В то время Киев был одним из главных центров социал-демократического движения. В городе находилась подпольная типография, издавалась революционная литература, существовала связь с эмиграцией, с группой Плеханова, Аксельрода и В. Засулич.
В 1898 году Николай Бердяев был арестован по первому в России большому социал-демократическому делу и исключен из университета. Во время обыска, проведенного в ночь на 12 марта 1898 года, была составлена справка, что у него изъяты компрометирующая переписка, рукописи антиправительственного содержания и запрещенная литература. При допросе Бердяев показал, что обнаруженные у него рукописи были написаны им для себя, что он их не распространял (за исключением рукописи «О морали долга», которую давал читать некоторым знакомым). В другой справке было указано об изъятой у арестованного переписке, из которой следовало, что литературные произведения Бердяева в рукописях распространяются в среде знакомых. Кроме того, найдено несколько рукописных статей, из которых одна составлена самим Бердяевым, а другие переведены им из иностранной литературы.
По этому делу было арестовано 150 человек. Арест Николай Александрович воспринял с эмоциональным подъемом, редким для него чувством единения с другими людьми. В критических жизненных ситуациях он не испытывал состояния угнетенности, растерянности, в нем словно просыпался воинственный дух его предков, он всегда был настроен бороться и переломить ситуацию. Арестованные не считали себя проигравшими, наоборот, победителями, им казалось, они начинают новую эру в освободительном движении, что даже в Западной Европе будет резонанс на их арест.
На следующий день после ареста в тюрьму приехал киевский генерал-губернатор генерал-адъютант Драгомиров, бывший в довольно близких отношениях с родителями Бердяева. Генерал вошел в камеру в сопровождении жандармского генерала и прокурора. Бердяев на всю жизнь запомнил слова Драгомирова о том, что социал-демократы не видят, что общественный процесс есть процесс органический, а не логический, и что ребенок не может родиться раньше, чем на девятом месяце. Но разве можно было остановить социал-демократическое движение рассуждениями о несвоевременности перемен, которых они добивались – только вызвать недоумение и подозрение у жандармского генерала, который и без того постоянно писал доносы на Драгомирова.
В первые дни в огромном общем помещении Лукьяновской тюрьмы, где находились все арестованные мужчины, Бердяев прочел ряд докладов. Потом его перевели в одиночную камеру, но дверь в коридор оставалась открытой. Этот режим был далек от условий Петропавловской крепости и Алексевского равелина. Бердяеву без труда удавалось проникать в верхний коридор того же корпуса тюрьмы, где сидели дамы, его знакомые. Во время прогулки заключенные в тюремном дворе устраивали настоящие собрания, на которых председательствовал Бердяев. Нарушение режима закончилось для Николая тем, что его перевели в настоящее одиночное заключение, когда дверь уже была запертой. Он просидел в тюрьме месяц. Благодаря знакомству его отца с генерал-губернатором, молодой революционер был освобожден без права выезда из Киева и находился под надзором полиции до рассмотрения его дела.
После Бердяева по делу социал-демократической типографии был арестован Логвинский. Последовало длительное тюремное заключение, после – ссылка в Сибирь. Николай виделся с Логвинским перед ссылкой. Но тогда в убеждениях Бердяева началось движение в сторону идеализма, Логвинскому же это направление оказалось чуждо, и отношения друзей дали трещину, идеология разъединила их. Впоследствии отцу Бердяева благодаря связям удалось выхлопотать улучшение положения Логвинского в Сибири. Однако это не помогло. Давид Логвинский умер от туберкулеза.
Находясь под следствием, Николай Бердяев получил специальное разрешение на поездку в Петербург. Аристократ по происхождению и марксист, он всю жизнь будет вращаться в самых разных кругах, часто противоположных по убеждениям. В Петербурге он обедал у своего двоюродного брата, князя, вместе с Треповым, директором департамента внутренних дел, а вечером встречался с теоретиками «легального марксизма» П. Струве и М. Туган-Барановским. После этой поездки в Петербург у Бердяева завязались связи с людьми, близкими ему по течению критического марксизма, склонявшихся, как и он, в сторону идеализма.
Молодой философ, как и марксисты, хотел нового мира, но он видел его построенным на принципах свободы и творчества. Его революция была этической, а не социальной.
Свободолюбиво настроенному философу Бердяеву двадцать пять лет. Находясь под гласным надзором полиции он написал свою первую книгу «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии». Книгу прочел П. В. Струве, разделявший стремление Бердяева к идеализму, и написал к ней большое предисловие. Ее издали в Петербурге, когда Николай уже был в ссылке.
