Назначенный в Госплан на должность уполномоченного ЦК ВКП(б) по кадрам Е.Е. Андреев в 1949 году представил записку об утере Госпланом СССР нескольких секретных документов второстепенного характера за 1944–1949 годы. А в записке на имя Сталина об утерянных документах, составленной Берией, Маленковым и Булганиным, было сказано: «Товарищ Сталин, по Вашему указанию Вознесенского допросили и считаем, что он виновен» (выделено Е.Ш.).
Обвинения были явно надуманными и совершенно неадекватными тому, что произошло на самом деле. Однако Сталин посчитал их достаточно серьёзными. «Госплан должен быть абсолютно объективным и на сто процентов честным органом», – сказал он. И это решило участь Н.А. Вознесенского.
Талантливого организатора и теоретика, руководителя экономического штаба страны не стало…
Сосредоточив в своих руках никем, кроме Сталина, не контролируемую власть, Берия самоуправно распоряжался судьбами не только отдельных людей, но и целых народов. И беда в том, что не всегда и не во всём контролировал его Сталин, доверял и не успевал вникнуть в детали многих, менее главных дел. Всё более наглея, Берия бесконтрольно расправлялся даже с теми, кому до этого лично доверял Сталин».
Вкратце «Ленинградское дело» можно обозначить так.
15.02.1949 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято постановление «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) товарища Кузнецова А.А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) т.т. Родионова М.И. и Попкова П.С.». В постановлении выдвинуто обвинение против перечисленных лиц за проведение ими в Ленинграде Всесоюзной оптовой ярмарки, что привело к разбазариванию государственных товарных фондов и к неоправданным затратам государственных средств на организацию ярмарки…
21.02.1949 года Г.М. Маленков с группой работников ЦК ВКП(б) выехал в Ленинград для проведения бюро и объединённого пленума обкома и горкома партии по постановлению ЦК ВКП(б) от 15.02.1949 года.
На объединённом заседании бюро обкома и горкома Г.М. Маленков добивался от секретарей обкома и горкома признания в том, что они противопоставляли ленинградскую партийную организацию ЦК ВКП(б), что в Ленинграде существовала враждебная антипартийная группировка.
22.02.1949 года на объединённом пленуме Ленинградского обкома и горкома Г.М. Маленков требовал признания этого утверждения, что и было сделано.
Летом 1949 года начался новый этап в разработке «ленинградского дела». Министр госбезопасности В.С. Абакумов обвинил А.А. Кузнецова, М.И. Родионова и руководителей ленинградской областной партийной организации в контрреволюционной деятельности.
21.07.1949 года В.С. Абакумов направил И.В. Сталину записку, в которой сообщал, что второй секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) Я.Ф. Капустин подозревается в связи с английской разведкой, и что эти материалы по указанию бывшего начальника ленинградского областного управления МГБ П.Н. Кубаткина хотели уничтожить. И.В. Сталин дал указание об аресте Я.Ф. Капустина и П.Н. Кубаткина. Несмотря на то, что Я.Ф. Капустин формально был арестован по подозрению в связи с английской разведкой, которая завербовала его во время стажировки на металлургическом заводе в Англии, с первых дней ареста допросы велись на тему существования в Ленинграде антипартийной группы. От Я.Ф. Капустина были получены признательные показания.
13.08.1949 года в Москве в кабинете Г.М. Маленкова без санкции прокурора М.И. Родионов был арестован вместе с А.А. Кузнецовым, П.С. Попковым, председателем Ленгорисполкома П.Г. Лазутиным и первым секретарём Крымского обкома партии Н.В. Соловьёвым, ранее работавшим председателем Ленгорисполкома. Арестованных более года готовили к суду, подвергали грубым издевательствам и истязаниям, угрожали расправиться с семьями, помещали в карцер. М.И. Родионов подвергся жестоким пыткам. Участие в допросах, наряду со следователями, принимали Г.М. Маленков, Л.П. Берия и Н.А. Булганин.
18.01.1950 года В.С. Абакумов представил И.В. Сталину список 44 арестованных и высказал соображение «судить в закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинграде без участия сторон, то есть обвинения и защиты, группу 9–10 человек основных обвиняемых», а остальных в общем порядке.
04.09.1950 года В.С. Абакумов и главный военный прокурор представили И.В. Сталину записку с предложением осудить к расстрелу Н.А. Вознесенского, А.А. Кузнецова, П.С. Попкова, Я.Ф. Капустина, М.И. Родионова и П.Г. Лазутина; других приговорить к длительным срокам заключения. И.В. Сталин против этих предложений не возражал.
01.10.1950 года. Приговор был оглашён в час ночи. Он был окончательный, обжалованию не подлежал и в 2 часа ночи приведён в исполнение.
14–19.12.1954 года (после смерти Сталина и суда над Берией) в Ленинграде, в окружном Доме офицеров, где ранее проходил суд по этому делу, состоялся процесс над бывшими работниками МГБ СССР. Министр В.С. Абакумов, начальник следственной части по особо важным делам А.Г. Леонов, его заместители В.И. Комаров и М.Т. Лихачёв были приговорены к расстрелу; начальник секретариата И.А. Чернов и его заместитель Я.М. Броверман, соответственно, к 15 и 25 годам лишения свободы.
