атурина).
С иконами святителя Николая покоряли Сибирь. В книге, именуемой «Сибирская святыня», повествовали так: «Того же 7092 (1584) года, майя в 9 день, моляся Ермак и казаки Богу и святителя Николу чудотворца на помощь призва, изыдоша из града тайно и дошедше ко станам карачиным, и нападоша на них нощию… Нощию же явися Ермаку молящуся и 5 человеком в нощи святый Николае Можайский, повелевая в чистоте жити и прилежный пост имети, и всякие с братолюбием добродетели проходити; и прорече: будет на Красной горе дом в жилище Богу и мне впредь. Вы же, аще не послушаете мене, престану помогати вам, и скоро скончаетеся за грехи свои, не внемлю ще в добродетели, в злобы впадаете. И сие видение Ермак всем возвестив».
Итак, из наиболее почитаемых икон святителя на Руси и в России можно перечислить такие:
Никола Мокрый,
Никола Липный,
Никола Дворищский (Дворищенский),
Никола Круглый,
Никола Зарайский,
Никола Можайский,
Никола Угрешский,
Никола Великорецкий,
Никола Раненый.
Список можно продолжать, а потому автор просит простить его, если для кого-то и другие названия должны были быть помещены здесь обязательно. Такой полный перечень в данном случае не есть самоцель.
В XVIII–XIX столетиях в России жизнь Николая Чудотворца стали изучать. Не только или просто писать жития, а именно внимательно относиться к фактам, в них излагаемым. Появились первые книги о святителе, увидели свет научные труды.
Особо нельзя не сказать об образе святителя Николая из села Диканька, связанном с именем Н. В. Гоголя. По исследованиям профессора МГУ В. В. Воропаева, речь идет о Диканьской чудотворной иконе, которая явилась, по церковному преданию, в лесу еще в XVII веке. Находку трижды переносили в храм, но она вновь оказывалась на месте обретения. В 1670-х годах на этом месте построили деревянную Никольскую церковь. В 1794 году ее заменили на каменную. Она сохранилась до наших дней.
Икона хранилась там. Для Гоголя это было важно, ведь он носил имя — Николай. Сестра писателя, Ольга Васильевна, рассказала, что у их матери, Марии Ивановны, скончались двое новорожденных детей. Она молилась Николаю Чудотворцу и просила священника села Диканька молиться о рождении мальчика, дав обет — назвать сына Николаем.
Так и вышло. Диканька вошла в историю своими вечерами на хуторе близ нее. А икона была из храма забрана в советское время, когда в 1963 году в нем был открыт музей атеизма. В 1989 году храм освятили вновь, убедившись, что древний пень, на котором была обретена икона, все еще находится под престолом. Однако чудотворный образ святителя Николая хранится вне церкви, в фондах Полтавского краеведческого музея.
Даже прагматик А. И. Герцен в очерке «Икона Николая Чудотворца», который был напечатан в «Прибавлениях» к «Вятским губернским ведомостям» от 19 ноября 1838 года, рассказывал: «В числе молельщиков можно встретить и татар некрещеных, и вотяков, столь упорных в своем язычестве. Все верят в чудотворную силу иконы, все молятся святому Николе, и торжество сделалось торжеством национальным, национальною необходимостию. Между тем другие толпы покрывают оба берега реки, которых не видать под плотною массою народа. Масса эта провожает икону глазами и потом спешит сухим путем или водою на Великую реку, где иной год собирается до 100 000 человек». Писатель резюмирует, что редко можно встретить «духовное торжество, великолепнее этого Великорецкого хода».
Образ святителя Николая отображен во многих художественных произведениях русских писателей. Приведем только несколько примеров.
Сергей Есенин показал издателям эмоциональное стихотворение, которое не сразу было опубликовано. Это поэма «Микола». Написана в 1913–1914 годах еще молодым поэтом. Опубликована в 1915 году в «Биржевых ведомостях». Мы приводим здесь отрывок из начала произведения.
Микола
В шапке облачного скола,
В лапоточках, словно тень,
Ходит милостник Микола
Мимо сел и деревень.
На плечах его котомка,
Стягловица в две тесьмы,
Он идет, поет негромко
Иорданские псалмы.
Злые скорби, злое горе
Даль холодная впила;
Загораются, как зори,
В синем небе купола.
Наклонивши лик свой кроткий,
Дремлет ряд плакучих ив,
И, как шелковые четки,
Веток бисерный извив.
Ходит ласковый угодник,
Пот елейный льет с лица:
«Ой ты, лес мой, хороводник,
Прибаюкай пришлеца».
Известно, что писатель А. М. Ремизов готовил большой труд, посвященный святителю Николаю. Он был издан в 1917 году под названием «Николины притчи». В 1924 году, в эмиграции, писатель поселился в Париже. Здесь увидела свет его книга «Звенигород окликанный», у которой появился уже знакомый подзаголовок «Николины притчи». Таким образом, в книгу вошел полный цикл легенд из сборника 1917 года. Старичок — дедушка — главный герой повествования. Но читатель сразу узнает в нем Николая Чудотворца. Он в тексте нередко заменяет Христа или других святых, поэтому имени ему не надо. Старичок Никола заступается за бедных, помогает крестьянам в их труде. Но он строг, а потому может наказать, например, за жадность или лицемерие, или даже за непослушание. Но он всегда награждает за щедрость.
