Позже оказалось, что переезд в Киев, по сути, спас Амосова от… суда. В Брянске на него завели уголовное дело (муж одной медсестры, следователь, решил сделать на нем карьеру): будто бы хирург экспериментировал на больных, удаляя здоровые органы. Препараты частей легких – те самые, которые произвели сенсацию в среде киевской научной общественности! – опечатали, истории болезни изъяли. «дело врачей», прекратившееся только после смерти Сталина, разгоралось не на шутку…
В марте 1953 года Амосов защитил докторскую диссертацию на тему «Пневмонэктомии и резекции легких при туберкулезе» не менее блестяще, чем кандидатскую. Его избрали на кафедру в Киевском мединституте. Новая клиника, опять сложные больные, выступления в обществе хирургов – пошла интенсивная работа. Амосов одним из первых проводит широкие операции на легких, что позволяет возвращать в строй десятки больных людей. Вместе с группой хирургов Москвы, Ленинграда, Тбилиси он разрабатывает и внедряет в широкую медицинскую практику оригинальные методы лечения заболеваний легких. Им были разработаны методика применения механического танталового шва с помощью аппарата УКЛ-60 (ушиватель корня легкого) при частичных резекциях легких, пораженных туберкулезом; методики одномоментных двусторонних резекций легких, повторных операций при рецидивах кавернозного туберкулеза.
В январе 1955 года Амосов сделал доклад по хирургии легких на съезде в Москве, он имел огромный успех. Ездил с докладами на конгрессы в Румынию и Чехословакию. Тогда же Николай Михайлович начал делать простые операции на сердце – его интересует не только легочная хирургия, он в это время очень увлекается кардиохирургией. «Весь 1955 год прошел под флагом сердечной хирургии», – подводил итог года Амосов.
Постепенно легочная хирургия сошла на нет, развивалась фармакология, внедрялось все больше эффективных химиопрепаратов, борющихся с туберкулезом, и остались операции на сердце. «Превыше всего были операции, которые никогда не откладывались, и, конечно, дочка. Ей принадлежали утренние и вечерние часы», – писал Николай Михайлович. В 1956 году в жизни Амосова произошло знаменательное событие: родилась дочь Катя. Беременность Лидии Васильевны проходила с осложнениями, поэтому пришлось делать кесарево сечение.
Николай Михайлович вспоминал, как он стоял у окошка клиники на бульваре Шевченко (там же потом на свет появилась и его внучка). И когда он впервые увидел дочку – лежит что-то красненькое, маленькое и шевелит губками, как облизывается, – то признался, что у него будто кран в душе открылся: «Твой навек!..» Как писал потом Амосов: «до того, за двадцать лет семейного стажа потребности в детях не ощущал. Лида настояла. Но как увидел это маленькое, красненькое, хлипкое существо, так и понял – кончилась свобода, уже не сбегу. Какие бы сирены не обольщали».
С тех пор в список занятий Амосова помимо хирургии надолго вошли проблемы воспитания детей. Он даже написал книгу «Здоровье и счастье ребенка», читал лекции педагогам: «Суть взглядов. Чтобы сделать умным, нужно рано, интенсивно и много учить. Привить мораль – через пример и, опять же, через книги. Даже через Христа. Родители все время под прицелом ребенка. Ни слова лишнего. Свое плохое храни от детей. Пока они сформируются, пусть не знают. Потом самим решать, как судить о родителях».
Дочку назвали Катей – в честь мамы Лидии, Екатерины Елисеевны. И любимая тетя по линии отца у Николая Михайловича тоже была Катя. «Закатило!» – шутили в семье. К тете Катерине Амосовы любили приезжать на отдых – в Старом Крыму у нее был домик. Тетя Катя была бессребреница, так же как и мать Николая Михайловича, и как он сам. А вдобавок – очень верующая, в отличие от других членов семьи – «безбожников». Правда, и Николай Михайлович в последние годы начал пересматривать свое отношение к Богу. Все жители поселка – татары, русские, болгары – уважали Катерину чрезвычайно; когда в местной церкви не было священника, службу правила Катерина Амосова. Недавно на домике в Старом Крыму установили мемориальную табличку – в память о том, что здесь любил бывать Николай Михайлович. Наверное, это дань уважения и его тете Катерине.
Дочь Катя радовала Николая Михайловича, она отлично училась с первого класса. Сказалась подготовка и наследственность. Амосов, вспомнив свое «стахановское прошлое», подзадорил ее, когда та заканчивала седьмой класс: «Махни за год три класса!» Она загорелась и «махнула». Училась дома по книгам, только сдавала зачеты и экзамены. В 15 лет окончила школу и поступила в мединститут. Позже быстро защитила кандидатскую и докторскую диссертации, ныне Екатерина Николаевна Амосова – доктор медицинских наук, член-корреспондент Украинской медицинской академии.
