с Персией у Галерия не было даже своего большого дворца, в отличие от других тетрархов.
Еще одно обстоятельство играло свою роль. Мать Галерия слыла ярой язычницей. Ее звали Ромула. Она любила устраивать публично пышные и красочные языческие торжества. Но христиане их игнорировали. Каково же было возмущение женщины, у которой в руках было много рычагов власти, но они не срабатывали из-за упорства каких-то там иноверцев! Ромула была также языческой жрицей в Дакии. И она не могла снести упорства христианских последователей, подталкивая Галерия к активным карательным действиям.
Много важных сведений оставил нам современник святителя Николая — Луций Цецилий Фирмиан Лактан-ций — ритор, принявший в самом опасном при гонениях 303 году христианскую веру и прослывший христианским Цицероном, будущий воспитатель наследника императора Константина — Криспа. Создав знаменитое и уникальное для истории христианства в этот период сочинение «De mortibus persecutorum» («О смертях преследователей», или «О смертях гонителей»), Лакганций рассказал, будто Диоклетиан желал ограничить жестокие и кровожадные планы Галерия. Например, не спешил вводить как обязательную смертную казнь путем сожжения на костре для христиан. Но указания Галерия все равно входили в обиход, сожжение заживо распространялось повсеместно.
В промежутке между 303 и 313 годами, пока действовало «великое гонение» на христиан, неожиданно появлялись периоды затишья или, как теперь принято говорить, — установления религиозной терпимости. Следуя тетрархическим правилам управления, 1 мая 305 года Диоклетиан и Максимиан неожиданно отреклись от престола. Выиграли от этого другие, особенно Галерий. Потому что в результате перестановки правителей он и Констанций были объявлены августами, а два других правителя — Север и Максимин Даза — цезарями.
У Галерия оказались развязаны руки. Он, будучи правителем на Востоке (а сюда входила и Ликия), быстро поставил на все важные должности своих людей и продолжил антихристианские гонения, тогда как другие тетрархи эти гонения несколько приостановили. В это время как раз проявил себя сын Констанция — Константин, будущий император Рима и защитник христиан. Против воли Галерия он унаследовал летом 306 года от своего отца бразды правления. Константин мгновенно прекратил гонения и предложил христианам полное возмещение утраченного в годы преследований. Началась новая волна борьбы за власть.
Если обратиться в очередной раз к «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, то мы увидим, что в ней много места отводится рассказу о гонениях, которые устроил еще один правитель времен тетрархии — Максимин, провозглашенный цезарем 1 мая 305 года. Тогда он получил земли Востока, как сказано, — «в попрание и изнурение». Для Евсевия было важно, что сразу же новый цезарь отправился в его Кесарию.
Максимин вдруг также продолжил преследование христиан. В 306 и 309 годах он обнародовал свои эдикты, требующие от населения совершения всеобщего жертвоприношения. Еще весной 306 года Максимин в эдикте сформулировал правила, по которым и надо было совершать этот публичный акт. А тут как раз Галерий уже провел очередную перепись населения, по которой теперь удавалось устанавливать в городах имена всех глав семейств, а также всех членов их семей. Максимин воспользовался этим начинанием и указал созывать всех жителей для языческого жертвоприношения, для чего громко выкрикивали проявивших инициативу участников по именам. Увернуться от действа было невозможно.
В каждом городе выставили бронзовые колонки, на которых были выгравированы городские постановления против христиан и царские указы. Эдикт язычника Максимина, появившийся на столбах в первую очередь, начинался весьма поэтично:
«Бессильно некогда дерзавшая человеческая мысль, наконец, прогнав и рассеяв туман бессмысленного заблуждения, которое перед этим держало в плену губительного мрачного невежества чувства людей, не столько нечестивых, сколько несчастных, обрела силу и поняла, что все управляется и утверждается благодетельным промыслом бессмертных богов. Поэтому-то ваш город недаром зовется храмом и жилищем бессмертных богов. Многие примеры свидетельствуют, что своим процветанием он обязан обитающим в нем богам… Эту спасительную мысль за вашу благочестивую веру внушили вам боги; это он, всевышний и великий Зевс, блюститель вашего великолепного города, охраняющий от беды и гибели ваших отеческих богов, ваших жен, детей, родной ваш дом и очаг, да, он вдохнул в ваши души это спасительное желание, показывая и давая знать, сколь превосходно, великолепно и спасительно обращаться к бессмертным богам, с подобающим благоговением служить им и приносить жертвы».
А заканчивался эдикт следующим выводом против христиан:
«Если же они останутся в этом проклятом пустом заблуждении, то да будут, как вы о том просили, изгнаны далеко за пределы вашего города и его окрестностей, дабы в соответствии с вашим достохвальным горячим желанием ваш город, избавившись от всякой скверны и нечестия, обратился, по врожденному своему расположению, к благоговейному служению бессмертным богам».
