Надо сказать, что в Греции в это время политическая обстановка складывалась далеко не идеальной. «Медовый месяц» между новым монархом и благодарными за избавление от турецкого гнета — ха-ха три раза — поддаными уже успешно пришел, начались рабочие будни и оказалось, что не все так хорошо у эллинов.
Во-первых, экономика молодого государства была, мягко говоря, не в лучшем состоянии и только-только начала поиск своего места в мире. Ранее никаких производств на территории Греции фактически не имелось, а одним выращиванием оливок да рыбной ловлей привести далеко не блестящие финансы королевства в порядок задачей виделось незаурядной. Мягко говоря.
Во-вторых, имелся национальный вопрос — далеко не все жители бывшего Янинского вилайета, отданного Афинам по результатам прошедшей войны, готовы были признать себя греками. Даже после выселения оттуда всех мусульман, оставались существенные культурные различия. Настолько существенные, чтобы это реально становилось проблемой.
Ну и в-третьих, сухопутная граница с Турцией на западе Малой Азии стала бесконечной головой болью греческого правительства. Через четырехсоткилометровую границу, практически не контролируемую Афинами по причине недостатка средств и сложного рельефа местности, постоянно шастали турецкие банды. Нападали на греческие поселения убивали, грабили, насиловали и потом невозбранно уходили обратно на свою сторону. При этом и предъявить Конье что-то конкретное тоже было достаточно сложно — ужавшаяся до размера одного полуострова империя просто не могла пресечь такую деятельность по причине отсутствия в казне средств и урезанной по последнему мирному договору армии. Да и не горел султан желанием что-то с этим делать, если уж совсем честно — можно его в этом понять.
А было еще в-четвертых, в-пятых, в-шестых… Например, кто-то начал разгонять тему Кипра. Что мол дорогие союзники-русские могли бы вполне этот самый населенный греками Кипр у англичан-то и забрать. А потом еще вопрос Ионических островов всплывал… В общем отвлечь народ каким-нибудь зрелищем для греческого монарха было совсем не лишним.
В начале 1853 года был сформирован Международный Олимпийский Комитет, штаб-квартиру которого устроили в Царьграде, и всего за полтора года утрясли все вопросы по поводу первых соревнований.
Как и в моей истории первые современные олимпийские игры решено было провести в Афинах. Соблюсти, так сказать, историческую преемственность.
Для проведения соревнований в Афинах выстроили здоровенный стадион — за русские деньги в обмен на будущую долю с билетов — из белого мрамора. Вернее, даже не выстроили, а раскопали и привели в порядок старый античный, что лично меня приводило в натуральный восторг.
— Красота! — В королевской ложе собралась значительная часть старших представителей дома Романовых. Я с наследником и младшим Иваном, Михаил со своими, из Болгарии Иван Леопольдович приехал… В общем представительная компания. На все время растянутых чуть ли не на целое лето соревнований мы оставаться естественно не планировали, но открытие и первую неделю зацепить — вполне.
— Что именно? — Поинтересовался греческий король. Михаил сегодня сиял как новенький рубль.
— Погода отличная, виды шикарные, стадион этот. Девушки полураздетые опять же! Сердце радуется.
Отдельной категории для женских соревнований пока не имелось и девушки соревновались в общем зачете с мужчинами. Почти нигде на призы претендовать не могли, но даже участие стоило не мало. А учитывая женские открытые костюмы, больше похожие на купальники начала 20 века — мы же тут не викторианские ханжи, а вполне себе ценители античности, хотя до полностью голых атлетов все же недотянули, это было бы несколько слишком — посмотреть там было на что.
Различные соревнования проходили в течении всего лета, и в результате было разыграно шестьдесят четыре комплекта наград. Вроде в мое время количество наград уже на пошло на сотни, но для первых игр даже шесть десятков было более чем солидным результатом.
Глобально первые Олимпийские игры современности увенчались полным успехом не смотря на отдельные накладки. И хотя русская команда выступила не самым убедительным образом — мы заняли четвертое место в общем зачете с двадцатью семью медалями уступив англичанам, французам и хозяевам-грекам — для меня лично было важно именно то, что МОК отныне квартировал под русской юрисдикцией. Сейчас это было не очевидно, но политическое влияние на спорт в будущем нам еще совершенно точно пригодится.
— Вы слышали про новое философское течение, именуемое «коммунизмом», ваше величество? — Сидящий напротив репортер перешел к следующему вопросу нашего традиционного уже большого ежегодного интервью. Мы обсудили уже и Олимпиаду, и спорт глобально, а также набиравшее моду в России увлечение здоровым телом и атлетизмом. Затронули международные новости, поговорили о театре и литературе, коснулись темы Китайских дел, вторжение французов на юг этой страны… И вот теперь представитель газеты «Правда» перешел к второстепенным темам, которые нужны были скорее чтобы «добить объем», чем реально волновали читателя.