Для справки. Президиум Верховного Совета СССР 26 мая 1947 года издал Указ «Об отмене смертной казни». Указ отменил применение этой меры наказания в мирное время и предусматривал, что суд вместо неё будет наказывать заключением на 25 лет в исправительно-трудовых лагерях.
Объявленный в 1947 году отказ от смертной казни не стал продолжительным. Формально он действовал до принятия нового Уголовного кодекса РСФСР 1961 года. В кодекс смертная казнь уже была включена как исключительная мера наказания за особо тяжкие преступления. Однако фактически смертную казнь снова начали применять уже через три года после провозглашённой отмены. С 1950 года смертной казни подлежали изменники Родины, шпионы и диверсанты. Постепенно перечень преступлений, за которые предусматривалась высшая мера наказания, расширялся.
А вот это сетует Анастас Иванович Микоян в своих воспоминаниях: «…Все мои надежды на демократизацию режима постепенно развеивались. Даже в руководстве партии правильно установленные во время войны нормы были попраны. Хотя товарищеская атмосфера работы в руководстве ни в коем случае не принижала роли Сталина. Наоборот, мы почти во всех случаях собственные предложения, оформленные за подписью Сталина, приписывали целиком Сталину, не декларируя, что автором является не Сталин, а другой товарищ. И он подписывал, иногда внося поправки, а иногда и этого не делая, даже иногда не читая, так как доверял.
Эта атмосфера изменилась. Интриган Берия знал слабые стороны Сталина и сумел вовремя этим воспользоваться. Сталин стал редко выступать, и выступления его были сплошной демагогией. Разве он мало говорил о критике и самокритике? Об ответственности лиц за свои действия, независимо от того, на каком посту они находятся? О демократии партийной и советской? О законности, о её соблюдении во всём? А ведь сколько невероятных беззаконий было совершено с его согласия или по его прямому указанию, особенно в период 1937–1938 гг., а точнее, начиная с 1936 г. по 1940 г., а затем после войны – это позорное «ленинградское дело», приведшее к расстрелу члена Политбюро Вознесенского, секретаря ЦК партии Кузнецова, Председателя Правительства Российской Федерации Родионова, секретаря Ленинградского обкома партии и председателя Ленинградского облисполкома и ряда других лиц, позже реабилитированных как совершенно невиновных. Или репрессии населения пограничных регионов, от Эстонии до Грузии. Или «дело о космополитах», аресты и убийства видных евреев, «дело врачей».
Не возродилась после войны демократия даже в партии. В отличие от ленинских порядков во время войны не было созвано ни одного пленума ЦК».
Цитату Микояна, опытнейшего коммуниста, специалиста в своём деле, я привожу только потому, чтобы понять, что люди на верху, даже близкие-близкие к Сталину, были «молчаливы», ни в чём не могли ему возразить. Они своим молчанием, неучастием просто «сдавали» своих коллег. Также и Булганин. Он не был кровожадным и злопамятным, мстительным и жестоким. Но предать, отречься от коллеги он в этот период мог запросто. Это, разумеется, не поощрялось, но это и не осуждалось, по большому счёту. Предавали дедов и отцов, братьев и жён, а тут коллега: время, мол, было такое. А оно действительно было такое! Сталинско-Бериевское! А ещё и немного Маленковское, с Маленковым у Булганина не ладилось.
«Булганин в этом случае, как обычно, без возражений исполнял волю руководства. Он потому с лёгкостью возглавлял такие разные организации, как Госбанк и Министерство обороны, что в основном передавал подчинённым указания Сталина, оформленные в решения Политбюро, а затем следил за их неукоснительным исполнением. Когда Сталин начал отходить от руководства текущими делами, Булганин стал выполнять указания Берии и Маленкова. Причём, как потом выяснилось, много плохого сделал из страха перед этой парой.
А. А. Вознесенский
Н. А. Вознесенский
Когда арестовали руководителей Ленинграда, роль следователей исполняли сотрудники ЦК и члены Политбюро. Булганину пришлось допрашивать брата Вознесенского – Александра, который был министром просвещения РСФСР.
«Он ко мне бросился, – рассказывал Булганин при пересмотре «Ленинградского дела», – закричал:
– Товарищ Булганин, дорогой, наконец-то! Я ни в чём не виноват. Хорошо, что вы пришли! Теперь товарищ Сталин узнает всю правду!
А я ударил его ногой и сказал:
– Тамбовский волк тебе товарищ!
Что я мог сделать? Я же знал, что в углу комнаты в темноте сидят Берия и Маленков и за всем наблюдают. Не ударь я Вознесенского, сам бы тут же оказался в соседней камере».
ВОЗНЕСЕНСКИЙ Николай Алексеевич (1903–1950 гг.) – советский политический и государственный деятель, экономист. Доктор экономических наук. Член РКП(б) с 1919 года. Член ЦК ВКП(б) (1939–1949 годы), кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) (1941–1947 годы), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1947–1949 годы), депутат Верховного Совета СССР 2-го созыва. Академик АН СССР (27.09.1943 года). Лауреат Сталинской премии 1-й степени (1947 года). 27 октября 1949 года арестован по «Ленинградскому делу». 30 сентября 1950 года расстрелян.