…Т. Сталин увидел ВЧ и сразу же стал звонить т. Соколовскому, чтобы приехал и доложил обстановку на фронте. Потом мне сказал, чтобы в соседней комнате поставил бутылку вина и фруктов. У нас это было с собой.
Через несколько минут подъехали Соколовский и Булганин. Я подошёл к Булганину и спрашиваю: у тебя, Николай Александрович, продукты есть, а то нечем кормить т. Сталина, наша машина заблудилась. Оказалось, что он только что получил продукты из Москвы. Я тут же забрал их у него и отдал их Ефимову изготовить обед.
Пока Сталин, Соколовский и Булганин совещались, я размышлял сам с собой, что всё-таки т. Сталин мнительный человек, мало кому верит, всё проверяет, так нельзя жить. Ему, должно быть, нелегко. Я почему-то подумал, что он, из Москвы уезжая, не сказал членам Политбюро, куда едет. Почему?
Доклад Соколовского длился не особенно долго. Вышли навеселе. Бутылочку «Цинандали» выпили. Я их проводил. Когда шли к машинам, Соколовский и Булганин наперебой мне рассказывали, как хорошо к ним отнёсся т. Сталин. Обсудили план дальнейшего наступления войск в августе».
Несколько иной взгляд на ту же встречу и действующие лица со Сталиным излагает Н.Н. Воронов, маршал артиллерии: «3 августа ни с того ни с сего нас вызвали в Юхнов. От фронта это было уже далековато, и ехать нам пришлось порядочное время, хотя и гнали машины вовсю. Наконец добрались до красивой рощи, где среди деревьев приютились деревянные постройки. Нас встретил генерал и повёл к небольшому домику. Вошли в комнату – и увидели Сталина.
Казалось, намеренно выбрали самое неприглядное помещение. Посреди избы красовался убогий, наспех сколоченный деревянный стол, державшийся вместо ножек на двух крестовинах, скреплённых перекладиной. Возле него две столь же грубые скамейки. На подоконнике стоял телефон, провода которого через форточку выходили на улицу.
Генерал Камера мне шепнул:
– Ну и обстановочка! (Выходит, Сталин мог познакомиться напрямую с генералом, который критиковал пьесу «Фронт» – прим. Е.Ш.)
«Специально, чтобы на фронтовую больше походила», – мелькнула мысль.
Сталин, прежде всего, поинтересовался, далеко ли отсюда командный пункт фронта. Затем приказал познакомить с обстановкой.
Мы развернули карты и стали докладывать о противнике, о своих войсках. Соколовский стал было излагать замысел и задачи предстоящей наступательной операции, но Сталин его перебил:
– Деталями заниматься не будем. Западному фронту нужно к весне 1944 года (здесь, очевидно, ошибка: скорее всего к осени 1943 года) подойти к Смоленску, основательно подготовиться, накопить силы и взять город. Эта фраза была повторена дважды.
…По существу, на этом разговор был закончен.
Товарищи попытались пожаловаться, что Западный фронт не получил достаточного количества резервов и боевой техники.
– Всё, что сможем, дадим, – последовал ответ, – а не сможем – обходитесь тем, что имеете.
Мы тронулись в обратный путь. Многих удивлял этот секретный выезд Верховного в Юхнов. Зачем надо было ехать столько километров по дороге, развороченной танками и тракторами, местами ставшей непроезжей, и остановиться в городке, далеко отстоявшем от фронта? Видеть он отсюда ничего не мог, ни с кем, кроме нас, здесь не встречался. Связаться отсюда с фронтами было куда сложнее, чем из Москвы. Странная, ненужная поездка…»
Воронов даже мимоходом не упоминает имени Булганина. Впрочем, во всей своей книге мемуаров Булганин им ни разу не упомянут, но много хвалебных слов по адресу другого члена Военного совета Н.С. Хрущёва. Книга Н.Н. Воронова вышла в Воениздате в начале 60-х годов – это всё объясняет: Хрущёв на вершине власти, Булганин – забытый всеми пенсионер.
Воронов также добавляет достаточно много действующих лиц в этой встрече Сталина с руководством Западного фронта. Почему Серов, который был в поездке начальником охраны (он, видимо, и был тем генералом, который их встречал, по словам Воронова), их не разглядел, в том числе генерала Камера, остается загадкой. Да и нигде не упомянут Берия. Историк Д. Волкогонов утверждал, что в поездке Сталина сопровождал Берия. Но ни Серов, ни Воронов о нём ни слова. А ведь такую фигуру не заметить нельзя…
В благостном настроении вышли от Сталина, который приехал проведать Западный фронт, командующий фронтом Соколовский и член Военного совета Булганин. Впереди между тем их ждали очень жестокие кровопролитные бои за Смоленск. Наступлением на Смоленск войска Западного фронта и Калининских фронтов помогали успешно завершить другим фронтам Курскую битву, которая, как известно, положила коренной перелом в войне.
Позднее, уже после войны, в 1949 году, будучи в качестве Министра обороны, Булганин в горячке угодливости так обрисует приезд Сталина на Западный фронт: «Товарищ Сталин лично руководил всем ходом каждой операции…
Для проверки на месте готовности войск к проведению назначенной операции товарищ Сталин лично выезжал на фронты. Перед началом Смоленской операции он прибыл на Западный фронт. Товарищ Сталин по прибытии на командный пункт фронта проверил готовность командования фронта и войск к операции, дал исчерпывающие и предельно ясные указания по расстановке сил, обеспечению их авиацией, танками, артиллерией и всеми другими средствами усиления и снабжения».