В 1931 году вышла еще одна книга Ремизова — «Образ Николая Чудотворца». В ней автор неоднократно повторяет, что исторических данных о святителе фактически нет, хотя утверждает, что его почитание распространено на Востоке и на Западе. Отсюда, по мнению автора, множество легенд, чудес, апокрифов, сказок и живописных изображений, включая иконы. Почти половину тоненькой книги заняла библиография с примечаниями и авторскими комментариями, которую автор тщательно подбирал, видимо, предполагая продолжать работу и создать что-то более объемное о святителе.
Цитировать сочинения А. М. Ремизова подробно мы не будем. Приведем лишь цитату, характеризующую святителя так, как его понимал автор.
«Никола Угодник.
Спит Угодник, закрыты глаза.
Раз окликнул Илья, — не слышит Никола, и в другой окликнул, — не просыпается. Кричит Илья в третий раз — и поднял Никола голову.
Стали тут святые пытать у Николы, стал Угодник святым рассказывать:
— Пустился по Студеному морю с хлебом купеческий корабль, плыли на том корабле триста старцев соловецких, везли старцы воск и мед, спешили на Николыцину в Миры Ликийские. И застигла буря корабль. Ударили волны — вспелешилось море. Шипело. Бурная, над ветром и волнами, угрожала Велеша, требовала жертвы, и, скача на белом хрустальноногом коне, резала море, разрывала когтями корабль. В твердой вере и крепко надеясь, в голос крикнули старцы: Помилуй нас, Боже и святой Никола, где бы Ты ни был, явись к нам! Тогда нашла на меня Божья воля, подняло меня святым Духом, я пошел к ним на море и избавил их из глуби морской. Велеша угомонилась. И спокойно плывут корабли. Вот почему задремал я и выронил чашу.
— Помилуй нас, Боже и святой Никола, где бы Ты ни был, явись к нам! — воскликнули святые.
Пили святые питие новое райское, ели высокий пирог с кашей, с горохом, с капустою.
И пировал с ними Никола, сильный Богом, всем святым помощник — редкий их гость, нищелюбец, странноприимец, вечный странник, вечный труженик, чудотворец, заступник за Русскую землю.
Помилуй нас, Боже и святой Никола, где бы
Ты ни был, явись к нам!»
В среде русской эмиграции в Париже особо выделялся писатель Борис Зайцев. Его перу принадлежит рассказ «Улица святого Николая» (1921). Вспоминая о России, о Москве, об улице Арбат, на которой он жил, Б. К. Зайцев создает фантастическую картину времени — космического, человеческой жизни, исторического, скрытого сакрального и обыденного. Рассказ состоит из пяти частей, все они — воспоминания событий, происходивших с 1905 по 1921 год на Арбате, который в народе называли улицей святого Николая (по трем храмам, посвященным этому святому).
«Священники звонят в церквах Арбата, — пишет автор, — Никола Плотник, Никола на Песках и Николай Явленный… в ризах парчовых, вековечных… Священники же рады, что все кончилось: опять привычное, все то же, вековое, и непотрясаемое… И Никола Милостивый покровитель страждущих, друг бедных и заступник беззаступных, распростерший над твоею улицей три креста своих, три алтаря своих, благословит путь твой и в метель жизненную проведет… Ходят в церковь и венчаются, и любятся, и умирают между трех обличий одного святителя — Николы Плотника, Николы на Песках и Николая Чудотворца»…
Священник Павел Флоренский за несколько новогодних дней и ночей (даты поставлены так: Сергиев Посад, 1918 28/ХII — 1919 1/I) написал статью-эссе «Молельные иконы преподобного Сергия», содержащую удивительные размышления об иконописном образе святителя Николая, который находился в келье игумена Троицы: «Образ всякого святого выражает идею человеческого подвига, умную сосредоточенность, духовное усилие, но как и для греко-византийского, так и для русского сознания типом святого по преимуществу был всегда Николай Чудотворец: в нем именно, а не в ком-либо другом народ видел наиболее характерное осуществление церковного блюстителя страны, епископство в каком-то преимущественном смысле. Повторяю, образ Николая Чудотворца издавна установился не как образ одного из многих святых, но как тип святого, как представителя человеческой святости».
Нельзя не упомянуть и строчку из письма праведного Иоанна Кронштадтского 1900-х годов: «Пароход «Св. Николай Чудотворец» прибыл Волгою в Романов и ждет нас. Я полагаю дня через четыре отправиться…»
Так это было…
Надо сказать и о чудесном возвращении одной из святынь, связанных с именем епископа Мирликийского, которое произошло в XX столетии. В поле нашего зрения надвратная икона Николы Можайского, появившаяся, как считается, на одноименной башне Московского Кремля в 1403 году при великом князе Василии Дмитриевиче. Она была в 1918 году испещрена пулями и снарядами во время штурма Кремля последователями большевизма. Появилось даже на