Голоса. Правильно.
Булганин. Некоторые товарищи, выступавшие здесь, обвиняли меня в том, что вчерашнее моё объяснение основано на трусости. Товарищи, я в жизни своей много имел тяжёлых минут, тяжёлых случаев, когда я не проявлял трусости. Я напомню вам, если вы позволите, такое дело, как дело Берия, когда я не только [не] струсил, а помог партии ликвидировать эту банду. Не трусость, товарищи, руководила мною, а сознание совершённых мной ошибок.
…Я хочу доказать партии, что я не неисправимый член партии, и вместе с вами постараюсь доказать свою честность и преданность нашей партии, нашему Центральному Комитету».
Жуков. Правильно. Хорошо. Молодец».
Георгий Константинович остался вроде бы доволен, но не совсем. Доволен он будет тогда, когда поймёт, что Хрущёв Булганина решил добить.
Уволить Булганина и ещё одного популярного в народе «бунтовщика» Ворошилова сразу, с «антипартийной» группой, было всё же рискованно. Тогда мог возникнуть уже в открытую вопрос: да кто тут бунтовщик, если почти всё «Политбюро» взбунтовалось? Хрущёв свой контрзаговор наметил растянуть, расправиться со всеми не враз… Сперва убрать лидерскую «тройку», а после уж остальных. Конкурентов Хрущёв боялся больше огня и обид никому не прощал.
«Все знали, что он (Хрущёв – прим. Е.Ш.) страшно мстительный и может мучить насолившего ему человека годами. И даже после смерти… Во время Отечественной войны начальником тыла Красной Армии был генерал Хрулёв. Талантливейший организатор, которого ценил Сталин и весь генералитет. Так вот ему как-то позвонил помощник Сталина Поскребышев. «Тут, – говорит, – пришла шифровка от Хрущёва. Он докладывает, что войска Сталинградского фронта восстановили мост через Волгу. А вроде бы этим занимались твои части?» Хрулёв попросил Поскребышева придержать хрущёвскую телеграмму и написал доклад о том, как всё было на самом деле. И обе бумаги Поскребышев доложил Сталину вместе. И тот за враньё сделал Хрущёву по телефону хорошее вливание. Так Хрущёв за этот случай мстил Хрулёву много лет. Долго держал его в тени, не давал расти.
…Первухину он тоже отомстил: причислил к антипартийной группе и отправил послом в Берлин. Не знаю, какой из него получился посол, но промышленность потеряла очень талантливого организатора». Эта характеристика Хрущёву из уст управделами Совмина М.С. Смиртюкова.
Булганина победитель Никита Сергеевич поистине проучил: «У меня с ним расхождений никогда не было по существу, чёрт возьми. По всем вопросам, когда боролись против Молотова, всегда Булганин был вместе с нами. В одном случае раз ты не послушался, пошёл и лбом в стенку ударился. Теперь смотри, хуже будет. Теперь он говорит: «Да, дурак, чёрт меня толкнул», а ты сам чёрта толкай, а то черти туда ещё могут затолкнуть».
Чтобы окончательно обезоружить «заговорщиков», их «пропустили» через жернова Комитета партийного контроля ЦК КПСС, который возглавлял старый опытный большевик Н.М. Шверник.
На данном заседании, очень похожем на допрос, только не в стенах КГБ, Н.А. Булганин держался твёрдо. Он не говорил ничего лишнего, строго, чётко отвечал на вопросы. Смысл всех вопросов по своей направленности сводился к одному: был ли тайный заговор, какие тайные планы обсуждались «заговорщиками», а также были укоры за «молчание» во время сталинских репрессий и «соучастие» в «ленинградском деле».
Марка. Почта СССР
Из стенограммы заседания КПК при ЦК КПСС от 1 августа 1958 г.
Удивительную наивность и неосведомлённость проявляли члены этого Комитета, заявляя претензии к Булганину: что ж вы, мол, молчали, когда шли сталинские расправы? Тот же вопрос мог бы задать Булганин старому большевику Швернику: а ты почему помалкивал?
На это же заседание был приглашён или вызван тов. Маленков: перекрёстный допрос, почти что очная ставка. Речь шла о тайной «тюрьме для партработников», к созданию которой по указанию Сталина был причастен Маленков. Приняли участие в заседании и некоторые «свидетели». Но ничего нового, существенного от «допрашиваемых» КПК не добился.
Впрочем, участь «заговорщиков» уже была решена в июне 1957 года на пленуме ЦК.
Глава XXВниз…
Эхо июньского пленума ЦК КПСС 1957 года неслось по времени. «Презренная, предательская, подлая, мерзкая, антипартийная группа заговорщиков» – так клеймили «большинство» членов Президиума (по сути Политбюро) и в 57-м, и в 58-м, и далее на XXI съезде (1959 год) и на XXII съезде КПСС (1961 год), где объявлялась или заявлялось нечто совсем невразумительное о построении коммунизма в СССР к 80-му году.
Сразу после июньского пленума 57-го Хрущёв повёл открытую травлю против Николая Александровича Булганина. Он не только деморализовал его, он фактически не давал ему работать. Какая ж тут может быть плодотворная работа в таком униженном положении на посту первого человека в Правительстве! Секретарь Ленинградского горкома Н.Н. Родионов рассказывал: «Через час-полтора нужно было быть на Металлическом заводе, где ожидалось выступление Булганина на митинге. Митинги состоялись и на других крупнейших заводах. На них выехали все приехавшие руководители ЦК.
