А посему некое заклинание «будь осторожен!», мне думается, Н.А. Булганин будет твердить себе и в 1938 году.
Массовые аресты, которые потом заканчивались, как правило, расстрелами, настораживали, если не сказать ошеломляли, и некоторых высших руководителей партии и правительства. В ЦК и Политбюро летели со всех сторон жалобы, апелляции, прошения и т. п. Партийная чистка чисткой, но не до такой же степени… Наступило время массового страха, неучастия и даже предательства. А в это время некоторые – кто-то по дурости своей, а кто-то сводя личные счёты с конкурентами или идеологическими противниками, или просто из зависти, – пользовались моментом…
«Большой террор», как принято называть период 1937 года, предтечей которого явилось убийство С.М. Кирова, нанёс огромный, вернее, невосполнимый, грандиозный вред всему народу, народному хозяйству страны, армии и, конечно, самой партии.
В сложном положении оказался и Н.А. Булганин, на кого упал груз руководителя правительства РСФСР. Чтобы во всём разобраться, выбрать самое главное, стратегическое, умело управлять уже созданным, требовались время и кадры. А кадров-то как раз и не было. Булганину пришлось набирать новых людей, сбивать новый состав российских управленцев; но при этом никто ему не гарантировал, что и из их состава не проявятся «враги народа».
Булганинский потенциал управленца в этот период используется не совсем правильно, КПД его на этом поприще всё же не велик, потому что его стезя – чёткое исполнение намеченных и утверждённых планов. Проявлять инициативу, замахиваться на что-то грандиозное было не в характере Николая Александровича. А на этой должности он и сделать этого не мог. Однако на любой административной работе он не мог и позволить себе расслабиться и допускать «провалы». Он делает всё, что в меру его управленческих сил. Но наверняка с оглядкой.
Есть ещё один, на мой взгляд, важный момент, который позволяет или, напротив, не позволяет «развернуться» Булганину как яркому деятелю советской управленческой системы. Если на участке работы он действительно руководитель и нет над ним довлеющих контрольных партийных бонз, он проявляет себя как инициативный руководитель. Но любое нависающее над ним звено его ограничивает, он вынужден принимать все решения очень дипломатично…
Тихий ропот партийной верхушки, окружения Сталина, вольно-невольно поднимался против репрессивной кровавой молотилки 1937 года. Партийцы понимали, а некоторые на собственной шкуре почувствовали «прелести» 37-го года: у кого-то брат сидел или расстрелян, у кого-то родственники, ближние и дальние, у кого-то друзья, соратники, братья по оружию, и почти у всех – знакомые или знакомые знакомых…
У Николая Александровича Булганина также были репрессированы некоторые родственники из г. Бор Нижегородской губернии. Они даже якобы писали письма о том, чтобы Николай Александрович помог в освобождении родственников. Однако ответа от него не последовало. Булганин, зная положение дел, понимал, что ничем не сможет помочь беднягам… Но бедняги-то на него, наверняка, надеялись, возможно, даже молились, чтоб услышал их просьбы…
Репрессивный каток не останавливался. Но эпидемию само время, коллективный разум требовали каким-то образом обуздать.
Наступил 1938 год. Январский пленум ЦК ВКП(б) был посвящён ни много ни мало допущенным «перегибам», главный и первый вопрос: «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению их недостатков» (докладчик Г.М. Маленков).
На пленуме даже осмотрительный Булганин вступил в диалог с П.П. Постышевым, который, судя, по стенограмме, плёл полную околесицу о «врагах народа». Вот фрагмент из материалов пленума ЦК ВКП(б) от 14 января 1938 года.
«Постышев. …Я подсчитал, и выходит, что 12 лет сидели враги (имеются в виду руководители областной парторганизации, Постышев возглавлял Куйбышевский обком с марта 1937 года по январь 1938 года – прим. Е.Ш.). По советской линии то же самое сидело враждебное руководство. Они сидели и подбирали свои кадры. Например, у нас в облисполкоме, вплоть до технических работников, самые матёрые враги, которые признались в своей вредительской работе и ведут себя нахально. Начиная с председателя облисполкома, с его заместителя, консультантов, секретарей – все враги. Все отделы исполкома были засорены врагами… Теперь возьмите председателей райисполкомов, все враги. 66 председателей райисполкомов – все враги. Подавляющее большинство вторых секретарей, я уже не говорю о первых, враги, и не просто враги, но там много сидело шпионов: поляки, латыши, подбирали всякую махровую сволочь… Потом уполномоченный КПК – тоже враг, и оба его заместителя враги-шпионы. Возьмите советский контроль – враги.
Булганин. Честные люди хоть были там?
Постышев. Там были.
Микоян. Скоро спросят фамилии.
Постышев. Не думайте, что это так легко переживается.
Маленков. Он Шверника имел в виду.
