Н. А. Невский писал: «На двух последних страницах словаря напечатано послесловие, основная мысль которого заключается в следующем: несмотря на все усилия императора поощрять просвещение, все же из-за небрежности печатников вкрадывалось множество ошибок
49 Перевод Е. И. Кычанова.
50 Перевод Е. И. Кычанова.
в написание идеографов, и поэтому некий Ван Тан или Во Тхо… (вероятно, это имя или прозвище1—хао издателя) решил дать правильное написание идеографов в словаре. Послесловие датируется „15-й день десятого месяца шестого года Крысы эры Совершенной Добродетели", что соответствует 1132 году. После даты напечатаны еще две строки мелких идеографов, которые, насколько я могу судить, обозначают титул, общественное положение и имя автора. Из этих идеографов только пять сохранились полностью, что, естественно, исключает возможность какого-либо определенного суждения» 51.
Действительно, за «Послесловием» упомянуты Управление ревизии и контроля и знак «красный», вероятно свидетельствующий о том, что Во Тхо или кто-то из издателей книги мог быть буддийским монахом, «носящим красные одежды». А в целом можно только удивляться, как в короткий срок Невский сумел достичь таких познаний в мертвом языке, которые позволили ему уловить суть «Послесловия» к «Гомофонам». Не случайно Поль Пельо на страницах того же «Тун бао» восторженно отозвался о новой работе Невского52. Мировое востоковедение оценило статьи Невского как серьезную заявку на решение тангутской проблемы.
В связи с этой статьей Н. А. Невского хотелось бы сказать о следующем. Хранение рукописей, отношение к рукописной книге пятьдесят лет назад было иным, чем сейчас. Тогда рукописи, зачастую уникальные, выдавали из хранилищ для работы на дом, высылали почтой в другие страны по обмену для чтения и ознакомления с ними. В действиях проф. А. И. Иванова, вероятно взявшего с собой в Пекин из Азиатского музея словари «Гомофоны» и «Море письмен», сказывалось еще традиционное отношение к рукописям и редкой книге. Однако такие действия уже не могли не вызывать нареканий. Идея строгого контроля и хранения, безусловно единственно научно правильная, начинала возобладать. Отсутствие строгого контроля и учета возбуждало кривотолки. К числу таковых относится и приписка Н. А. Невского в конце статьи «О тан-
511 Н. А. Невский. Тангутская филология. Кн. I, с. 96. 52 Р. Р е 11 i о t. Concerning tangut dictionaries. — «T'oung рао». Vol. XXVI, 1929, с. 407.
гутских словарях»: «Заканчивая описание тангутских словарей, я должен упомянуть' тангуто-тибетский словарь Азиатского музея АН СССР. О существовании такого словаря мне сообщил молодой китаист Б. А. Васильев, когда я был в Пекине. Когда я спросил проф. А. И. Иванова об этом словаре, он отрицал его •существование, однако непременный секретарь Академии наук проф. С. Ф. Ольденбург в письме ко мне от 9 марта 1927 года подтвердил существование такого словаря, что, таким образом, является неопровержимым фактом. Мы можем надеяться, что этот словарь (в числе многих других тангутских книг, хранящихся в Азиатском музее АН СССР) также будет издан и, таким •образом, завеса, скрывающая от нас тайны тангутского письма, исчезнет окончательно» 53.
Следовательно, бросив тень на компетентность своего бывшего учителя, Н. А. Невский в 1927 году был уверен в наличии в фонде П. К. Козлова тангутско-ти-бетского словаря. Эти строки из его статьи, с одной стороны, и до сих пор порождают запросы на тангутско-тибетский словарь, с другой же — в глубине души заставляют думать: а может быть, он был? Через три года в Ленинграде, приступив к инвентаризации тангутского фонда, фактически став его полновластным хозяином, Невский не упоминает о тангутско-тибетском словаре, не заносит его в инвентарную опись в первых сотнях инвентарных номеров, что он сделал со всеми прочими ценными рукописями и ксилографами. Более того, в написанной в эти же годы статье «Материалы для изучения тангутского произношения», в разделе «Материалы тангуто-тибетские»54 он и словом не обмолвился о существовании тангутско-тибетского словаря. Значит, был прав А. И. Иванов и ошиблись Б. А. Васильев и С. Ф. Ольденбург или, точнее, их информаторы. Хотя в идеале не исключено, что за прошедшие три года со времени публикации статьи в Японии и возвращения в СССР словарь мог куда-то (?) исчезнуть. Думается, что среди материалов из Хара-Хото тангутско-тибетского словаря все-таки не было. Были тексты с тибетской транскрипцией, которые видел Невский и опи-
ы Н. А. Невский. Тангутская филология. Кн. I, с. 106. 54 Там же, с. 114 и др.
сал в 1926 году и которые хотел опубликовать в Ленинграде:
«Наиболее интересный материал для исследования фонетической стороны тангутских идеографов дают ныне публикуемые фрагменты тангутских буддийских текстов, где справа от каждого идеографа написано его произношение тибетским алфавитным письмом».
В архиве Н. А. Невского сохранились фотокопии этих текстов плохого качества. Но почему-то Невский тоже не занес эти тексты в инвентарь. И этих текстов до сих пор нет на месте. О путях их исчезновения можно только гадать. Они могли быть в бумагах и книгах Невского. Но, кажется, весь его архив, научный во всяком случае, передан институту. Но весь ли? Или эти тексты позднее кто-то взял домой для работы? Все этс заставляет предполагать: вдруг и тангутско-тибетский словарь тоже был? И если относительно словаря очень много сомнений — был ли? — то тексты-то с тибетской транскрипцией безусловно были. Где их оригиналы, если есть фотокопии? Этот вопрос, обращенный в никуда, тем не менее стоит до сих пор.