– Надо ли мне говорить о пленуме? – спрашивает за завтраком Булганин.
Отвечаю:
– Надо. Два дня тому назад я выступал на партактиве завода, всё рассказал, и, если Вы сами ничего не скажете, Вас спросят.
– Где будет митинг? Не будет ли там иностранных корреспондентов? Не будет ли открытой трансляции, и т. д.?
Очень не хотелось Булганину каяться перед рабочими, искал хоть какой-нибудь предлог уйти от этого».
Н. А. Булганин, Н. Н. Родионов, Н. И. Смирнов. Ленинград. 1957 г.
«Каяться перед рабочими…» – это просто жуткая фраза. В чём каяться? Он же будет стоять не перед партийцами. А что если бы перед рабочими, среди которых поклонников Хрущёва были лишь партийные единицы, Булганин выступил по совести, рассказал всю правду: что да как было на самом деле… Нет, разумеется, этого он не посмеет: не боец, не вольнодумец был Николай Александрович.
«На другой день была демонстрация на Дворцовой площади. Погода хорошая, настроение у людей отличное. Из колонн – многочисленные возгласы: «Товарищу Ворошилову – ура! Да здравствует товарищ Ворошилов!» Заволновался Ф.Р. Козлов (секретарь Ленинградского обкома – прим. Е.Ш.). Послал гонцов в приближающиеся к площади колонны с указанием приветствовать Хрущёва. Не помогло.
К вечеру собрались на ужин во дворце Кочубея в Пушкине. Были секретари горкома и обкома, первые секретари райкомов Ленинграда.
Хрущёв, ещё не остывший от пленума, продолжал прорабатывать Булганина и Ворошилова.
– Но ты-то, ты-то, борода, – обращался он к Булганину, – зачем полез в компанию Маленкова?
Булганин схватил бутылку:
– Никита Сергеевич, возьмите, разбейте о мою голову, но не сыпьте соль на свежую рану!
Выступил Анатолий Слепухин, секретарь Калининского райкома:
– Климент Ефремович, мы с юных лет чтим Вас как героя Гражданской войны, восторженно пели песни о Вас, и вдруг – антипартийная группа и Ворошилов. Как Вы могли?
– Не сразу я разобрался, а потом, когда увидел, куда они идут, отошёл в сторону, – мямлил Ворошилов.
Рядом сидевший со мной Булганин толкнул меня ногой и проговорил:
– Старый волк, вовремя из логова выскочил».
Далее Н.Н. Родионов рассказывает о визите Г.К. Жукова. Зачем злорадствовал Жуков? Ведь сам в яму угодит – ещё до официального булганинского отрешения от власти.
«…Через две-три недели после общегородских торжеств приехал в Ленинград Жуков. Он был членом Президиума ЦК, но по каким-то причинам не мог приехать вместе со всеми. Выступил он на митинге на заводе «Большевик». Я не был на том митинге, но, как передавали товарищи, выступал он резко.
Вечером, перед отходом «Красной стрелы» пошли мы с ним прогуляться по набережной Невы, по Дворцовой площади. «Булганина мы скоро выгоним», – сказал Жуков. Я с ним, Жуковым, встречался впервые. Показалось странным, зачем он говорит об этом со мной. Как бы то ни было, но сказанное Жуковым, как говорится, осталось между нами.
В октябре Жуков уехал в Югославию и в своё отсутствие был отрешён от должности Министра обороны и члена Президиума ЦК. Булганин оставался председателем Совмина до 1958 г., после чего его отправили председателем Ставропольского совнархоза. Жуков, похоже, претендовал на пост главы Правительства. Хрущёв боялся его и поспешил избавиться».
Объясняя отставки Жукова, а потом Булганина, Н.С. Хрущёв в своих воспоминаниях пользуется излюбленным приёмом: «После смерти Сталина (а я всё время упор делаю на этой рубежной дате) на нас свалились заботы о безопасности страны, о вооружении армии. Свалились на наши, в государственном понимании слов, молодые плечи. Раньше мы обороной фактически не занимались».
А кто ж занимался-то оборонкой? Сталин был стар, болен… И если Хрущёв оборонкой не занимался, это не означает, что до Хрущёва, до захвата им единоличной власти в 1957 году, никто оборонкой не занимался. Страна имела уже ядерное оружие, имела огромный космический потенциал…
Н. Н. Родионов
Н. Н. Воронов
«Булганин как Министр обороны должен был кое-что понимать. Булганина я знал как облупленного и знал (тому пример – его неверная оценка творческих предложений Челомея), что на него целиком положиться нельзя. (кто определил, что оценка у Булганина была неверная, да и давал ли он на экспертном уровне такую оценку Челомею? – прим. Е.Ш.) Дальше – больше. Когда пришлось заменить в руководстве страны Маленкова, Молотова и всю их компанию, которая взбунтовалась в ЦК партии против антисталинского направления политики (нет! Они совсем не на эту тему взбунтовались – прим. Е.Ш.), возглавленного мною, мы вынуждены были освободить Булганина от поста председателя Совета Министров СССР. Меня уговорили занять этот пост. Я искренне говорю, именно уговорили. Я очень не хотел, сопротивляясь против совмещения в одном лице постов председателя Совета Министров СССР и первого секретаря ЦК партии. Председателем правительства я видел Алексея Николаевича Косыгина»