И, конечно, люди, окружавшие Сталина, хорошо знали эту его повадку и беспрекословно сносили этот момент игры, который был понятен для них и в котором им отводилась роль мальчика для битья по тому или иному поводу. Это была как бы игра, разумеется, придуманная Сталиным, но в то же время от повторения уже казавшаяся заранее условленной между ним и окружавшими его людьми, но производившая сильное впечатление на людей, которые впервые попадали или редко бывали и которых непосредственно касалось это неожиданное внимание, проявленное к ним Сталиным, – вот эта его так называемая забота о человеке. Но в данном случае эта забота о человеке не помешала через два-три года человека, которому с такой широтой давали три месяца отпуска, без всяких причин снять с поста и загнать куда-то в округ».
«Загнать куда-то в округ», – тоже очень примечательная деталь.
Тут сразу встаёт факт опалы трижды Героя Советского Союза, Маршала Г.К. Жукова.
Историк Юрий Рубцов, который явно неодобрительно относится к Булганину, считает: «…Вождь боялся назначать на ключевые должности прославленных полководцев, которые за время войны получили всенародную известность, почувствовали свою силу, стали более независимы. А вождю требовались беспрекословные исполнители и, как ни печально, «идолопоклонники».
Система серости и безынициативности могла существовать не только за счёт выдвижения посредственностей, но и при подавлении действительно честных и талантливых людей. А вот здесь-то «тишайшим» (Булганиным – прим. Е.Ш.) вполне доставало и напора, и агрессивности. Известно, что почти сразу после войны Г.К. Жуков был подвергнут опале. Сталинское окружение чутко уловило ревнивое раздражение диктатора по поводу невиданной популярности лучшего полководца Второй мировой войны. И тут же включилось в охоту на Маршала Победы. Не обошлось без участия Булганина».
Вряд ли Сталин боялся кого-то назначить: он назначал не боясь. Послевоенная политика страны и не предполагала большого влияния военных. Образно говоря, пожар потушен… Пожарные могут отправляться на базу… Теперь должны вступить в дело строители. Так и война. Она осталась позади. Сталину не нужны шеренги маршалов и генералов, которые почувствовали свою власть и относительную самостоятельность в принятии решений. Сталин щедро и заслуженно наградил победителей, в том числе маршала Жукова. Но главное – теперь Сталину надо поставить военных на место в гражданской жизни. А лучший способ – дать урок: отыграться на самом знаменитом «Георгии Победоносце», так кое-кто из окружения именовал Жукова (об этом вождю доносили).
Н.А. Булганин в послевоенный период нужен был вождю для реформы армии. Позднее Вооружённые Силы возглавлял Василевский. Даже вождь, обожающий лесть и славу, не смог бы управлять страной только благодаря «идолопоклонникам».
Опала на Г.К. Жукова должна была произойти, по моему мнению, непременно. Злопамятный, мстительный Сталин не мог простить самоуправство Г.К. Жукова в годы войны. Жуков нередко возражал Сталину, даже говорят, бывал с ним в разговорах груб, неуступчив. Такое не прощается. А добавить сюда – послевоенные интервью Жукова разным западным изданиям. Это явно для вождя посягательство на авторитет Верховного.
Булганин в «травле» Жукова, собственно говоря, дежурный голос в хоре громкоголосых обвинителей от Политбюро, таких как Берия и Молотов, и уж тем более Сталина. Да и главным аргументом для опалы выбрали сфабрикованное дело, или «выбитое» под давлением признание маршала авиации А.А. Новикова, который был арестован ещё в апреле 1946 года и давал показания следователям МГБ. О его «признаниях» бывший шеф СМЕРШа, а после войны министр МГБ генерал Абакумов постоянно докладывал Сталину.
Заседание Высшего военного совета в июне 1946 года вёл сам Сталин. Он принёс на совет папку, передал её секретарю Совета генерал-полковнику Штеменко, в то время начальнику Главного оперативного управления, и попросил зачитать материалы допроса Новикова. Когда в докладе Штеменко прозвучали слова не только о бонапартизме Жукова, но и о том, что тот якобы готовил военный заговор, маршалы Победы поняли, что это всё слишком серьёзно, вот куда завернул их вождь и наставник. Сегодня арестуют Жукова. Завтра следом пойдут они…
Кстати, о бонапартизме. Бонапарт, для нас привычнее – Наполеон, который удрал из России, бросив своё разбитое полчище, был не только командующим войск, но и императором. Выходит, термин «бонапартизм», который клеили Жукову, подразумевал и его якобы амбиции на «императорство», на высший государственный пост. Тут уже обвинение выглядело сверхсерьёзным.
После генерала Штеменко Сталин в своём выступлении сказал, что Жуков присваивает себе все победы Красной Армии, что, выступая в Берлине на пресс-конференции, давая интервью для советской и зарубежной печати. «Жуков неоднократно заявлял, что все главнейшие операции в Великой Отечественной войне успешно проводились благодаря тому, что основные идеи были заложены им. Сталин указал пальцем на бывших членов Ставки Верховного главнокомандования и членов ГКО, представлявших теперь Политбюро и Высший военный совет, и сказал:
– Так что, все мы были дураки? Только один товарищ Жуков был умным, гениальным в планировании всех стратегических операций во время Великой Отечественной войны?