В большинстве критических статей о книге Бердяева отзывались негативно, что только способствовало еще большей его известности. В своей книге философ-аристократ предпринял своеобразную попытку реформирования марксизма, соединив марксистскую критику общества, ту самую несправедливость, с которой боролся мыслитель, с идеализмом в философии. В ней явно прослеживается влияние Канта: добро, истина, красота не зависят ни от каких социальных условий, они внеклассовы, первичны и принимаются бездоказательно, с морально-этической точки зрения. Вместе с тем Бердяев попытался обосновать идею исторического предназначения пролетариата и неизбежности социализма, опять же с этической стороны. Предназначение – вот один из вопросов, волновавших философа, но ответ на него он будет искать в других сферах мысли. К моменту выхода книги в свет Николай Александрович уже начинает понимать, что изменить марксизм в лучшую сторону ему не удастся. Когда Бердяев получил экземпляр книги, то уже хотел бы написать ее по-другому. В направлении к идеализму он пошел дальше критики марксизма – к метафизике, к проблеме духа.
Николай Бердяев, как уже говорилось, никогда не уходил полностью в марксистскую среду. Он общался и в других кругах. На первом курсе университета Николай познакомился с Г. И. Челпановым, популярным профессором философии, с большим успехом читавшим курс по критике материализма. У него собирались по субботам, Бердяев часто бывал на этих вечерах, где велись длинные философские разговоры. Беседы с Челпановым помогали Николаю расширить свой кругозор. Политические взгляды у них были разные, но это не имело значения для обоих. Перед ссылкой Бердяев познакомился со Львом Шестовым – философом-экзистенциалистом, ставшим его другом на всю жизнь. Они часто спорили, у них было разное отношение к миру, но они оба искали смысл жизни, и это объединяло их. Особенно заинтересовала Бердяева книга Шестова о Ницще и Достоевском.
Первая статья Бердяева «Ф. А. Ланге и критическая философия в ее отношении к социализму» была напечатана в 1899 году в марксистском журнале «Neue Zeit», редактируемом Каутским. Каутский в переписке очень хвалил статью Бердяева и писал ему, что возлагает большие надежды на русских марксистов для дальнейшего развития теории марксизма.
По решению суда Николай Бердяев был сослан на три года в Вологодскую губернию, как и почти все социал-демократы. Лишь очень немногие проходившие по «типографскому делу» были сосланы в Сибирь. Перед ссылкой, когда Бердяев читал свой первый публичный доклад – главу его книги «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии», слушатели устроили ему настоящую овацию.
В политическом отношении Бердяев оставался социал-демократом, но его считали индивидуалистом, что не приветствовалось в марксистской среде. Он отказывался подчинять личную совесть коллективной, в чем видел ограничение свободы. Когда в Вологду прибыла большая группа ссыльных, среди многих вопросов возник один, показавшийся Николаю Александровичу очень глупым – подавать или не подавать руку полицмейстеру. Бердяев отказался коллективно решать этот вопрос. Он сказал, что сам решит, как ему поступать. У революционной интеллигенции была жесткая дисциплина, – философ ненавидел ее с детских лет, еще по Кадетскому корпусу. Он хотел бороться в одиночку и никогда не соглашался выполнять приказы. Он отказывался подчиняться коллективной морали, и никогда не становился частью какой-либо группы. Его обвиняли в индивидуализме, но именно в этом философ и видел свою революционность.
Ссыльные, проходя по этапу через Вологду, направлялись большей частью в уездные города Вологодской губернии, иногда в Архангельск. Некоторые через Вологду возвращались из ссылки. Многие из них заходили к Бердяеву, в гостиницу «Золотой якорь», где он жил. В гостинице подобралось довольно интересное общество. Вместе с Бердяевым в Вологду были сосланы А. Ремизов, П. Щеголев и А. Маделунг, Б. Савенков и А. Богданов, А. Луначарский.
Вологодским губернатором в это время был дальний родственник и друг дяди Бердяева. Через полтора месяца Николай получил документ, разрешавший ему выбрать для поселения какой-нибудь не университетский город на Юге России. Бердяев не просил никого об этом одолжении и был удивлен тем, что его получил. Оказалось, что генерал свиты Его Величества светлейший князь Н. П. Лопухин-Демидов, крестный отец и муж тети Бердяева, сказал великому князю Владимиру Александровичу, что племянника его жены и его крестника сослали в Вологодскую губернию, и просил, чтобы его перевели на Юг. Николай отказался от этой возможности и остался в Вологде. Полиция не беспокоила его. Среди ссыльных он тоже отстоял свою независимость.
Вологодский период жизни Николая Бердяева был наполнен философскими исканиями. Некоторые вопросы, волновавшие его, не вмещались в марксизм, и наоборот, проблемы, стоявшие перед марксистами, не входили в круг интересов его мысли. Товарищи Бердяева по ссылке характеризовали его как идеалиста, но с марксизмом он еще не порвал.
В ссылке Николай Бердяев пишет еще одну статью – «Этическая проблема в свете философского идеализма». Ее напечатали в сборнике «Проблемы идеализма». В э