В. Н.-Н.], который несет на себе попытки создать эклектику в угоду русскому вкусу»[81].
Стиль дома Камуцци действительно не совсем похож на замок «под Средневековье» или на швейцарское шале. На холме Монтаньола вполне узнаваемы некоторые элементы петербургских фасадов, перенесенных с берегов Невы на берега озеро Лугано. Впрочем, и там, в Швейцарии, они смотрятся весьма органично.
Вернемся к семье Бенуа. Перед поездкой в Швейцарию возникли проблемы со здоровьем у Александра Николаевича — ему парализовало руку, и он не мог заниматься ни написанием статей, ни рисованием. Согласно семейному преданию, рассерженный Бенуа яростно стукнул рукой по окну, повредив сухожилие. К счастью, нашелся чудесный швейцарский врач Черотти, который, используя экспериментальные методы электрических разрядов, полностью восстановил подвижность руки, хотя первоначально опасность, что она останется парализованной, была велика. После выздоровления Александр Николаевич снова принялся писать с натуры пейзажи швейцарских холмов и гор, а также прелестное озеро Лугано. Сегодня в Монтаньоле проживает чуть более двух тысяч жителей, а после объединения с двумя соседними поселками в 2004 г. эта местность официально получила название «Золотой холм» (СоШпа d’Oro), бытовавшее и ранее. Окружающие Альпы оберегают этот райский уголок, создавая тут неповторимый «средиземноморский» климат.
После Швейцарии семья Александра Николаевича провела два месяца в Венеции, чувствуя себя по-домашнему в большом венецианском палаццо дядюшки Цезаря (Чезаре) Кавоса, на Гранд-канале рядом с церковью Санта Мария делла Салюте. Этот район Венеции носит имя Дорсодуро, а церковь является одной из его главных достопримечательностей.
Конечно, из дома дяди рядом с церковью юному Николаю открывались захватывающие виды на всю центральную часть Венеции с ее кружевной архитектурой.
Двенадцатилетний Николай по пятам ходил за отцом, неся свой небольшой мольберт. Следом за отцом он рисовал в альбоме мосты и храмы Венеции, привлекая внимание прохожих своим умением передать «по-взрослому» перспективу и пропорции. Мальчик уже нашел свое главное призвание — создавать сказочные города, наполненные сложными архитектурными элементами, вымышленными персонажами и драматическими сюжетами.
Период путешествий и отдыха закончился в 1914 г. последним выездом во Францию. Александр Николаевич водил сына по парижским салонам, знакомя со многими известными в Европе персонажами. Из всех встреченных персон в памяти подростка остался модный поэт Габриэле д’Аннунцио, в котором мальчик не нашел ничего романтического.
Семья возвращается в Россию перед началом Первой мировой войны, и в последующие за этим 10 лет Бенуа будет затруднительно покидать Россию. Николай Александрович Бенуа в своих записках называет это десятилетие самым драматичным в своей жизни.
Глава 4Молодые годы
Юность Николая проходит в столице Российского государства — Санкт-Петербурге. В течение этих важных лет город и само государство не раз меняют свое название. Родившись в 1901 г. в Российской империи, в 1924 г. покидать он будет Советский Союз.
В 11 лет Николай поступает в престижную гимназию К. Мая. Это учебное заведение было основано в 1856 г. известным педагогом, немцем Карлом Ивановичем Маем (1820–1895). Многие интеллигентные и прогрессивные семьи Петербурга с удовольствием вверяли этой гимназии своих сыновей, так как она славилась своей гуманной системой воспитания и образования, прикладной и более живой, чем в других гимназиях города. Девизом гимназии были слова чешского основоположника современной педагогики Яна Амоса Коменского (1592–1670): «Сначала любить, потом учить». Сюда отдавали учиться своих детей Рерихи, Римские-Корсаковы, Семеновы-Тян-Шанские и другие семейства интеллектуальной элиты Петербурга.
Истории этого образовательного учреждения посвящена двухтомная монография Н. В. Благово[82]. С 1995 г. в бывшем школьном здании на 14-й линии Васильевского острова действует уникальный, насчитывающий более 10 тыс. экспонатов «Музей истории школы К. Мая», основанный Н. В. Благово по инициативе воспитанника гимназии академика Д. С. Лихачева[83]. Впечатляющей визитной карточкой Музея является созданный в 2009 г. воспитанником школы М. Т. Валиевым виртуальный проект «Общество друзей школы Карла Мая». Благодаря выложенным в Сети данным можно узнать, как сложилась жизнь учащихся этой неординарной гимназии[84]. В графе о Николае Александровиче Бенуа записано, что он «был самым младшим из учившихся в школе К. Мая обладателей прославленной фамилии. […] Осенью 1912 г. его привел в первый класс гимназии отец, А. Н. Бенуа, который сам, как мы знаем, был питомцем этого же учебного заведения»[85]. (А. Бенуа учился в гимназии с 1885 по 1890 г. и с одноклассниками К. Сомовым, Д. Философовым, В. Нувелем и Г. Калиным создал кружок «Общество самообразования»).