Сталин закончил своё выступление этим полуриторическим вопросом, приглашая всех присутствующих, в том числе маршалов, высказаться по поводу Жукова, чтобы «решить, как с ним поступить».
Все присутствующие понимали, что придётся высказать свою позицию. Некий момент истины. И для маршала Жукова, которого, судя по настрою, Сталин хотел низвергнуть… И для всех остальных – маршалов. Выступления были разными по духу и смыслу. Некоторые заняли твёрдую позицию и, критикуя личные человеческие и деловые качества Жукова, всё же признавали его военные заслуги и верность партии, правительству и лично товарищу Сталину.
«В большинстве публикаций об этом заседании говорится, что, мол, военные не отдали Маршала Победы на растерзание и что якобы спасительное слово произнёс первый заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками маршал Рыбалко. Верно то, что Павел Семёнович Рыбалко решительно высказался за политическую честность Жукова, за признание многих его военных заслуг. Но тон задал всё же выступавший первым – маршал Конев. И тут надо быть исторически точным. А что значит на таком собрании молвить первое слово поперёк слова Хозяина, вряд ли нужно пояснять.
…Конев сказал, что характер у Жукова непростой, «неуживчивый, трудный». Назвал и недостатки в работе Жукова, а затем подытожил:
– Но если бы Жуков был человеком непорядочным, он вряд ли стал бы с такой настойчивостью, рискуя жизнью, выполнять приказы Ставки, выезжать на самые опасные участки фронта, ползать на брюхе по передовой, наблюдая за действия ми войск, чтобы на месте оценить обстановку и помочь командованию в принятии тех или иных решений. Нечестный человек, тем боле нечестный в политическом отношении, не будет себя так держать!
Сталин вдруг понял, что ситуация ускользает из его рук. Но выдержал и ждал конца выступлений, никого не перебивая. И только когда ответное покаянное слово дали Жукову, Сталин перебил его и сказал, указывая пальцем на Конева:
– Товарищ Конев, он присвоил даже авторство и вашей Корсунь-Шевченковской операции!
Бросая эту реплику, Сталин, конечно же, понимал, что сам многое отнял у него, чтобы отдать другому, и когда припекло, когда понял, что его расчёт на то, что обнесённые берлинским триумфом маршалы Рокоссовский и Конев оказались выше его надежд, по-кавказски взвился: «Он присвоил!..»
Но Сталин и на этот раз оказался мудрее своей врождённой ярости, он уступил военным. Уступил, хорошо понимая, что именно этой своей уступкой он окончательно пресёк вольницу маршалов, что они теперь у него в кулаке.
«…После всех выступлений выступал Сталин. Он опять говорил резко, но уже несколько по-другому. Видимо, поначалу у него был план ареста Жукова после этого Военного совета. Но, почувствовав наше внутреннее, да и не только внутреннее, сопротивление, почувствовав известную солидарность военных по отношению к Жукову и оценке его деятельности, он, видимо, сориентировался и отступил от первоначального намерения. Так мне показалось».
Маршал СССР, трижды Герой Советского Союза Г.К. Жуков
В защиту Жукова в том же тоне, что и Конев, выступили маршалы Рокоссовский, генерал армии Хрулёв.
Булганину на том Военном совете тоже пришлось выступать. Он критиковал Жукова за то, что тот зазнался, не испытывает благодарности к Сталину, не хочет считаться с авторитетом Политбюро ЦК и лично со сталинским авторитетом. Порыв Булганина против Жукова был и порывом самосохранения. Он вождя не мог подвести. Но военные коллективно встали на сторону Жукова, понимая, что если «сдадут» Георгия Константиновича сегодня, завтра за ними придут авакумовы. Сталин дрогнул. Не смог сломать ситуацию, отправить Жукова на Лубянку. Но своего всё же добился. Продемонстрировал маршалам, кто в доме хозяин.
«Приказ Министра Вооружённых Сил СССР № 009 9 июня 1946 года.
Совет Министров СССР постановлением от 3 июня с.г. утвердил предложение Высшего Военного Совета от 1 июня об освобождении Маршала Советского Союза Жукова от должности главнокомандующего сухопутными войсками и этим же постановлением освободил Маршала Жукова от обязанностей заместителя Министра Вооружённых Сил.
Обстоятельства дела сводятся к следующему.
Бывший командующий военно-воздушными силами Новиков направил недавно в правительство заявление на Маршала Жукова, в котором сообщал о фактах недостойного и вредного поведения со стороны Маршала Жукова по отношению к правительству и Верховному главнокомандованию.
Высший Военный Совет на своем заседании 1 июня с.г. рассмотрел указанное заявление Новикова и установил, что Маршал Жуков, несмотря на созданное ему правительством и Верховным главнокомандованием высокое положение, считал себя обиженным, выражал недовольство решениями правительства и враждебно отзывался о нём среди подчинённых лиц.