йского в тогдашних застенках…
Добавим еще одну немаловажную деталь, приведенную Н. П. Обнорским в его статье о римских тюрьмах: «При Констанции (340 г.) было предписано разделение полов». Только в 340 году! Это значит, что святителю Николаю, скорее всего, довелось просидеть в римской тюрьме в годы, когда в одних помещениях содержали и мужчин, и женщин… Настоящее испытание для христианского епископа.
Важны для понимания различных нюансов сведения об изменениях в тюремном быте, сделанных следующими императорами. Читаем у Н. П. Обнорского: «При Валенте (364–378), Грациане (375–383) и Валентиниане II (375–392) на тюремных надзирателей была возложена обязанность ежегодно доставлять отчеты о состоянии заключенных. Вообще, христианские императоры старались по возможности облегчить тяжелые условия тюремной жизни и установить гуманное отношение к арестантам, действуя путем законодательства и личного контроля». Но и все эти улучшения появились уже после кончины святителя Николая и его — увы — не коснулись!
Как христиане переживали тюремные застенки? Почему позднее говорили, что христианам заточение не в скорбь, а в радость? Как обустраивали они свой быт? Как выживали после многолетних испытаний? Ответы на эти вопросы приоткрывают нам возможные образцы поведения и жизнедеятельности святителя Николая, лишенного свободы и проведшего, возможно, лучшие свои годы в заточении.
Одним из примеров может стать история четвертого Папы Римского, святого Климента, жизнь которого прошла в период гонений на христиан в конце I столетия нашей эры. Тогда римские власти поставили перед ним выбор: жертвоприношение языческим богам или каторга. Климент выбрал тюремное заточение. Так он попал на окраину империи — в Тавриду, на полуостров Крым. Его отправили на тяжелейшие работы в каменоломни, трудиться рядом с преступниками. Оказалось, что в их среде уже были христиане. И главное — они поддерживали друг друга. Это же стал делать и святой Климент. Он решил тяжелейшую проблему с питьевой водой, открыв свежий источник среди скал. Это было чудом. Многие заключенные и жители окрестных поселений тут же приняли христианство. Епископ обладал правом открытия церкви, что и было сделано в одной из пещер. Это не понравилось тюремщикам. Епископа Римского Климента казнили, утопили в море, привязав к его телу якорь…
Зачем мы привели эту историю? Ведь в ней всё другое — время, местность, люди да и события. Для нас здесь важно вот что. Оказывается, для христиан тюрьма становилась не просто местом отбытия наказания, не просто местом выживания или испытания, но и чем-то естественным, напоминанием о совершенствовании и более серьезном отношении к духовной жизни.
Тогда для святителя Николая Мирликийского годы, проведенные в застенках, становились, быть может, главными в его жизни. Именно узнав о том, как выжил епископ в тюрьме, люди поспешили к нему за советами, за пониманием и окормлением, за помощью. Если он выжил в таком аду, то научит — как это сделать и другим! Люди признали его позднее Угодником и Чудотворцем. То есть тюрьма стала одним из важнейших этапов духовной жизни епископа на пути к святости.
Это подтверждает и святитель Дмитрий Ростовский в своем Житии Николая Чудотворца: «Своих соузников он питал словом Божиим и напоял сладкими водами благочестия; утверждая в них веру во Христа Бога, укрепляя их на нерушимом основании, он убеждал быть твердыми в исповедании Христа и усердно страдать за истину».
Для понимания сути духовных испытаний в застенках вникнем в некоторые слова выдающегося христианского писателя, теолога и апологета Тертуллиана из его трактата «К мученикам»: «Пусть остальные заботы, как и родители ваши, провожают вас только до темничных дверей. Тут разлучились вы с миром и не жалейте, что распрощались с ним. Если учесть, что мир сам по себе — темница, вы скорее вышли из темницы, чем вошли в нее. Темна ваша темница, но мир покрыт еще большим мраком, ослепляющим ум. Вы — в оковах, но мир налагает на душу еще более тяжелые цепи. Вы — в грязи, но мир полон еще большей грязи людского распутства. Наконец, в мире заключено еще больше подсудимых, а именно весь род человеческий, и ему грозит суд не проконсула, но самого Бога».
Исходя из этого, Тертуллиан делает обнадеживающий для арестантов вывод: «Поэтому вы, благословенные, попали не в тюрьму, а скорее в надежное убежище. Оно мрачно, но вы сами — свет мира (Мф. 5, 14). Здесь оковы, но в глазах Бога вы свободны. Здесь зловоние, но вы сами — благоухание. Вы ждете приговора, но настанет время, когда вы сами будете судить судей ваших. Неважно, что вы в мирской темнице, ибо сами вы — уже вне этого мира, и если вы лишились радостей жизни, то приобрели гораздо больше. Я уж не говорю о награде, которую Бог обещает мученикам».