Есть и еще одна загадка такого рода. В той же статье «Материалы для изучения тангутского произношения» Н. А. Невский упоминает и описывает другую «пропавшую грамоту» — «рукописный список идеографов… носящий название „Драгоценные рифмы Моря начертаний" или еще более полное название „Драгоценные рифмы Моря начертаний Белого высокого Великого государства"». Рукопись эта плохой сохранности, без конца. Книга состоит, по-видимому, из двух частей: первая — идеографы ровного тона и вторая — идеографы «восходящего» и «входящего» тонов5б. Рукопись, действительно, оказалась «плохой сохранности». Ее нет в инвентарных записях фонда и нет налицо. Где она — остается загадкой. Будем надеяться, что время поможет ее решить нам или нашим потомкам.
Итак, Н. А. Невский сразу заявил о себе как серьезный тангутовед. И ухватился он в своей работе за главное звено. Чтобы раскрыть содержание тангутских
56 Там же, с. 129.
текстов, их следовало прочесть. Чтобы их прочесть — нужен был словарь. Работа над словарем часто, по существу, практически бесконечна. Язык живет, развивается, и это прежде всего отражается в его словарном составе.
Тангутский язык (во всяком случае — письменный) — язык мертвый. Число знаков и слов, зафиксированных в сохранившихся текстах, ограниченно. Но и он дошел до нас в развитии. «Предисловие» к словарю «Гомофоны», цитированное выше, прямо говорит об эволюции тангутской письменности за сто лет ее существования. В более поздних изданиях словаря, чем издание 1132 года, некоторые знаки уже имели помету «не употребляется». Н. А. Невскому предстояло, вооружившись теми несколькими сотнями слов, которые дал словарь «Жемчужина в руке…», составить свод тангутских знаков с расшифрованными значениями их. Надежда была только на параллельные тексты и на собственную работоспособность, ибо это был долгий и тяжкий труд. Незнакомый, переводной, по предположению, текст следовало идентифицировать, т. е. определить, какого сочинения это перевод и с какого его списка или издания он сделан. Затем взять текст оригинала и читать оба текста, фраза за фразой, сопоставляя их слово в слово и определяя значения неизвестных тангутских знаков и слов по тем словам, которые они передавали, точно или предположительно, в тексте оригинала. Эта процедура когда-то хорошо была показана в фильме «Семь веков спустя» (Моснаучфильм, режиссер А. Бабаян) художниками-мультипликаторами. В предельно упрощенном виде она выглядела так: скажем, мы не знаем хорошо немецкий язык, но уверены, что фраза «Их шпрехе дойч нихт» есть перевод русской фразы «Я не говорю по-немецки». В нашем активе следующие известные слова — «я» — «их», «говорить» — «шпрехен», «не» — «нихт». Незнакомо нам слово «дойч». Заместив все известные слова, приходим к выводу, что слово «дойч» соответствует слову «по-немецки». Следовательно, «дойч» значит — «по-немецки», возможно «немецкий», «немец» и т. д. Это очень грубое пояснение существа той работы, которой Невский отдал более десяти лет своей жизни, заложив в итоге основы современного тангутоведения. Простая процедура, всякий сможет,
нужны только масса специальных знаний и высокая квалификация.
29 января 1928 года на собрании научного общества «Сэйангакуся», посвященном Э. Шаванну, Н. А. Невский выступил с докладом о новых материалах по тан-гутоведению, полученных из Китая от Ло Фу-чэна57. Полным ходом шла работа над словарем:
«26 января 1929 года. Дорогой Василий Михайлович!
Громадное Вам спасибо за исполнение заказа на тангутские фотокопии и отсылку его. С нетерпением жду прихода. Часть посланных фотокопий, как уже сообщал в предыдущем письме, получена, остается дополучить остальное. Надеюсь, большое количество текстов увеличит мой тангутский словарь, который уже достиг довольно больших размеров. Хотелось бы слышать Ваше конкретное мнение относительно способа составления словаря и расположения в нем идеографов… Некоторые идеографы снабжены массой примеров, у других же чувствуется недостаток, но это объясняется малым количеством текстов до сих пор… Фонетическое исследование тангутского языка и анализ письменности должны будут предшествовать словарю.
…Пишите, как встретили Новый год. Я так много лет далек от этого удовольствия, что приятно будет прочесть Ваше описание и перенестись в родную обстановку.
Ваш всей душой Н. Невский».
В Японии тангутоведением активно занялся проф. Исихама Дзюнтаро, друг и неоднократный соавтор Н. А. Невского. Они пишут совместные статьи, которые в 1927–1933 годах публикуют в различных японских журналах: «Тангутский текст „Ди цзан Пуса ань юань цзин"», «Перечень сутр из Трипитаки, переведенных на тангутский язык», «Отрывок „Праджня пара-мита сутра" на тангутской языке», «Обзор словаря „Жемчужина в руке, отвечающая нуждам времени"», «Тангутский перевод главы „Жу бу кэ сы и тун то лзиньцзе Пусянь син юань пин" из сутры „Да фан гуан