«Познаньский июнь». 1956 г.
Такая трактовка событий была принята в Польше болезненно. Как отмечал в своём отчёте английский посол, «ни один поляк, включая коммунистов, не может с охотой слушать, когда иностранец поучает, как поляки должны поступать. Булганин показал себя не только как человек бестактный, но также как человек, не имеющий понятия о польских реалиях».
Хотя, по сути, Булганин был откровенен, и реалии польские ему были знакомы: он тут служил посланником Сталина и в историю страны был хотя бы немного посвящён… Польша была всегда той страной, в которой Запад провоцировал бунты и всячески перетягивал на свою сторону, чтобы навредить в первую очередь России. А некоторые польские лидеры и рады стараться. Так было, так и есть…
Во время Суэцкого кризиса в октябре – ноябре 1956 года Н.А. Булганину и всем членам Президиума ЦК пришлось немало поволноваться. Англия, Франция и Израиль пошли войной на Египет. От имени Советского правительства Булганин направил письма правительствам Соединённого Королевства, Франции и Израиля с угрозами ракетных ударов по Лондону, Парижу и Тель-Авиву, если они не выведут свои войска из Египта.
В письме премьер-министру Израиля Давиду Бен-Гуриону Булганин писал: «Израиль преступно и безответственно играет судьбой мира, судьбой своего собственного народа; […] что ставит под вопрос [отметка] о самом существовании Израиля как государства».
Н.С. Хрущёв позднее признавался, что это была только угроза: СССР не собирался вступать в войну. Но угроза оказалась действенной. Египет в итоге вышел из конфликта победителем.
А. А. Громыко, Н. С. Хрущёв, Н. А. Булганин в Хельсинки. 1957 г.
Послание председателя Совета Министров СССР Н.А. Булганина премьер-министру Великобритании Антони Идену («Ракетное послание», Москва, 5 ноября 1956 года) см. в Приложении 10.
Поездка Н.А. Булганина и Н.С. Хрущёва в Финляндию состоялась в июне 1957 года.
«…На следующий день и последующие дни ездили по стране. Пару раз Хрущёв пошутил с Булганиным: «Что ты всё отстаёшь?» Тот ничего не ответил. Чувствовалось неприязненное отношение Булганина к Хрущёву.
Проезжая мимо одной деревни, министр сельского хозяйства Финляндии предложил заехать на ферму. Когда осмотрели скот и инвентарь, то вышли на бугор за ферму осмотреть земляные участки.
Булганин посмотрел кругом и говорит: «Вот хороший наблюдательный пункт». Хрущёв ткнул меня под бок. Я понял, что такая фраза никому не понравится, тем более мы с финнами воевали, и они лишились Выборга. Хрущёв тактично замял этот разговор, а потом сказал Булганину: «Зачем ты так говоришь? Подумаешь, какой полководец нашёлся!» Тот огрызнулся, произошла перепалка.
Я был удивлён столь мрачным настроением Булганина. Пару раз пытался с ним заговаривать, как бывало прежде, ведь мы с ним оба вместе были членами Военного Совета ВВС в 1941 году, затем в Польше, оба в звании генерал-полковников и т. д. Но он стал неузнаваем.
…Посол Лебедев (посол СССР в Финляндии – прим. Е.Ш.) устроил приём, где были финские руководители и дипломаты всех стран. Все крепко подвыпили…
Часам к 3-м ночи закруглились и стали разъезжаться. Когда у подъезда Кекконен распрощался с нашими и увидел меня, протянул руку и потащил в машину к себе, и на ходу говорит: «Поедем, друг, в финскую баню».
Ну, мы с ним подружились после того, как он узнал, что я северянин, что хожу хорошо на лыжах, коньках и т. д., и всё же подчёркнуто любезно ко мне относился. Он немного говорил по-русски…
Я ему отвечаю, что спасибо, не могу, а он не отпускает мою руку. Вдруг меня в спину кто-то сильно втолкнул в машину и прыгнул сам. Дверь захлопнулась, и я увидел возле себя Хрущёва. Через открытое окно он позвал Булганина, тот отмахнулся, и мы поехали.
Оказывается, он нас, действительно, повёз в баню.
…Забыл сказать, когда мы входили в баню, я послал Литовченко (начальник охраны Хрущёва – прим. Е.Ш.) за Булганиным. После бани мы встретили Литовченко, и он тихо сказал мне, что Булганин послал нас к чёртовой матушке».
Раскол между Булганиным и Хрущёвым продолжал назревать. Серов описывает случай после возвращения делегации из Финляндии: «По приезде оттуда он (Булганин) вызвал меня в перерыве между заседаниями Сессии Верховного Совета СССР и начал придираться по одному незначительному вопросу, почему я ему не написал. Я ответил, что КГБ, согласно решению Президиума, всю информацию пишет в адрес в ЦК КПСС, а ЦК рассылает членам Президиума, что я и сделал.
Булганин вскипел и закричал: «А что я – не ЦК? Что я – хрен собачий, что ли?» Я ему спокойно ответил, что «вы сами, товарищ Булганин, это решение принимали. Будет другое решение, тогда буду рассылать все документы, кому решите».
