Кодройпо, 30.3.1987
Мой дражайший Ренцо,
Вот и у меня выдалось несколько дней мира и спокойствия в нашем домике в Кодройпо, вдали от миланского шума, здесь я решил немного отдохнуть от моих трудов в Москве, Лугано и Палермо. К твоему сведению, сразу после «Мазепы» в Москве и «Травиаты» в Лугано я принял приглашение заняться оформлением «Силы судьбы» сразу в двух местах: в Палермо и в Буссето (на открытом воздухе); в это же время в Лугано у меня уже есть в планах «Любовный напиток», который тут же последует за ними! Всё это меня порядком утомило, и небольшая остановка стала безусловной необходимостью перед тем, как поскакать снова.
Мы знаем из твоих чудесных статей, что в плане активной деятельности ты тоже не прохлаждаешься. Мы с Дизмой следим за твоими маршрутами и получаем огромное удовольствие. Я звонил тебе домой (попытки поговорить с газетой оказались тщетными) и имел приятную возможность пообщаться с любезнейшей Витториной, от которой я узнал, что наша книга продвигается вперед и что в скором времени ты свяжешься со мной по этому поводу.
Можешь представить, дорогой Ренцо, с каким нетерпением я жду твои новости! Хотел бы узнать, если всё хорошо и нет непредвиденных осложнений. Все у меня спрашивают, когда выйдет книга: и «Corriere», и «Stampa» и «II Giorno» (а также «Giornale») Готовятся дать ей большую рекламу. Даже RAI несколько дней назад мне пообещали то же самое. Но, честно говоря, не знаю, что ответить, не могу обозначить даже приблизительную дату выхода. Все же надеюсь, что издатель не принял решение отложить публикацию, для меня это означало бы увидеть ее на какой-то другой планете (понимаешь, в моем возрасте…)
Был бы тебе очень благодарен, мой дорогой Ренцо, если бы ты смог просветить меня насчет ситуации. И потом, мне нужно посоветоваться с тобой по иконографической части.
Сердечно обнимаю тебя и от имени Дизмы и прошу тебя передать сердечные приветы дорогой Витторине и вашим милым детям.
P. S. До очень скорой встречи в Милане, куда мы планируем вернуться в следующий понедельник.
Возможно, сложность в опубликовании мемуаров Николая Александровича в Италии в 1987 г. связана с политическими тенденциями того времени. Революционные перемены, предшествовавшие распаду СССР, перестройка Михаила Горбачева изменили расстановку политических сил во всем мире, трансформация затронула и взаимоотношения между правительствами и странами. Фигура русского эмигранта, даже такого уважаемого и известного, возможно выглядела в Италии несколько неоднозначной с политической точки зрения. В подтверждение такой версии приведем здесь письмо от 4 декабря 1987 г., в котором Бенуа пишет Аллегри из швейцарской клиники. В этом письме он выражает свое возмущение по поводу решения издателя не публиковать интервью, посвященное русской революции 1917 года[267].
Лугано, 4.12.1987
Мой дорогой Ренци,
Вот я снова в клинике в Лугано, но в этот раз для контроля, который мне пришлось перенести на более ранний срок из-за сильных болей в области, где была сделана операция. Сейчас чувствую себя снова хорошо и надеюсь, что через пару дней меня отправят домой.
Но мне было бы еще лучше, если бы Дизма не сообщила мне сегодня утром, что твое по-настоящему замечательное интервью по моим воспоминаниям о далеком семнадцатом годе не будет опубликовано, потому что издатель считает его несвоевременным в историческом климате, созданном Горбачевым его политикой, которую я, кстати сказать, поддерживаю!
Но причем здесь далекий семнадцатый год, мои, по-своему уникальные, воспоминания о Ленине, воспоминания одного из немногих оставшихся в живых свидетелей того времени, которое и меня тоже сбило с ног?
И какое имеет значение в сегодняшних событиях роль Горького в моей жизни и восстание в Кронштадте, все мои свидетельства событий в России сегодня могли бы только подчеркнуть огромный прогресс, достигнутый Советской Россией за эти 70 лет, которые сегодня отмечает весь мир?
По моему скромному мнению, есть явное несоответствие между содержанием интервью и опасениями издателя, который решил предать его цензуре!
Не станет ли это прелюдией к другим, еще более суровым решениям? Что меня огорчает более всего, так это то, что три больших интервью выходят в «Corriere» и в «La Repubblica», в «Gente» будет не хватать именно твоего, которое я ценю более всего! Какую возможность из-за этого мы теряем для рекламы нашей книги — если, конечно, издатель не решит цензурировать и ее тоже?!
Был бы тебе очень признателен, мой дорогой Ренцо, если бы ты захотел рассказать мне, что именно произошло!
В ожидании обнять тебя поскорее шлю мой сердечный искренний привет, передай его и любезнейшей Витторине и твоим милым детям.