— Слышал, вы будете удивлены, но император не только по приемам и балам ходит, — усмехнулся я, журналист на той стороне стола тут же отзеркалил мое выражение лица. Все причастные знали, что Николай Павлович не сильно жалует подобные светские мероприятия и предпочитает отдыхать, при наличии выбора, иными способами. — Даже пробежался глазами по этому их манифесту. Сомнительное чтиво.
— Кое-кто в Западных Германиях, Франции и на островах считает коммунизм новым словом в экономической теории, — отправил следующую подачу газетчик.
— Нет, здравое зерно в этих рассуждениях без сомнения есть, вот только именно оно к Российским реалиям малоприменимо, ну а все остальное… Совсем уж горячительный бред, приправленный махровым национализмом и очевидными и очевидными заискиваниями перед спонсирующим их английским правительством. Никто же, право слово, не думает, что господин Маркс в Лондоне святым духом питается. Нет, на фото вполне упитанным выглядит и при этом на те самые фабрики, пролетариат, — я интонацией выделил слово, показывая, что мне этот термин знаком и я действительно читал труды основоположников коммунизма, — с которых, по мнению сих, с позволения сказать философов, является угнетенной политической силой, работать идти отнюдь не спешит. А меж тем положение именно английских рабочих в Европе как бы не самое тяжелое. Я бы посмотрел на лицо английского премьер-министра, узнай тот, что прикормленный ими коммунист-Маркс вдруг начал агитацию за революцию на островах.
На удивление — я если честно думал, что история уже слишком сильно свернула с проторенной колеи — Маркс с Энгельсом проклюнулись и в этой истории. Случилось это правда несколько позже и не столь громко: у нас «Манифест коммунистической партии», если мне память не изменяет, выстрелил за счет издания его во время «Весны народов» 1848 года. Тут же большой европейский революционный кризис случился десятилетием раньше и имел несколько иной окрас, поэтому вышедшая — как и в известной мне истории опубликовали ее в Лондоне, времена меняются, а островитяне остаются верны себе — брошюра не нашла такого отклика в массах. Ну и акценты здесь все же были несколько иными.
Нужно понимать, что текст оригинала я помнил плохо. Сто лет прошло считай с тех пор, как я его читал на первых курсах универа, тут свое имя забудешь не то что какой-то там манифест. Тем не менее отличия бросались в глаза даже такому дилетанту как я.
Например, местный коммунизм по Марксу и Энгельсу имел ярко выраженный националистический характер. При том, что авторы вроде бы как призывали соединяться всем пролетариям мира, русским — впрочем не только русским — они очевидно в этом «общем доме» отказывали. Маркс пенял России за нашу агрессивную захватническую политику и переселенческую программу, за желание сделать весь мир «Российской империей» и при этом в упор не видел, что у нас множество его теоретических пожеланий уже воплощено в жизнь. Трудовое законодательство, зачатки социальной защиты, работа в направлении всеобщего обязательно образования. Два знаменитых — может быть в этом мире не столь знаменитых — немца не скрываясь кричали об опасности с востока, при этом напрочь закрывая глаза на наши достижения.
При этом нужно понимать, что и Маркс, и Энгельс были родом из западной — той которая являлась французским протекторатом — Германии, что во многом наложило отпечаток на их воззрения. Королевства Берг и Вюртемберг последние 30 лет являлись классической колонией в сердце Европы, тут практически не развивалась обрабатывающая промышленность, отсюда французы вывозили ресурсы, а местные рабочие за гроши впахивали до полного истощения и жили далеко за чертой бедности.
При этом наблюдалась постоянная эмиграция, а общее населения двух королевств фактически не росло, застыв на той отметке, которая была зафиксирована чуть ли не при первом Наполеоне. Так что галлов оба немца не любили еще сильнее, чем Россию, и это делало манифест еще более шизофреническим. То есть с одной стороны ты декларируешь классовое единство, а с другой — кричишь о том, что соседи уничтожают немецкую нацию, и нужно ее спасать. Воешь об опасности и с запада, и с востока. Коммунизм в этой истории с самого рождения получил неожиданный крен вправо и стал больше напоминать национал-социализм, отчего мне, если честно, становилось несколько неуютно.
— О да, зрелище было бы весьма забавным вероятно.
— В общем, я бы называл этот коммунизм еще одной маргинальной теорией, которая под прикрытием желания сделать счастливыми всех, является просто способом потешить чувство собственной важности. В конце концов, на сколько я знаю, уже вышло несколько весьма достойных критических статей, где уважаемые и в отличии от господина Маркса серьезно занимающиеся экономикой люди, буквально по пунктам объясняют, почему описанная модель не будет работать на практике. — Я пожал плечами, как бы закрывая тему. Толковать об управлении государством может любая кухарка, для этого много ума не нужно. А вот действительно обеспечить процветание народа — это сложнее, тут учиться нужно, работать, опыт приобретать. Не просто это, короче говоря.