И все же, если оценивать работу созданного по моей инициативе заведения, то нельзя не отметить, что всего за погода новый родильный госпиталь достиг совершенно определенных успехов и, если ничего не случится в дальнейшем, это может стать твердым фундаментом для развития российской медицинской науки в целом.
- Ну что ж, - ознакомившись с последним отчетом, я удовлетворенно отложил папку на стол, - кажется уже можно переходить ко второму этапу плана.
- Ко второму этапу? – Вопросительно поднял бровь Воронцов, а Михаил, которого последнее время стали прикреплять ко мне в качестве подшефного, видимо надеясь, что он тоже уму-разуму наберется, оторвался от игрушек и заинтересованно посмотрел на меня.
- Ну да. Я напоминаю, что изначально родильный госпиталь задумывался в первую очередь как место подготовки будущих акушерок, которые получив навыки и знания, разъедутся по России и будут непосредственно заниматься снижением детской и материнской смертности, так сказать, на местах. Нужно только подумать, где брать девушек, боюсь запас девиц, имеющих хоть какое-то начальное образование не слишком глубок, и придется обучать их с ноля.
На самом деле обучение акушерок виделось мне только первым этапом, мыслями я ушел гораздо дальше. Во-первых, была у меня идея наладить обучение медицинских сестер для армии. Там в плане помощи раненным дела обстояли не сильно лучше, чем пару тысяч лет назад где-нибудь в армии римской. Ни о какой более-менее систематической работе в этом направлении и речи не шло, в первую очередь, потому что медицинского персонала было крайне мало, я бы даже сказал мало непростительно. Поэтому самой главной операцией военных хирургов была ампутация, а процент раненных, вновь вставших в строй – удручающе мал.
И первой мерой, которую я хотел предпринять – внедрение в армейскую структуру классических таких медицинских сестер, которые оказывают первую помощь прямо на поле боя, выигрывая для настоящих врачей драгоценные в таком случае минуты. Хотя, если смотреть на это здраво, то до реализации задумки было еще очень далеко.
Во-вторых же, я рассматривал профессии младшего медицинского персонала и потом учителей – как первую ступеньку к эмансипации женщин. В это время, о такой проблеме еще никто не думал, но по моему мнению, у тех женщин, которые принципиально не видели себя женой-домохозяйкой должен был быть какой-то запасной вариант. Пусть даже такой малопривлекательный на первый взгляд.
- А это совсем другие затраты. И материальные, и временные, - кивнул воспитатель и добавил, сменив тему, – у вас сейчас занятия с Андреем Карловичем?
Я поморщился и кивнул. Не знаю, чья это была идея, назначить мне учителя по политэкономии – Господи, какая тут политэкономия в начале девятнадцатого века – однако занятия с господином Шторхом каждый раз превращались в сущее мучение.
- Да, Семен Романович, вы останетесь?
- Ну нет, - открыто чуть ли не заржал Воронцов. – Слушать все это еще раз я не собираюсь. Да и Михаила, пожалуй, заберу, а то он опять плохо спать будет.
- Ну спасибо, - буркнул я, хотя в душе был скорее доволен. Андрей Карлович хоть и был как многие немцы изрядным занудой, однако не давил авторитетом и с удовольствием спорил с помощью фактов со своим высокородным студентом. Прошлый раз – о котором и говорил воспитатель – у нас вообще до криков дошло, впрочем, в итоге мы расстались хоть и раскрасневшиеся и немного посадившие голос, однако вполне довольные друг другом.
- … вы же понимаете, что это бред! Что то, о чем вы говорите – это сферический конь в вакууме? – В тот раз мы втроем ехали из Гатчины, где предпочитала обитать мамА и начали свой урок еще в карете. Шторх тоже часто бывал в Гатчине «подрабатывая» чтецом вдовствующей императрицы, и в этот день мы решили ехать в Питер в одном транспортном средстве. Воронцову, который сопровождал меня в маленьком путешествии было просто некуда деться из ограниченного пространства и пришлось слушать нашу «учебную» перебранку от начала и до конца.
- Что простите? – Не понял экономист выражения из будущего.
- Упрощенная модель, неприменимая на практике, - максимально лаконично объяснил я. Шторх был приверженцем – как и большинство современных экономистов, если уж быть совсем откровенным – теорий Адама Смита, то есть либертарианства в чистом виде, и конечно же пытался впихнуть в меня свои представления о свободной торговле и рынке, который, как известно, все порешает. Человеку, который был хоть немного знаком с дальнейшим развитием событий, все это казалось не научной теорией, а бредом умалишенного. Впрочем, тут я отчетливо понимал – и старался поэтому сдерживаться – что у местных просто не хватает данных для более глубокого анализа.
- И что же я упрощаю, Николай Павлович? – Шторх откинулся на спинку кресла и сложив руки в замок приготовился слушать.