Твой Николай Бенуа[268]
P. S. В конце концов мой слабый пункт — это ничто другое, как опосредствованная похвала «перестройке» Горбачева, уже Ленин предвидел ее в 23-м.
Отношения между журналистом и сценографом переросли в сердечную симпатию, которая длилась все последние годы Бенуа. Аллегри узнал его жизнь в малейших деталях, и его горячим желанием было рассказать об этом в книге воспоминаний Николая Александровича.
Судьба свела нас с интересным молодым человеком — молодым по миланским меркам. Друзья друзей пригласили его на презентацию итальянской версии этой книги в зале приемов мэрии Милана. Он подошел за томиком и автографом для себя и рассказал интересную историю.
Микеле Летициа
Зовут его Микеле Летициа, родом он с юга Италии, из-под Неаполя, но любовь к театру привела его в Милан. И не просто в Милан, а прямо в Ла Скала. Так сложились жизненные и профессиональные обстоятельства, что Микеле превратился в Михаила (Michele — Michail), а фамилия Летициа не только офранцузилась, с ударением на последний слог, но и стала двойной: Benois Letizia. Вот его рассказ:
«Благодарю всегда великолепный театр Ла Скала за то, что мне выпала честь стать фрагментом его многообразного исторического организма. Я родился 6 января 1976 г. в местечке Маддалони, провинция Казерты. С детства чувствовал склонность к творчеству, рисовал, занимался скульптурой, живописью. Окончил два учебных заведения, стал сначала сценографом, а затем инспектором техников сцены.
В октябре 2004 г. я начал работать в разных театрах, среди которых, конечно неаполитанский Сан Карло. В тот момент, когда мы с группой специалистов направлялись в Верону для постановки спектакля, увидел объявление, что Театру Ла Скала требуются специалисты по механическому оборудованию сцены»[269].
Микеле Летициа с другом держат запатентованный крюк «Benois».
Пораженный мощью сценического оборудования обновленного театра, я всё же решил идти вперед. Мой первый диплом сценографа в неаполитанской Академии Изящных искусств, под руководством маэстро Тони Стефануччи, и мой предыдущий опыт работы в театрах дал мне силы справиться с волнением и заняться освоением новой сцены. Но кроме новизны профессиональной задачи, мне пришлось завоевывать новый коллектив, среди коллег были и шуты, высмеивающие мое желание разобраться и стремление развиваться. Осень 2011 г. особенным образом отразилась на моей биографии: родился персонаж Michail Benois Letizia. В сентябре 2011 г. ставили «Аиду» Джузеппе Верди, реконструкция постановки Франко Дзеффирелли 1963 г. со сценографией Лилы Де Нобили. Необходимо было сделать инвентаризацию всего оборудования. Хочу заметить, что я всегда был поклонником династии Бенуа.
Моя страсть к изобразительному искусству позволяла мне четко выявлять необходимые сооружения, но, бывало, коллегами воспринималась как излишняя старательность или даже мания перфекционизма. За это я получил прозвище «Benois», но давшие его не были знакомы с французским произношением «Бенуа» и транслитерировали итальянскими буквами — Benua. (Что поделать, не все техники сцены знакомы с историей театра). Мое рвение в работе отстраняло от меня коллег, а прозвище раздражало. Но я решил дать отпор со свойственным мне упрямством. Я решил трансформировать прозвище в артистический псевдоним и носить его с гордостью! В честь маэстро Николая Бенуа, я транслитерировал имя Микеле на русский манер в Михаил, в честь его французских предков поставил ударение на последний слог в своей фамилии и символично добавил фамилию Бенуа.
С рождением нового персонажа родились и новые проекты. Как и Бенуа, мне нравится всё усовершенствовать и изобретать. Так был спроектирован в сотрудничестве с другом и коллегой Лорисом Дзенарола запатентованный крюк для декораций под названием «Benois». Этот крюк используется для подвешивания груза на театральных опорах и на механических элементах.
Снова с коллегой Лорисом мы разработали новый запатентованный проект двухчастного разделителя для канатов, назвав его «Nur» и «Yev», что вместе читается как Нуриев, в честь великого танцовщика и хореографа Рудольфа Нуриева[270]. В данный момент я исполняю функции Инспектора техников сцены и ответственного за меры безопасности. Оба эти занятия мне по душе и дарят удовольствие и удовлетворение.
Режиссер оперы Сандро Сантилло — наш современник. Он ставит как классические оперы: «Сивильский цирюльник» Дж. Россини (Театро Суперга в Никелино, Национальный Театр в Брно), так и малые формы интермеццо, как например последняя его постановка «Служанка-госпожа» Дж. Б. Перголези, возраждая к жизни позабытый театральный жанр. Узнав о том, что готовится к публикации книга о Н. А. Бенуа, он прислал автору письмо, которое здесь приведено.