Более того, для Тертуллиана тюрьма становится чуть ли не лучшим местом для жизни на Земле. «Продолжим сравнение мира с темницей, — пишет он, — и посмотрим, не больше ли выигрывает в ней душа, нежели теряет тело. Скажем больше: плоть тут не теряет необходимого благодаря попечению церкви и любви братьев, а душа обретает поддержку в вере. Здесь ты не видишь ложных богов, не встречаешь их изображений, не присутствуешь на языческих празднествах, не вдыхаешь нечистые запахи ладана, не слышишь рева зрителей в цирке и театре, не видишь жестокости гладиаторов и бесстыдства мимов. Глаза твои не прикованы к распутным зрелищам; ты в безопасности от соблазнов, искушений, дурных помыслов, и даже от самого гонения. Темница дает христианину то же, что пустыня пророкам. Господь нередко искал уединения, чтобы молиться, удалясь от суетного мира. Даже славу Свою Он явил ученикам в уединенном месте. Перестанем же темницу именовать темницей и назовем ее лучше местом уединения».
Место уединения?! Что поставить — восклицательный или вопросительный знак? Если ты находишься годами в одной комнате-камере с другими людьми, причем обоих полов, с преступниками и болящими, со страждущими и обездвиженными, приговоренными к казни и умирающими, да еще и прикованный цепью, — разве это можно назвать «местом уединения»? Именно поэтому, думается, Тертуллиан оговаривается позднее, делая уже не столь категоричный вывод: «Так будем же тюрьму считать площадкой для тренировок, откуда нас выведут подготовленными на старт: ведь мужество в испытаниях крепнет, тогда как роскошь его расслабляет». «Площадка для тренировок» — это уже более близкая к реальности формулировка, нежели «место уединения».
Но вернемся к разговору о том, что христиане умели выживать в тюрьмах и даже считали за особую честь пройти испытания в мученичестве. Это отмечали многие римские авторы. Даже императоров раздражало то, что христиане публично желают умереть за веру, стремятся пострадать, они даже эпатируют, словно бы напрашиваясь на мучения.
В годы, когда святитель Николай находился в застенках, отмечена одна важная традиция в жизни христианских общин Римской империи. Ее можно назвать просто — взаимопомощь и взаимовыручка. Это касалось в первую очередь тюремного заключения. Так как в период гонений христиан тысячами хватали и отправляли в заточение, то с годами в их среде разрабатывались возможности и способы поддержать тех, кто попал в беду. Лукиан Самосатский, не замеченный в любви к христианам, в труде «О кончине Перегрина» пишет об аресте и помещении в тюрьму своего героя, когда «христиане, считая это несчастьем, пустили все в ход, чтобы его оттуда вырвать. Когда же это оказалось невозможным, то они старались со всяческой заботливостью ухаживать за ним… Дело в том, что когда у христиан случится подобное общественное дело, они проявляют невероятную быстроту действий и прямо-таки ничего не жалеют».
Косвенно о такой взаимопомощи свидетельствует письмо Антиохийского епископа II века Игнатия, адресованное римским христианам. Он написал его, когда попал в тюрьму. В этом послании он просит единоверцев наоборот — не спасать его, как это было принято, не использовать влияние для его освобождения. Епископ считал мученическую кончину шагом к райскому блаженству. «Ибо ни я уже не буду иметь такого удобного случая достигнуть Бога, ни вы — ознаменовать себя лучшим делом, если будете молчать», — заключил Игнатий.
У Евсевия Кесарийского также находим: «Казалось, они не смогут выжить даже при самом тщательном уходе, продолжали жить в тюрьме: без всякой людской заботы, укрепленные от Господа душевно и телесно, они и других уговаривали и утешали».
В «Апостольских постановлениях» прямо говорится: «Итак, не имеющих пищи и одежды питайте и одевайте от праведного труда верующих, и собранные от них, как прежде сказали мы, деньги иждивайте на выкуп святых, на освобождение рабов, пленных, узников, обижаемых, идущих, по приговору тиранов, за имя Христово на единоборство и смерть; ибо Писание говорит: «избавь ведомых на смерть, и искупи убиваемых, не щади» (Const. Ар. 1).
Помощь христиан друг другу поддерживала тех, кто был слаб духом, тех, кто сдавался и приносил языческие клятвы. Однако опыт показывал, что это не помогало им в конечном итоге спастись. По этому поводу Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» объяснял так: «Отрекшиеся все равно содержались в тюрьме и были тоже пытаемы. Объявившие себя тем, чем они и были, были посажены как христиане и ни в чем другом их не обвиняли, этих же держали как убийц и развратников, и по сравнению с другими наказаны они были вдвойне». То есть лучше уж было сохранять взаимовыручку среди христиан, чем оказаться изгоем и при этом вдвойне наказанным за предательство.
Философ Аполлоний Тианский, по словам автора его жизнеописания Флавия Филострата (создано в III веке), не будучи христианином, произнес: «Мы, люди, заключены в темницу на весь срок, именуемый жизнью, ибо сама душа наша, опутанная узами бренного тела, хотя и многое сносит, однако же порабощается всем человеческим склонностям».
Но чтобы подвести некоторую черту в высказываниях великих, напомним еще одни слова Тертуллиана, ободряющие тех, кто еще не прошел испытания, подобные тому, что претерпел Николай, епископ Мирликийский в начале IV столетия: «Пусть дух беседует с плотью об их общем спасении, не думая о тяготах тюрьмы, но готовясь к предстоящей борьбе. Плоть, может, и испугается тяжести меча, высоты креста, ярости зверей, казни на костре и палача, искусного в пытках. Но дух должен напомнить себе и плоти, что, хотя это и жестокое испытание, многие со славой выдержали его».