции античного изобретателя. Такие эксперименты ставил оптик, математик и архитектор VI в. н. э. Анфимий, который, по дошедшим до нас более поздним рассказам, сконструировал оптическую систему из двух десятков зеркал на специальных подвесах. Византийские историки через много столетий так описывали эту модель боевого зеркала Архимеда:
Подставляя этот механизм солнечным лучам, надо было правильно установить центральное зеркало, а потом и остальные, быстро и ловко наклоняя их… так, чтобы солнечные лучи, отраженные этими различными зеркалами, направлялись в ту же точку…
Как и его знаменитый предшественник, Анфимий совершил легендарное испытание своего аппарата и сжег резиденцию местного епископа. Этот мракобес призывал паству уничтожить установку Анфимия как «дьявольское порождение хитромудрого человека». Чем закончилась эта история, хроники умалчивают, но, судя по ряду архитектурных памятников, созданных впоследствии этим зодчим, посрамленный епископ так и не решился отомстить ученому. Было ли «зеркало Анфимия» позднейшей копией «зеркал Архимеда»? Сам Анфимий не скрывал, что к нему попали некие «потаенные чертежи», описывающие оптические открытия Архимеда, среди которых была и принципиальная схема действия «боевых зеркал».
Сожжение кораблей Марцелла (древнеримская настенная роспись)
Когда Марцелл убрал корабли на расстояние, превышающее полет стрелы,
Архимед соорудил особое шестиугольное зеркало. На расстоянии, пропорциональном размеру зеркала, он расположил похожие четырехугольные зеркала, которые можно было перемещать с помощью специальных рычагов и шарниров. Зеркало он обратил к полуденному солнцу, и когда пучки лучей отразились в нем, огромное пламя вспыхнуло на кораблях и с расстояния полета стрелы превратило их в пепел.
Надо сказать, что в наше время интенсивного поиска альтернативных источников энергии подобные конструкции хорошо известны. Их называют гелиоконцентраторами, и они не только успешно «выкачивают» солнечную энергию, но и плавят сверхтвердые соединения в рамках отрасли, которая называется солнечной металлургией.
Рассказы о чудесном зеркальном оружии Архимеда в эпоху Ренессанса считались не заслуживающим доверия историческим фольклором. А великий французский математик, физик и философ Рене Декарт даже опроверг возможность поджечь корабль с помощью зеркал в одной из своих теоретических работ. В своем труде гениальный создатель аналитической геометрии, современной алгебраической символики и физического механицизма впервые произвел расчеты плотности потока лучистой энергии, необходимого для обширного воспламенения древесины. На основании полученного результата Декарт пришел к выводу, что создание зеркальной системы Архимеда вполне реально, но она будет не поджигать корабли, а всего лишь ослеплять их экипажи, что, по мнению ученого, также является действенным оружием. Выводы Декарта, несмотря на его непререкаемый авторитет, убедили далеко не всех, и в 1747 г. видный французский физик Жорж-Луи Леклерк Бюффон сконструировал оптическую систему уже из двух сотен плоских зеркал. С помощью этого аппарата ему легко удавалось в ясный солнечный день воспламенять деревянные брусья, кроны деревьев и соломенные крыши на расстоянии многих десятков метров. Так физик-экспериментатор наглядно опроверг выводы великого теоретика и утвердительно ответил на вопрос, мог ли Архимед сжечь корабли Марцелла.
Однако вернемся к Тесле. Своим замыслом «научно-популярного романа об электричестве» он поделился с выдающимся английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом, с которым состоял в переписке, рассказав ему о замечательном лучевом оружии Архимеда. Уэллс, будучи еще и известным популяризатором научных достижений, не преминул воспользоваться подсказкой Теслы и в самом конце XIX века создал свой знаменитый роман «Война миров», где описал оружие марсиан, испускающее ужасные «тепловые лучи».
С этого момента идея всесокрушающего лучевого оружия прочно вошла в жизнь, и до сих пор целая армия изобретателей, инженеров и ученых бьется над ее воплощением. Особенно плодотворно «лучи смерти» применяют писатели-фантасты, ведь до сих пор «на пыльных тропинках» иных миров разгуливают космонавты со всякими «бластерами» и «скорчерами» в руках.
Давайте проследим первые шаги эволюции идеи о «поражающих качествах концентрированной лучистой материи». Прежде всего вспоминается имя петербургского профессора Михаила Михайлович Филиппова, издателя и главного редактора журнала «Научное обозрение». Этот оригинальный ученый и революционный деятель выдвинул необычную философскую концепцию обеспечения всеобщего мира на Земле, которую собирался изложить человечеству в объемном труде «Революция посредством науки, или Конец войнам». Причем свои философские рассуждения профессор Филиппов собирался подкрепить проектом создания некоего устройства, позволяющего «перебрасывать энергетические импульсы вдоль направленной электромагнитной волны». Об этом он писал в короткой заметке, опубликованной в одном из научно-популярных журналов. Михаил Михайлович утверждал, что изобретенный им способ передачи энергии позволяет легко перебросить «энергетическую посылку», равную взрыву тонны динамита, из Петербурга на берега Босфора (отголосок Балканских войн).
Вроде бы профессору удалось даже собрать работающий прибор, и все лето 1902 г. он проводил какие-то секретные испытания на Рижском взморье, показавшие, что идея практически достижима. Весной следующего года Филиппов продолжил эксперименты на подмосковной даче, где доработал аппарат и однажды ночью привел его в действие. Случайный свидетель — местный лесник — наутро рассказывал, что с крутого берега небольшой речушки, где он готовил удочки, вдруг сорвался гигантский валун, с незапамятных времен вросший в береговой откос, раскалился добела и, обдав его жаром, стремительно рухнул в воду, подняв гигантский столб пара. Вплоть до обеда окрестные крестьяне собирали оглушенную рыбу, прибившуюся в заводь, а вечером появился и сам профессор Филиппов. Он долго осматривал место происшествия и напоследок набрал горсть оплавленных осколков, оставшихся от валуна. Уже на следующий день профессорская дача опустела, и от нее на ближайшую железнодорожную станцию отправилось несколько пароконных подвод, доверху нагруженных некими предметами, плотно укутанными в брезент.
По возвращении в столицу профессор стал готовиться к обнародованию полученных результатов, решив публично провести ряд эффектных опытов на Неве, взорвав старую баржу на рейде. Накануне состоялся примечательный разговор изобретателя с его старинным другом профессором истории Санкт-Петербургского университета Александром Семеновичем Трачевским. Разговор был заботливо восстановлен по дневниковым записям Трачевского замечательным журналистом, исследователем исторических тайн и загадок Дмитрием Лычковским:
— Не согласен с вами, Михал Михалыч, — говорил старый историк, — войны неистребимы. Вашу ссылку на Генри Томаса Бокля вряд ли можно назвать убедительной.
— Но, Александр Семенович, по Боклю именно изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными.
Трачевский покачал головой:
— Вы и без меня знаете, что Бокль был очень домашним мальчиком с чисто английским воспитанием. В 18 лет он задумал свой огромный исторический труд и, к чести его, преуспел, хотя и не закончил, безвременно умер. Война для вашего Бокля была отвлеченным понятием — пороха он не нюхал, прошу прощения за невольную игру слов.
— А до него Монтескье в «Персидских письмах», — парировал Филиппов.
— «Читая исторические сочинения, — иронично процитировал по памяти Трачевский, — ты не мог не заметить, что со времени изобретения пороха сражения сделались гораздо менее кровопролитными, чем бывали раньше, потому что, — он поднял палец как восклицательный знак, — теперь почти не бывает рукопашных схваток».