Международная деятельность Хрущёва в период властвования била просто ключом. Но сам он, по-видимому, понимал, даже несмотря на свои амбиции, что ему нужен толковый напарник.
Н. А. Булганин и Н. С. Хрущёв. 1950-е годы
И тут – выходила заминка. Молотов, Министр иностранных дел, опытный, знающий, его не особо признавал, Маленков – тоже относился, скорее всего, с пренебрежением. А вот Булганин – этот самый подходящий. Солидный, грамотный, вразумительный, неконфликтный. Но и тут, даже перед Булганиным, Хрущёву постоянно хотелось показать свой авторитет. Зависимость Булганина от Хрущёва на международном поле выражалась ещё более сильно, несмотря на то, что в поездках «первым лицом» оказывался именно Николай Александрович.
Разумеется, результатов Никита Сергеевич добивался в своих международных вояжах. Без подвижек в сторону социализма деятельность его не оставалась. Были важные международные договорённости по укреплению мира и добрососедства. Но не с главными мировыми игроками. Западный мир не спешил протянуть СССР руку дружбы. Все хрущёвские годы правленья народ жил под угрозой новой войны. Послевоенный мир был хрупок. «Оборонка» забирала у страны колоссальные средства, даже несмотря на сокращения армейского состава. Особых успехов в экономике, тем более в сельском хозяйстве, не наблюдалось. Хрущёву после того, как он стал Первым секретарём ЦК КПСС, нужно было набирать вес в международных делах. Поездка в Китай, где справлялось пятилетие Китайской народной республики, по приглашению Мао Цзэдуна давала такую возможность.
В сентябре 1954 года большая делегация во главе с Хрущёвым отправилась в Пекин. Булганин входил в состав делегации, тогда ещё в качестве Министра обороны.
После переговоров Хрущёва и Мао были опубликованы совместные декларации, подтверждающие нерушимую дружбу СССР и Китая.
Н.С. Хрущев и Н. А. Булганин в Афганистане. 1955 г.
Подтверждая это делом, СССР объявил о выводе советских войск и военно-морской базы из Порт-Артура, передаче китайцам построенного там города Дальнего, а также выделении кредита в полмиллиарда рублей и помощи при строительстве в КНР промышленных предприятий.
Серов И.А. вспоминает о той поездке в Китай: «…Зашла речь и о Сталине. Товарищ Хрущёв высказал ряд сообщений, что тяжело было с ним работать, что его боялись, а поэтому многие вопросы тормозились и т. д. Мао согласился, что у нас был создан культ т. Сталина, что вредно отражалось на развитии. Но вместе с этим подчеркнул, что он был предан делу революции, марксизму-ленинизму. Я заметил, что во время празднования много было портретов Мао и Сталина.
В конце пребывания в Пекине никакого приёма не было устроено, встретились с Мао попросту, угостили нас зелёным чаем и попрощались, с расчётом, что мы побываем в ряде городов в направлении нашего Владивостока. Хрущёв остался этим недоволен.
…Мне кажется, всё это зависело от Мао, который не дал соответствующую команду, и мне показалось, что он, как заядлый сталинист, не считает наших руководителей достойными для замены Сталина. Может быть, он хотел видеть во главе делегации не Булганина-Хрущёва, а, скажем, Молотова, но мне так показалось».
Китай. Гостиница. 1950-е годы
Важнейшей международной встречей для СССР при налаживании взаимоотношений с Западом было Женевское совещание в июле 1955 года.
Нашу делегацию возглавлял Н.А. Булганин: это была встреча глав правительств. Также с нашей стороны были: Хрущёв, Молотов, Жуков, Громыко. На совещании глав правительств СССР, США, Великобритании и Франции разговор шёл о балансе интересов стран-победительниц, в том числе о сокращении вооружений, неприменении атомного оружия, выводе оккупационных войск из Европы, ведь с момента окончания войны прошло уже 10 лет.
Встреча в Женеве считается значимым событием в международной дипломатии всего XX века. После этого форума даже появилось понятие «дух Женевы». Хотя каких-то основополагающих документов принято не было. Не было никаких договорённостей об объединении Германии, хотя разговоры на эту тему велись ещё до совещания – и у нас, и на Западе. Не рассматривались и наши заявления по поводу НАТО.
Н.С. Хрущёв вспоминал: «Председателем Совета Министров СССР к тому времени стал Булганин. Я сказал бы, что подготовка Женевской встречи имела некоторое значение для освобождения Маленкова с поста председателя Совета Министров. С деловыми качествами Маленкова мы ближе познакомились, когда умер Сталин. Маленков оказался человеком совершенно безынициативным и в этом смысле даже опасным, он слабоволен и слишком поддаётся чужому влиянию. Не только нажиму, а просто влиянию других. Не случайно он попал в лапы к Берии. Берия был умнее Маленкова, хитрый и волевой человек. Поэтому он и прибрал его к рукам.
– У нас могут сложиться довольно тяжёлые условия, – говорил я Молотову. – Маленков возглавит нашу делегацию, а для всех очевидно, что Маленков не способен по-настоящему противостоять противнику при встрече. У него характер, сглаживающий острые углы. Он улыбающийся человек, не способный парировать удары, тем более не способный предпринять наступление при обсуждении вопросов. А без этого нельзя. Защищаться – значит вдохновлять противника. Необходимо нападать. Эта военная тактика свойственна и политике.