При переходе к кардиохирургии Амосову и его коллегам пришлось осваивать новую специальность – анестезиологию, которой в Союзе просто не было. Если раньше практически все операции, проводимые Амосовым, делались под местным наркозом (методика анестезии для полостных операций разрабатывалась многими ведущими русскими хирургами – Пироговым, Вишневским и другими), то теперь нужен был эндотрахеальный наркоз – из специального аппарата, через трубку в трахее, с искусственным дыханием. К счастью, со времен войны остался простой аппарат, полученный от американцев по ленд-лизу. Амосов самостоятельно освоил его, потом обучил ассистентов-анестезиологов, а сам занимался непосредственно хирургией. Так одним из основных направлений научно-практической деятельности Н. М. Амосова стало хирургическое лечение заболеваний сердца.
В 1955 году он впервые в Украине начал заниматься лечением пороков сердца. Осенью приступили к оперированию врожденных пороков у маленьких детей. Начинали с самых тяжелых, обреченных, у которых была диагностирована тетрада Фалло (при этом венозная кровь из правого желудочка попадает в аорту, поэтому больные синие – «синие мальчики»). Во время операции надо было пустить часть крови в легкие из аорты, в обход порока. Это была облегчающая, не радикальная операция, но даже такая давала дополнительные годы жизни. Конечно, это был успех, но проблемы оставались – не было еще знаний по реанимации и самой необходимой аппаратуры. Возникло огромное поле работы для деятельной натуры Николая Михайловича.
В 1955 году Н. М. Амосов основал и возглавил первую в Советском Союзе кафедру грудной хирургии для усовершенствования врачей, позже из нее выделилась кафедра анестезиологии. На этих кафедрах были подготовлены сотни специалистов – грудных хирургов и анестезиологов.
В том же году Амосов начал увлекаться кибернетикой. Он вспоминал: «Помню, как на нашей сцене появился новый персонаж с очень большими последствиями! – Екатерина Алексеевна Шкабара. От нее началась моя кибернетика – просветила, дала книжку Эшби, потом Винера, познакомила с академиком В. М. Глушковым». Екатерина Алексеевна Шкабара позже содействовала созданию для Амосова отдела биокибернетики в составе Института кибернетики. В этом отделе позже работали ученики Амосова – Касаткины, Куссуль, Талаев и другие.
Медицинская кибернетика начиналась с диагностических машин. Шкабара рассказала о перфокартах, Амосов разработал форму историй болезней, признаки болезней набивали на перфокарты, которые вставляли в машину, получали диагноз. Разумеется, до того нужно было обработать огромный статистический материал. Этим тоже занимался Амосов. Это медицинское направление кибернетики так и не сделало революции в науке – диагнозы машина ставила плохо, но польза проявилась в создании так называемой «формализованной» истории болезни, которая принесла большое облегчение врачам. В амосовской клинике такие формы применялись активно.
Весь 1957 год Николай Михайлович писал труд «Очерки торакальной хирургии». Впрочем, не только этим 1957 год был очень важен для Амосова – в январе его клиника переехала в новое трехэтажное здание. Вскоре это здание на окраине Киева (на этом месте позже вырос Институт сердечно-сосудистой хирургии) стало известно всем: здесь делали уникальные операции, возвращая к жизни безнадежных больных. Сам Амосов сделал почти шесть тысяч операций на сердце. Примерно 12 процентов пациентов с искусственным кровообращением спасти не удалось. Амосов переживал потерю каждого больного как потерю близкого человека, он считал, что ответственность за жизнь больного – его личная ответственность. Очень тяжело давались ему разговоры с родными умирающего больного. Ведь когда предлагаешь операцию, родные всегда спрашивают: доктор, а он выживет? А вдруг не выживет? Для Николая Михайловича это было пыткой. Но когда больного удавалось спасти, он просто преображался. Это тоже была его личная победа – отстоять еще одну человеческую жизнь.
Осенью 1957 года профессор Амосов ездил на конгресс хирургов в Мексику. Там он увидел операцию на сердце с АИК (аппаратом искусственного кровообращения). Оперировали тетраду Фалло у мальчика 12 лет, с применением АИК самой первой модели Лилихая. Амосов знал о нем только из медицинских журналов.
Увиденное стало самым важным событием поездки в Мексику, такую операцию Амосову удалось увидеть впервые в жизни: «Мы смотрели операцию втроем: Б. В. Петровский, А. А. Вишневский и я». Николай Михайлович очень увлекся этой идеей. Но купить аппарат было невозможно, Советский Союз этого не планировал. И Амосов разработал собственный проект – аппарат, созданный им, сделали на заводе: наконец пригодились инженерные знания.
Особенность оперативного лечения пороков сердца состояла в том, что внутрисердечные манипуляции нужно выполнять на «сухом сердце», то есть на остановленном сердце. Для этого нужны аппараты искусственного кровообращения для поддержания функции жизненно важных органов. В то время такие аппараты только начинали создавать. Профессор Н. М. Амосов с энтузиазмом включился в этот процесс как хирург-инженер, опираясь на свои инженерные знания. Вместе со своими сотрудниками – врачом И. Лиссовым, инженерами-конструкторами О. Мавродием и А. Трубчаниновым – он создал надежный, пригодный для широкого использования аппарат искусственного кровообращения «сердце – легкие» и внедрил его в практику одним из первых в СССР.