11 декабря 1947 года – на совещании у Маршала Н.А. Булганина принято решение судить четверых адмиралов «судом чести».
12 декабря 1947 года – принято постановление СМ СССР, подписанное И.В. Сталиным, о предании бывших руководителей ВМФ «суду чести».
– приказом Маршала Н.А. Булганина определён состав суда.
12–15 января 1948 года состоялся «суд чести» над адмиралами в клубе Главного штаба ВМФ.
«Обвинения в адрес «подсудимых» сыпались, как из дырявого ведра. Выступавшие требовали как можно строже наказать адмиралов, «потерявших бдительность» и «опозоривших советский флот». Все указания суду шли от Сталина через Булганина. «Своё суждение иметь» судьи не решились. Несмотря на всё это, вина адмиралов не была доказана», – вспоминали впоследствии адмиралы В.А. Касатанов, Ю.А. Пантелеев, Н.Д. Сергеев и другие, присутствовавшие на процессе. Тем не менее было принято решение передать дело в Военную коллегию Верховного суда СССР.
16 января – Сталин подписал постановление СМ СССР об утверждении решения «суда чести», о подготовке дела к рассмотрению Военной коллегией Верховного Суда СССР, которое поручалось военному прокурору Вооружённых Сил СССР.
Был утверждён состав суда во главе с Ульрихом. Дело слушалось в закрытом судебном заседании коллегии без обвинения и защиты.
18 января – Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело и начала допрос адмиралов.
29 января – вынесено постановление о привлечении адмиралов к уголовной ответственности. С них снимаются допросы уже как с обвиняемых.
31 января – следствие закончено. Вынесено обвинительное заключение с требованием придать всех обвиняемых суду и направить дело в Военную коллегию Верховного суда СССР.
2 февраля (в 12.45) – открытие судебного заседания.
3 февраля (в 00.30) – оглашение приговора. В.А. Алафузов и Г.А. Степанов приговорены к 10 годам лишения свободы, Л.А. Галлер – к четырём. Кроме того, они лишены всех воинских званий и государственных наград. Н.Г. Кузнецов признан виновным, «однако, учитывая большие заслуги Кузнецова Н.Г. перед Союзом ССР в деле организации Военно-Морского Флота как в данный период, так и особенно в период Великой Отечественной войны, Военная коллегия Верховного суда, руководствуясь ст. 8 УК РСФСР, постановила не применять к Кузнецову Н.Г. уголовного наказания, постановила ходатайствовать перед СМ Союза ССР о снижении Кузнецова Н.Г. в воинском звании до контр-адмирала».
10 февраля – снижен в воинском звании до контр-адмирала постановлением СМ СССР № 283–114 (отменено 13.05.1953 года).
«…Все «судьи» этого знаменитого «суда чести», – рассказывает Н.Г. Кузнецов, – впоследствии не раз встречались и доказывали, что они были вынуждены так поступить. Передача же дела в Военную коллегию от них, дескать, не зависела, но они, конечно, сделали всё от них зависящее, чтобы угодить начальству. Главный «судья» – маршал Говоров, уже будучи больным, в Барвихе при встрече со мной без всякого повода с моей стороны сказал мне, что он понимал, что дело раздуто искусственно, правда, не сказал кем. Я долго не верил и только теперь, после всех событий последних лет моей службы, допускаю достоверность утверждения, что ещё при первом докладе ему этого вопроса он, даже не разобравшись, сказал: «Под суд, под суд…»
Первым читалось дело Алафузова. Обтекаемое обвинение – приговор – 10 лет заключения. У меня пронеслось в голове, что если пойдёт по восходящей, то мне возможна «высшая мера». Терпи, казак! Следующим был Степанов – ему также дали 10 лет. Ребус ещё не был разгадан. На очереди был Галлер, ему дали четыре года. Ну, значит, двоим по десяти и двоим по четыре года, решил я. Итого 28 лет. Вот что сделали записка карьериста Алферова и пакость Булганина. Но я ошибся. Меня освободили от суда, но предложили понизить в звании до контр-адмирала». В своих записках адмирал Кузнецов пишет о суде чести – «пакость Булганина». Но ведь Булганину поступил доклад от офицера, капитана 1-го ранга, он не мог это выбросить в урну. Булганин, как руководитель ведомства, получил доклад офицера и отреагировал на него. Ведь дальше Н.Г. Кузнецов пишет: «…Когда дело перешло в Военную коллегию Верховного суда, то Ульрих, не считаясь с фактами, просто вынес тот приговор, который ему был подсказан».
Сразу встаёт вопрос: кем подсказан? Кто мог подсказать В.В. Ульриху? Да этот Ульрих был ещё тот «мясник»! Вряд ли Булганин ему чего-то мог подсказать. Уголовные сроки адмиралам «выписывал» не Булганин.
Адмирал Н.Г. Кузнецов в своих воспоминаниях очень предвзято относится не только к Булганину, но и Жукову, который также был после смерти Сталина на посту министра Вооружённых Сил. И всё же его воспоминания очень интересны. Он признаётся, что имел упрямый характер и порой был не сдержан. У них ведь с Булганиным общие внуки – два сына Веры и Виктора Кузнецовых (вместе в браке Вера и Виктор прожили семнадцать лет).