- Вы даже не пытаетесь наложить вашу, вернее Смитовскую, модель на практические условия, - я пожал плечами. – Возьмем современную ситуацию. Взаимоотношения России и Англии. Если взять за основу либертарианскую модель, и открыть наш рынок убрав дополнительные пошлины, к чему это приведет?
- Российские производители почувствуют конкуренцию и будут вынуждены улучшать качество и снижать издержки производства, - заученно ответил экономист.
- Нет, конечно, они просто разорятся, не выдержав конкуренции, и на этом все закончится. После чего их всех скопом скупят иностранцы и в итоге поднимут цены на конечную продукцию, а местнх конкурентов уже не будет!
- Если они поднимут, значит тут же появятся новые производители, почувствовавшие перекос на рынке и соответственно возможность заработать.
Примерно в таком ключе проходили наши с ним уроки, хотя если быть совсем уж честным, то дядька он был вполне умным и даже местами компетентным, что, однако, не мешало нам чуть ли не каждый раз спорить до хрипоты.
С другой стороны, некоторые взгляды моего учителя политэкономии были весьма прогрессивными, так, например, мне не пришлось объяснять учителю, что нематериальные ценности могут иметь – и должны иметь – точно такое же денежное выражение как и материальные и что в определенных ситуациях они могут вообще стать основой экономики. Тут ему, воспитанному на идее что главным богатством является земля поверить мне было сложно, ну а я и не настаивал – как объяснить человеку, продукту восемнадцатого века, феномен триллионной капитализации IT гигантов будущего.
Если же говорить про моих учителей в целом, то нужно признать, что подобранны они были весьма тщательно. В любом случае это были хорошо образованные, как для нынешнего времени, специалисты, которые может часто-густо не могли дать мне новых фундаментальных знаний, однако существенно расширили мои представления о научной и общественной мысли конца восемнадцатого – начала девятнадцатого веков.
Глава 8
- А «три воза водорослей морских» тебе зачем? – С листа зачитал Александр, явно удивленный такой статьей расходов великого князя.
- «Жалко, что ли?» - Мелькнула у меня мысль, - «годовое содержание великого князя – пятьдесят тысяч рублей, а я тут за червонец отчитывать должен! Когда мне уже шестнадцать наступит…»
Мы сидели в обеденном зале в Зимнем дворце, тихо, можно сказать по-семейному отмечая мой седьмой день рождения. Вообще дни рождения, - в отличии от дня ангела – именин – в это время отмечались не очень пышно, ну а я, последние двадцать лет предпочитавший про такой сомнительный праздник вообще не вспоминать и вовсе не горел желанием разводить из-за этой даты суету.
Впрочем, «скромно» и «по-семейному» в применении к семье российского императора все равно имело достаточно растяжимое значение. Когда-то давно лет двести тому вперед я был с экскурсией в Эрмитаже и больше всего меня удивило то, как в этой музейной роскоши реально можно жить. Неожиданно для себя столкнувшись с этим вопросом на практике, я обнаружил, что все не так уж плохо. Конечно от барочного стиля в целом свойственного второй половине восемнадцатого века никуда не денешься: все эти колонны с богато украшенными капителями, обилие позолоты, бархата, тяжелой мебели действительно уютным наверное мог назвать только настоящий извращенец – ну или тот кто просто никогда не знал другого – однако в настоящее время Зимний все же не походил на музей, а был именно императорской резиденцией. По сути, жилым домом, хоть и очень большим, а значит не на каждом клочке стены висели картины и не каждый угол был занят статуями.
Кроме императора с женой за столом конечно же присутствовала мамА, Константин без жены, старшие сестры и Михаил. После смерти Павла, железной рукой державшего всю семью вместе – что, по правде говоря, нравилось далеко не всем – такие регулярные раньше встречи стали крайне редки. Мария Федоровна последнее время большую часть времени проводила в Гатчине, Александр все еще не утратил интерес к государственным делам, Константин предпочитал семейным обедам великосветские мероприятия – порой откровенно сомнительного свойства – ну а младшие дети были поручены воспитателям и мало пересекались со «старшими».
- Хочу добыть из них один весьма полезный элемент, хотя еще не очень представляю как. Нужно будет найти человека, разбирающегося в химии, потому что я немного застрял, - оторвавшись от торта ответил я императору.
Чёртов упомянутый с дуру йод! Воронцов не забыл сказанное мною в запале слово и несколько раз очень аккуратно выводил разговор на обозначенную тему. То ли ему самому было интересно, то ли он получил соответствующие инструкции, что тоже нельзя было исключать. Пришлось заняться открытием нового элемента. Вот только буквально сразу я столкнулся с тем, что мои знания – честно признаюсь и в школьные времена знал химию в лучшем случае на «4», а уж теперь и подано – мягко говоря не адекватны поставленной задаче. Все что я помнил, это то, что водоросли нужно просушить и сжечь, и вот тут и крылся самый главный затык – что делать дальше я представлял не совершенно и даже хуже. Я с трудом представлял метод