– Конечно, если состоится встреча, то Маленков не один поедет, – ответил мне Молотов. Он намекал на себя. Он как Министр иностранных дел обязательно будет там, постоит за интересы страны. Это верно. Здесь у меня никаких сомнений не было. Молотов будет отстаивать интересы Советского Союза. Но Молотов чересчур угловат. Он противоположность Маленкову. Порой нужно проявить и понимание, и даже необходимую тактическую гибкость. Он на это не способен. Он резок до крайности.
Поиск подходящей кандидатуры на пост главы нашей делегации тоже послужил одной из причин (конечно, далеко не главной), вызвавших замену Маленкова. Мы вынуждены были заменить Маленкова. Имелись к тому и другие причины, но сейчас я их не касаюсь. Для бесед в Женеве требовался крепкий человек. Выдвинули Булганина. Правда, потом выяснилось, что Булганин в вопросах международной политики тоже не смог проявить должного понимания и оказался человеком, не способным к дипломатическим переговорам».
Итог этой цитаты: лучше всех сам Хрущёв подходил для дипломатических переговоров.
«Во время обсуждения состава делегации некоторые члены Президиума ЦК высказались в том духе, что надо и меня включить в этот состав. Я возражал…» И тут очень характерный для Хрущёва оборот: «…Я же не скрою, что мне хотелось участвовать в данной встрече, познакомиться с представителями США, Англии и Франции, немного приобщиться к международной политике на высшем уровне».
Словом, Никита Сергеевич уже хотел стать главным голосом и во внешней политике страны.
На Женевском совещании. Главы делегаций. Главы правительств СССР (Н. А. Булганин), США (Д. Д. Эйзенхауэр), Великобритании (А. Иден) и Франции (Э. Фор). 1955 г.
«На официальных же заседаниях все разговоры от имени нашей делегации вёл только Булганин, и никто больше.
…Мы по всем вопросам договаривались заранее, и Булганин в целом уверенно отвечал на все вопросы. Если по ходу заседаний нужно было реагировать на неожиданную реплику наших партнёров, то мы немножко перешёптывались, это вполне допустимо, и опять Булганин давал ответ. Хочу быть правильно понятым: я не только не покушался, а наоборот, оберегал достоинство главы нашего правительства».
Не вдаваясь в детали совещания, несколько слов надо сказать о нашей позиции в судьбе двух германских государств. Накануне совещания Н.А. Булганин представил проект: «Заявление председателя Совета Министров СССР Н.А. Булганина по германскому вопросу», в котором говорилось: «Советский Союз стоял и стоит за скорейшее объединение Германии, за то, чтобы положить конец существующему расколу Германии. Это отвечало бы как национальным интересам германского народа, так и интересам обеспечения европейской безопасности. Советское правительство неоднократно предлагало договориться относительно проведения во всей Германии выборов в условиях, обеспечивающих действительно свободное волеизъявление германского народа. При этом само собой разумеется, что проведение таких выборов является прежде всего делом самих немцев.
Задача объединения Германии неотделима от безопасности Европы в целом. Именно поэтому Советское правительство предупреждало правительства США, Англии и Франции, что ремилитаризация и вовлечение Западной Германии в военные группировки некоторых держав делают невозможным её объединение с миролюбивой Германской Демократической Республикой».
И хотя это заявление не было оглашено в том виде, каким предлагал его Булганин, в целом оно отражало позицию нашей стороны. Однако обсуждение германского вопроса показало, что западные державы фактически выступали за объединение Германии путём ликвидации ГДР и включения объединённой Германии в НАТО.
Ещё в январе 1954 года на встрече с министрами иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции В.В. Молотов заявил, что Советский Союз готов рассмотреть вопрос о вхождении в НАТО. 31 марта СССР направил западным странам официальные ноты с предложением принять страну в этот альянс. Советский Союз хотел на деле добиться ослабления международной напряжённости. Предложение, однако, Западом не было принято.
В Женеве также советская сторона, ради ослабления международной напряжённости, подтвердила о своей готовности вступить в Североатлантический блок. Н.А. Булганин говорил: «Если блок НАТО поставлен на службу делу мира, то он не может не согласиться с включением в него Советского Союза» (выделено Е.Ш.).
Голос Булганина, а в его лице СССР, не был услышан; данный вопрос странами Запада не обсуждался. Но факт таких переговоров и на таком уровне после долгих лет резкого политического размежевания имел свой международный резонанс.
Из Женевы Хрущёв и Булганин отправились в Берлин: «Когда закончились встречи и делегации стали разъезжаться (не помню сейчас, в каком порядке они отбывали из Женевы), мы заранее условились, что, возвращаясь на Родину, заедем в Берлин, где проведём консультации и сделаем совместное с правительством ГДР заявление. Так мы и поступили. Прибыли мы в Берлин. Там нас встретили с большими почестями. Толпы народа вышли встречать нас и встречали очень хорошо».