Глава XVСталин не вечен. Передел власти
Хрущёв Н.С. вспоминал, что иногда Сталин заводил речь о своём преемнике. Однажды он рассуждал на этот счёт: «Кого после меня назначим Председателем Совета Министров СССР? Берию? Нет, он не русский, а грузин. Хрущёва? Нет, он рабочий, нужно кого-нибудь поинтеллигентнее. Маленкова? Нет, он умеет только ходить на чужом поводке. Кагановича? Нет, он не русский, а еврей. Молотова? Нет, уже устарел, не потянет. Ворошилова? Нет, стар, и по масштабу слаб. Сабуров? Первухин? Эти годятся на вторые роли. Остаётся один Булганин». Естественно, никто не вмешивался в его размышления вслух. Все молчали».
Имя Булганина всё время в конце 40-х, начале 50-х крутилось и в головах, и в речах высшего эшелона власти.
Так называемый «триумвират» – Берия, Булганин, Маленков – ревностно делил фактическую власть в стране, памятуя, разумеется, о старике Хозяине.
«…Все видели, что происходит что-то неладное, – вспоминал Н.Г. Кузнецов, – что Сталин только подмахивает перечни постановлений правительства. «Тройки» и «пятёрки» уже полностью заменили его в практической работе, не решая острых вопросов. В этом «окружении» не было слаженности.
Мне приходилось наблюдать работу «тройки»: Берия, Маленков и Булганин. Чувствовалось, что каждый тянул к себе, проворачивал то, что ему ближе. Государственного подхода не было. Этим они не помогли Сталину в конце его жизни, а, наоборот, оставили самое тягостное впечатление.
И.В. Сталин, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин, Н.С. Хрущёв, В.М. Молотов. 1952 г.
Много решений было принято исходя из субъективных потребностей членов «тройки» или «пятёрки». Каждый старался протолкнуть дела, которыми он ведал, отталкивая того, кто послабее. Были заметны и острые споры между ними, которые легко мог уловить опытный глаз какого-нибудь старого министра. Что бы произошло, если бы это тянулось долго, предсказать нетрудно. Самые острые проблемы, которые выдвигала жизнь в деле руководства страной, не решались, и никто не чувствовал ответственности за это».
Уместно заметить, что Н.Г. Кузнецова полностью реабилитировали. Сталин был недоволен министром ВМФ И.С. Юмашевым, говорил, что он пьёт, и надо подумать о замене. Тогда на Политбюро и решили снова поставить на руководство ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова.
О маршале Г.К. Жукове тоже не забыли. 24 июля 1952 года газета «Правда» поместила сообщение о том, что в состав правительственной делегации СССР на праздновании Дня возрождения Польши включён маршал Г.К. Жуков, а также опубликовала полный текст его выступления в Варшаве, что по существу явилось фактом некой реабилитации прославленного полководца. Позднее Жуков избирался делегатом XIX съезда ВКП(б) и вошёл в состав ЦК КПСС.
«Тройка» в начале 50-х трансформировалась в «четвёрку», дополнилась Хрущёвым, который в конце 1949 года вернулся с Украины в столицу и возглавил МГК. И опять обосновался поблизости от Сталина. Несмотря на разногласия в верхнем эшелоне власти, вернее, скрытую и явную борьбу за власть, а ещё точнее – за близость к Сталину, страна Советов восстанавливалась. Люди хотели жить дальше, смотрели в будущее. Нужно было лить сталь, сеять хлеб, строить дома, обучать детей и т. д. Кремлёвские интриги их интересовали мало. Люди не могли повлиять на них. Да собственно говоря, ничего и не знали, что там творится в высоких кабинетах. Однако в атмосфере послевоенных лет, безусловно, чувствовалась некая нехватка «кислорода»: стране требовались новые политические решения: кадровые, идеологические, экономические. Нужны были новые планы развития страны, новые пятилетки. Новые люди нужны были на всех ступенях власти. Наверное, стремление к переменам и сверке курса партии докатывалось разновеликими волнами и до вождя. Поэтому Сталин намечает на осень 1952 года провести XIX съезд ВКП(б).
«Сталин собрал нас у себя и высказал мысль, что пора созывать съезд ВКП(б). Нас уговаривать не требовалось. Мы все считали невероятным событием, что съезд партии не созывается уже 12–13 лет. Не созывались также пленумы ЦК партии, партактивы в союзном масштабе, другие крупные совещания партработников. ЦК не принимал никакого участия в коллективном руководстве делами СССР, всё решалось единолично Сталиным, помимо ЦК. Политбюро ЦК подписывало спускаемые ему документы, причём Сталин часто даже не спрашивал мнения его членов, а просто принимал решение и указывал опубликовать его.
…Когда Сталин, наконец, определил повестку дня, то сказал, что отчётный доклад поручим Маленкову, об уставе – Хрущёву, а о пятилетке председателю Госплана СССР Сабурову. Вот и была таким способом принята повестка дня съезда».
XIX съезд ВКПб, несмотря на то, что не был каким-то особенно ярким и потрясающим, всё же имел серьёзное значение. Он был неким сигналом. Страна вскоре должна меняться. Вернее, власть в стране должна вскорости перейти к новым персонажам. Но при этом страна остаётся на прежних рельсах социализма в тех же коммунистических догмах и перспективах. Имя Сталин, конечно, звучало пафосно во всех докладах. Его крестили в них не раз великим и гениальным зодчим и социализма, и коммунизма, но вместе с тем оно как-то бледнее выглядело, без вдохновения, без огонька, слишком уж много было пустых повторов – даже в речи Булганина, который умел накрутить похвальбу Хозяину.