Спустя короткое время после своего эдикта Максимин решил изменить наказания для нарушителей. Он ввел членовредительство и принудительные работы на рудниках и в каменоломнях. Хотя многие из таких трудовых полигонов были уже забиты узниками-христианами. Несчастным перебивали сухожилия на ногах и выкалывали как минимум один глаз. Так можно было быть уверенным, что они не покинут каторгу.
В добавление ко всему в те времена повсеместно началась эпидемия чумы. Это было расценено как страшное наказание, и языческие религии проходили тогда настоящее испытание.
Читаем у Евсевия Кесарийского: «Тысячи людей умирали в городах, а еще больше в деревнях и селах; из цензовых списков, куда раньше внесено было большое число земледельцев, пришлось чуть ли не всех вычеркнуть: почти все погибли от недостатка еды и от чумной болезни… Некоторые даже стали пищей для собак. Остававшиеся в живых стали убивать собак, боясь, как бы они, рассвирепев, не сделались людоедами. Чума наравне с голодом пожирала целые семьи, особенно те, которые, имея запасы съестного, не страдали от голода. Поэтому правители, военачальники и многочисленные магистраты, жившие в достатке, словно нарочно оставленные голодом в добычу чуме, умирали мучительной и скорой смертью. Везде стенания — на улицах, рынках и площадях, всюду только плач. Таким образом, воюя двумя названными орудиями: чумой и голодом, — смерть за короткое время скосила целые семьи: из одного дома выносили сразу двух-трех умерших».
И, завершая эти главы, Евсевий одновременно критично и пафосно подытоживал: «Так расплатился Максимин за свое высокомерие и обнародованные по городам постановления против нас, а между тем все язычники видели ясные доказательства благочестия христиан и их деятельной заботы о каждом».
Однако осенью 309 года Максимин опять продолжил гонения. Правда, смягчил процесс жертвоприношений, сменив кровавые жертвы на либацию — бескровные. Для христиан не было никакой разницы — кровная жертва или нет. Обе были неприемлемы. Поэтому Максимин требовал присутствия всех на обряде, включая детей и слуг, для распознания иноверцев. За этим исправно следили.
А тут и Галерий ознаменовал 311 год странным событием. Он также обнародовал очередной свой эдикт, теперь уже смягчающий гонения на христиан. Для начала он вынес некое порицание христианам за их «своеволие» и «неразумие». Вот как он это сформулировал: «Среди прочих постановлений наших на благо и пользу государства первым пожелали мы исправить все дела римлян в соответствии с древними законами и общественным порядком и позаботиться о том, дабы и христиане, которые оставили учение собственных прародителей, пришли бы к здравомыслию. Поскольку по какой-то причине сих христиан обуяло такое своеволие и охватило такое неразумие, что они не следуют тем установлениям древних, которые прежде установили, быть может, сами их отцы, но по своему усмотрению и своевольно сами себе создавали законы для соблюдения и с противными намерениями собирали разные толпы. Затем, когда последовало это наше повеление, чтобы они вернулись к установлениям предков, многие под угрозой покорились, а многие подверглись смятению, казненные различными способами».
И дальше Галерий все-таки предлагает некий выход из конфронтации: «Но поскольку многие остаются в этом безрассудстве и мы увидели, что они ни богам небесным не воздают надлежащего почитания, ни к Богу христиан не обращаются, мы, следуя нашему снисходительнейшему милосердию и неизменной привычке даровать всем людям прощение, решили незамедлительно распространить и на них наше снисхождение, дабы они снова были христианами и составляли свои собрания так, чтобы не совершать ничего против порядка; в другом послании судьям мы разъясним, что они обязаны соблюдать. Посему, в соответствии с этим дозволением, они должны будут молиться своему Богу о здравии как нашем и государства, так и своем собственном, дабы и государство ни в каком отношении не терпело вреда, и они могли беззаботно жить на своих местах».
Но через неделю после своего эдикта Галерий вдруг неожиданно скончался. А. Вознесенский и Ф. Гусев, авторы Жития святителя Николая, в XIX столетии так описывали происходившее: «В 311 году Галерий, мучимый страшной болезнью, посланной ему от Господа в наказание за его жестокость и распутную жизнь, открыто «оказал свое снисхождение христианам, позволяя им опять оставаться христианами и строить дома для своих собраний» (цитата из Евсевия. — К. К.-С.), где они «за такое снисхождение должны молить своего Бога о здравии» бывшего их гонителя. Повинуясь указу, градоправители выводили и освобождали заключенных из темниц. По свидетельству очевидца Евсевия, «вслед за таким событием, вдруг, как бы из недр ночного мрака, воссиял некий свет: в каждом городе стали появляться церковные общества, многочисленные стечения христиан и вместе с тем обычные собрания для богослужения. Каждый из неверующих немало поражен был этим, дивился такому обороту дел и Бога христианского провозглашал великим и единым истинным».