Постышев. Сейчас не Шверник говорит, а я. По-моему, этот вопрос не остроумный.
Булганин. Получается, что нет ни одного честного человека.
Постышев. Я говорю о руководящей головке. Из руководящей головки – из секретарей райкомов, председателей райисполкомов почти ни одного честного человека не оказалось. А что же вы удивляетесь?
Молотов. Не преувеличиваете ли вы, тов. Постышев?
Постышев. Нет, не преувеличиваю. Вот возьмите облисполком. Люди сидят, материалы есть, и они признаются, сами показывают о своей враждебной и шпионской работе.
Молотов. Проверять надо материалы.
Микоян. Выходит, что внизу во всех райкомах враги.
Постышев. Я вам скажу очень просто это делается. Насаждали очень много враждебных кадров и пихали их из центра…
Берия. Неужели все члены пленумов райкомов оказались врагами?
Постышев. Я потом тебе скажу. Не все».
Из этого диалога уже понятно, что и самого П.П. Постышева, конечно, расстреляют. Но самое главное, пожалуй, в том, что впоследствии почти все действующие лица, а это вся верхушка партии, будут открещиваться от репрессий 1937–1938 годов. Они якобы были ни при чём, а вот такие постышевы и навредили партии… Они, эти действующие лица, забыли, как ставили свои подписи на расстрельных списках.
И тот же Л.М. Каганович мягко, уклончиво, подводя некий итог репрессиям 1937 года, выскажется на этом пленуме: «Я думаю, что можно без преувеличения сказать, что за последний год – год выкорчёвывания врагов партии и врагов народа, для честных большевиков, хотя и проявивших наивность и слепоту в своей работе, оказался годом такого большевистского воспитания и такой закалки, которой мы в обычное время не получили бы и за десять лет».
Все репрессии, выходит, враз оправданы. Так что не о чем беспокоиться. Мелкие лишь отступления от партийных норм и просчёты по наивности… Об этом Каганович и, разумеется, Хрущёв, который входил в расстрельную «тройку», в своих мемуарах и все другие деятели будут неустанно твердить: что ничего не знали о масштабах репрессий. Даже сам товарищ Сталин позже как бы удивится, что за ерунда такая… сколько народу НКВД в лице Ежова погубил…
Сталинские репрессии были жуткими. Этот факт у истории не отнимешь, не умалишь. Наряду с беспощадной коллективизацией, репрессии нанесли огромный урон народу, процветанию страны и той идеологической моральной составляющей, тому теоретическому благу, которое декларировалось коммунистической партией.
По сути, слом компартии начался в 1937 году. Даже святые постулаты социализма были подточены именно сталинским произволом. Почему они – окружение вождя – все боялись и только поддакивали ему, преступно подыгрывали, а ещё «перевыполняли планы» по репрессиям? Отвечать на этот вопрос не входит в мои задачи, однако из всего этого невольно следует вывод: общество, избранники от народа, властные структуры должны контролировать верховную власть, неважно, какой это строй – царский, большевистский, коммунистический, посткоммунистический, буржуазный… Грех системы в России – бесконтрольная власть. Дикий культ власти…
Умный, сведущий в политике и экономике Николай Александрович Булганин, мне думается, это понимал. Но скорее всего полагаясь на историческую неизбежность Сталина, который власть присвоил себе уже в 20-х, и власть, которую он не хотел кому-то отдать или даже с кем-то поделить, принимал эту «политическую игру», эту расстановку, как фатальную. Радоваться ей он не мог – этого не мог делать любой здравомыслящий человек. Но свою политическую судьбу при неизбежных обстоятельствах – принимал. В начале 1938 года, помимо январского пленума ЦК ВКП(б), Булганин принимает участие в 1-й сессии Верховного Совета СССР первого созыва.
Верховный Совет СССР – с 1936 года высший орган государственной власти СССР, правомочный решать все вопросы, отнесённые Конституцией СССР к ведению Союза ССР. Избирался населением на 5 лет на основе всеобщего равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Состоял из двух равноправных палат: Совета Союза и Совета Национальностей.
ВС СССР избирал из своего состава Президиум ВС СССР, Председателя Президиума ВС СССР, образовывая правительство – Совет Министров СССР, избирал Верховный суд СССР, назначал Генерального прокурора СССР. По линии Советов Н.А. Булганин получает также ответственный пост. Он становится председателем Комиссии по иностранным делам. Его избирают на этот пост единогласно, с аплодисментами.
В своём докладе на сессии Н.А. Булганин сказал: «Товарищи, я выступаю в качестве одного из депутатов, избранных от Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, по вопросу, изложенному докладчиком, – об изменении статьи 22 Конституции СССР. Это изменение в ряду всех других изменений для нашей республики имеет особо важное значение…
Предвыборный плакат. Конец 1930-х годов