Он начал грубить, что я знаю только одного Хрущёва и ему посылаю. Я ему ответил, что это враньё, я знаю ЦК и все материалы шлю в ЦК, Хрущёв – Первый секретарь, поэтому и идут в первую очередь материалы к нему.
Одним словом, поругались крупно. Он меня как-то обозвал, я ему ответил тем же, повернулся и ушёл. В коридоре меня догнал Безрук (прикреплённый) и сказал, что Николай Александрович просит ещё к себе.
Я зашёл, он начал говорить, чтобы я не сердился, но уже того расположения не чувствовалось. Видимо, он прощупывал меня, нельзя ли перетянуть на свою сторону. Я твёрдо решил – знать только ЦК. Я об этом инциденте никому не сказал…»
Последнее утверждение Серова не совсем понятно. Если он об этом никому не сказал, почему же это выплыло наружу, и Хрущёв, опять же, критиковал Булганина: мол, ты чего напираешь на КГБ, не дело, мол, это…
Нервничал Булганин неспроста: он находился на распутье. Хрущёв надоел не только ему, но и другим членам Президиума ЦК. Нужно было принимать какое-то кардинальное решение. Но сперва понять: каков расклад в ближнем окружении.
Хрущёв тоже становился невыносимо капризен в общении с Булганиным: волны гнева обрушивались на председателя правительства, которого он сам для себя и выбрал…
Глава XIXРоковой 57-й: «Николай, не делай этого!»
Материалов о знаменитейшем, историческом июньском пленуме ЦК КПСС 1957 года, на котором была вскрыта «антипартийная» деятельность Молотова, Кагановича, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова, предостаточно. Даже с избытком. Помню своё знакомство с замечательным поэтом, бардом Николаем Шипиловым (есть даже улица Николая Шипилова в Новосибирске) в 1989 году на пороге издательства «Современник». «Шипилов, – представился он. И подчеркнул. – Шипилов, а не Шепилов, примкнувший к ним…» Это как раз и свидетельствовало о том, что история об «антипартийной группе» была на слуху долгие годы после случившегося… Правда, толком объяснить, оценить, изложить, какие цели преследовала «антипартийная» группа, мало кто мог.
Антипартийная – стало быть, она шла против партии. В чём заключалась их антикоммунистическая стратегия? Как же оказался сам председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин (первое лицо страны по мировому ранжиру) средь «антипартийцев», соратников ещё Ленина, старых большевиков, членов президиума ЦК КПСС Молотова, Кагановича, Ворошилова, а также видного деятеля партии Маленкова, первого заместителя председателя Совета Министров Первухина, председателя Госплана СССР Сабурова и примкнувшего к ним на тот период Министра иностранных дел СССР, а до этого главного редактора главной партийной газеты «Правда» Шепилова? Как же так, высшие партийцы вдруг оказались антипартийцами?
По существу никакого «антипартийного заговора» не было и не могло быть. Не было стремления «захвата власти», как трещали многие одураченные партийцы на пленуме 1957 года.
В.В. Молотов пытался пленуму объяснить: зачем, мол, нам захватывать власть, мы ведь и так власть… Причиной, а вернее, невыносимой занозой стал Хрущёв. Он допёк своими выходками и «старых» большевиков, и разумных экономистов… И партия с её лозунгами, уставами, ленинскими наказами была абсолютно ни при чём. Партия вроде бы тут и присутствовала, но в роли безмолвного наблюдателя. Это как бы при трапезе: надо сперва перекреститься на икону, а потом уж за стол сесть… Ленина партийцы поминали, но для красного словца: создатель партии на партию уже не влиял. Он был уже как «икона»… Словом, на данном этапе партийный фон был лишь фоном, на котором сводились личные счёты.
А уж если говорить о партийных уставах, то «антипартийцем» выступил сам Хрущёв, который не подчинился большинству членов Президиума, поднял бунт, придумал «антипартийную группу», малодушных сломал, а ставленников, которых рассадил по областям в местную партийную власть, заставил ещё больше подхалимничать. К Президиуму он успел приблизить и свою «группу», которую можно смело назвать «хрущёвской»: Кириченко, Аристов, Фурцева, Брежнев, Суслов, – эти умели поймать «попутный ветер», а ещё мечтали свести с обидчиками и «стариками» давние счёты.
Но, как ни парадоксально, «первую скрипку» сыграл в этом раскладе Герой войны, Маршал СССР Георгий Константинович Жуков. Правда, уже осенью, через несколько месяцев после названных событий, он «покусает локоть», выражаясь по-народному…
А пока радикальные для карьеры Н.А. Булганина события развивались стремительно и не в его пользу.
«…Взаимоотношения в Президиуме ещё больше обострились. Маленков отошёл от Хрущёва и стал ближе к Кагановичу и Молотову. Здесь сказалась, конечно, личная обида Маленкова, а не какая-либо принципиальная точка зрения. Булганин был назначен вместо Маленкова председателем Совета Министров, а я Министром обороны.
Я не помню ни одного заседания Президиума ЦК, на котором не было бы схватки и ругани между Хрущёвым и Кагановичем, между Хрущёвым и Молотовым. Нам, молодым членам Президиума, казалось странным такое недружелюбное взаимоотношение между старыми членами Президиума, часть которых долгое время работала вместе со Сталиным и даже с Лениным.