Здание гимназии К. Мая в Петербурге на 14-й линии Васильевского острова
Летом 1987 г., за полгода до смерти, Николай Александрович посетил свою школу. С неподдельным оживлением он рассматривал старые фотографии интерьеров своей школы и групповые снимки классов, «постоянно восклицая: „Помню, помню!“. А потом добавлял: „Да, да, вот это замечательный физический класс, а вот здесь нас учил рисунку Михаил Георгиевич Горохов, а вот — Александр Иванович Солнцев, прелестнейший, восторженный человек, он учил нас истории“. Юношеским блеском горели его глаза, казалось, он забыл о прожитых годах и вновь ощутил себя шустрым гимназистом. И вдруг раздался громкий, как бы сразу помолодевший радостный возглас: „А вот и я!“. И вслед за ним: „Да, да, это же я, с ума можно сойти, я во втором классе, я себя узнал, потому что эта фотография, где я в шубке, потом была увеличена папой и долго висела у нас дома“. Тут же он уверенно стал называть своих одноклассников, рассказывать об их судьбах. На вопрос о том, какое значение имела школа в его жизни, он не задумываясь, с глубокой уверенностью ответил: „Громадное!“»[86]
Во всех классах, вплоть до окончания весной 1919 г. уже национализированной Советской Единой Трудовой школы, Коля учился прекрасно, постоянно заслуживал «золотые» (т. е. заполненные «золотыми» чернилами итоговые ведомости, которые полагались только отличникам).
Коля Бенуа. Архив Гимназии К. Мая
В доме родителей происходило культурное формирование юного Николая. Гости, приходившие к отцу, были лучшими представителями творческой интеллигенции Петербурга, да и всей России. Среди них был и Горький.
Сам Н. А. Бенуа рассказывает в одном интервью: «Впервые увидел Горького в 1913 году. Он тогда бывал у моих родителей, живших в небольшой квартире на Адмиралтейском канале[87]. У нас в доме бывали также выдающиеся деятели культуры и искусства того времени — Станиславский, Головин, Кустодиев… Но самое неизгладимое впечатление произвел на меня Горький. Он поражал своей долговязой сухощавой фигурой и какой-то чарующей застенчивостью. Да и одежда его была не совсем обычная для гостей моих родителей — простая русская рубаха, подвязанная кушаком. А когда Алексей Максимович начинал рассказывать моему отцу задушевным голосом о своих путешествиях в заокеанские далекие края или о своей жизни в Италии, откуда он тогда недавно вернулся, я буквально застывал в каком-то оцепенении и жадно впитывал каждое слово.
Последующие мои воспоминания о Горьком относятся уже к периоду Февральской революции, когда мой отец стал сотрудничать с Горьким в газете. Их встречи происходили обычно на квартире отца, на Первой линии Васильевского острова. Разговоры, которые они вели, вызывали в моей юношеской душе жадный интерес.
Я особенно ценил внимание Горького к моим живописным работам. Надо сказать, что Алексей Максимович был решительно против шарлатанских кривляний господ формалистов, но в нем вызывали сочувствие все те искания молодых, где была живая мысль»[88].
Революционный 17-й год Николай провел гимназистом. Но, конечно, не с его характером было просиживать штаны на школьной скамье. Он бегал по Петрограду и с любопытством, а то и восторгом впитывал проявления всего нового. В воздухе чувствовался запах невероятной свободы. Лишения военных лет, казалось, остались позади; большевики обещали мир. К 70-летнему юбилею Октябрьской революции Николай Александрович, тогда уже в очень почтенном возрасте, опубликует статью в газете города Мантуя с названием «Я, шестнадцатилетний, во дни Красного Октября»: «…после обеда 6 ноября стало заметно в городе массовое движение солдат. Мой дом находился в трех километрах по линии воздуха от Зимнего дворца. Были слышны выстрелы. Ночью бомбили. Как я узнал на следующий день, в два часа утра Красная гвардия ворвалась в Зимний дворец и арестовала всех членов правительства, кроме министра Керенского, который смог бежать, переодевшись в женское платье. Ленин захватил власть, провозгласив Советскую Республику.
Утром, когда мы проснулись, нам сразу сообщили о происшедшем. Пошли разговоры, что около 11-ти Ленин будет произносить речь на Народной площади. Мы все массой двинулись к месту. Особенно молодежь. Ленин пользовался большим авторитетом. Россия была в состоянии хаоса по причине войны, приведшей к сотням тысяч смертей, а Ленин призывал к миру. Все его речи говорили о мире, он был человеком мира, и мы смотрели на него с большой надеждой, считая его спасителем, мессией, который положит конец смертям, голоду и беспорядкам.
Я тоже, хотя и принадлежал к буржуазной семье, был яростным сторонником Ленина. С моим свояком Александром Черепниным, который станет потом знаменитым пианистом и композитором