…Однако не всё гладко шло на Западном фронте. Ставка требовала наступать. А наступательные операции, после освобождения Смоленска, с целью захвата Орши и Витебска проваливались одна за другой.
В декабре 1943 года Н.А. Булганина на посту члена Военного совета Западного фронта сменил генерал-лейтенант Л.З. Мехлис. Он, как обычно, ехал по велению Верховного с целью «разобраться», «доложить», «выявить» виновников.
А генерал-лейтенант Булганин отправлялся к новому месту службы – членом Военного совета 2-го Прибалтийского фронта под командованием генерала армии М.М. Попова.
«ПРИКАЗ СТАВКИ ВГК № 00144 О ПЕРЕМЕЩЕНИИ ЧЛЕНОВ ВОЕННЫХ СОВЕТОВ 2-го ПРИБАЛТИЙСКОГО И ЗАПАДНОГО ФРОНТОВ
15 декабря 1943 г. 01 ч 10 мин.
1. Генерал-лейтенанта Мехлиса Л.3. освободить от обязанностей члена Военного совета 2-го Прибалтийского фронта и назначить членом Военного совета Западного фронта.
Тов. Мехлису прибыть на место новой службы не позже 16.12.
2. Для усиления 2-го Прибалтийского фронта назначить генерал-лейтенанта Булганина Н.А. членом Военного совета 2-го Прибалтийского фронта, освободив его от обязанностей члена Военного совета Западного фронта. Тов. Булганину прибыть на место новой службы не позже 16.12.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. СТАЛИН А. АНТОНОВ».
ЦАМО. Ф. 148а. Оп. 363. Д. 143. Л. 308.
Мехлису поручили разобраться. Он, конечно, и разобрался. И сам попал «под разбор», ибо получил, наряду с Булганиным, выговор.
Доносы или донесения Мехлиса привели к тому, что на Западный фронт в начале апреля 1944 года выехала чрезвычайная комиссия Ставки, возглавлял которую член Государственного комитета обороны, секретарь ЦК ВКПб Г.М. Маленков. В комиссию входили также: член ЦК генерал-полковник А.С. Щербаков, представители Генерального штаба – генерал-полковник С.М. Штеменко, генерал-лейтенант Ф.Ф. Кузнецов, генерал-лейтенант А.И. Шимонаев.
После работы комиссии были приняты меры взыскания: командующего фронтом В.Д. Соколовского сняли с должности, при этом отправили всё равно на очень ответственную и высокую должность: начальником штаба 1-го Украинского фронта. Н.А. Булганину вкупе с Мехлисом наложили выговор.
По заключению комиссии, сложившееся положение на фронте стало результатом неудовлетворительного руководства со стороны командующего фронтом, а также бывшего и действовавшего членов Военного совета генерал-лейтенанта Н.А. Булганина и генерал-лейтенанта Л.З. Мехлиса.
Мало того, другим решением Н.А. Булганина отстранили от должности и члена Военного совета 2-го Прибалтийского фронта.
Положение с наступательными операциями там тоже хромало. К тому же представитель Генштаба генерал-полковник Штеменко, который был в составе комиссии по Западному фронту, в начале 1944 года разбирался с неудачами и 2-го Прибалтийского фронта. Он готовил вместе с другими представителями Ставки донесение Сталину, в котором говорилось о скромных результатах наступления и больших потерях наших войск.
В итоге всё вылилось в сцену, которая красноречиво описана у А.И. Ерёменко: «Было около 2-х часов пополудни, когда мы приехали в Богданово. Машина остановилась около пятистенной колхозной избы, рубленной из добротного сосняка, здесь располагался пункт управления командующего фронтом. Вскоре сюда пришли вызванные дежурным командующий фронтом М.М. Попов и член Военного совета Н.А. Булганин.
С Маркианом Михайловичем Поповым мы встретились тепло. Нас связывали с ним воспоминания о совместной работе под Сталинградом, когда он в конце битвы был моим заместителем и командующим 5-й ударной армией. Булганин встретил меня холодно. Дело в том, что ещё в период моего командования 4-й ударной армией в начале 1942 г., когда Булганин был представителем Ставки ВГК на Западном фронте, мы с ним как-то не поладили.
После обмена обычными приветствиями на вопрос Маркиана Михайловича: «С какими вестями приехали к нам?» – я подал ему решение ГКО. Прочитав документ, он молча передал его Булганину. Стоит ли говорить, как неприятно подействовало содержание этой бумаги на обоих генералов. Начавшийся было разговор наш оборвался. Булганин, не сказав ни слова, быстро вышел из избы. Маркиан Михайлович же, напряжением воли отбросив неприятное раздумье, спросил меня, что будем делать дальше? Я предложил встретиться в этом же помещении через пару часов, после этого пригласил к себе Сандалова, чтобы посоветоваться с ним о ближайшей работе и отдать необходимые распоряжения».
Что же за документ передал М.М. Попову и Н.А. Булганину «гонец» в лице генерала армии А.И. Еремёнко.
«Подлежит возврату в секретариат ГКО (II часть)
СОВ. СЕКРЕТНО