Николай I Освободитель. Книга 10 — страница 25 из 64

— Ваше величество, несколько человек имеют тяжелые раны и потеряли много крови, требуется срочное переливание иначе они не дотянут до больницы. У меня имелось несколько флаконов физраствора, однако их не хватает, — завидев меня оторвался от помощи пострадавшим взятый с собой в путешествие «личный врач». Неизменный глава моей медицинской службы Арендт в этом году разменял восьмой десяток и на подобные приключения был не способен физически, поэтому мне прислали молодого тридцатилетнего специалиста. И вот теперь он «сдавал экзамен» на профпригодность.

— Так в чем дело, организуйте переливание крови, на сколько я помню, реактивы для определения групп крови у вас должны быть с собой, — регламент медицинской службы ЕИВ Конвоя утверждал тоже я. И не просто утверждал, но и удосужился его прочитать перед подписанием и точно помнил, что там предполагалась возможность в экстренных случаях устраивать переливание крови. И конечно же, чтобы не убить пациента нужно было сначала выяснить, какая у него группа, так что все нужные реактивы обязательно имелись в медкабинете императорского поезда.

— Хм… — Костюм доктора был весь перепачкан кровью, как будто он прямо тут кого-то резал. Хотя скорее, он кого-то шил, тем более что количество пострадавших все увеличивалось, из-под завалов доставали все новых и новых несчастных. — Они боятся. И пациенты, и остальные… Сами понимаете…

Ну да, дело в общем-то новое, массового характера еще не приобрело. А народ у нас по большей части все так же темный и дремучий, даже несмотря на улучшение дел с образованием, впрочем, он и в двадцать первом веке таким же остался, так что не удивительно.

— Так что ж вы сиськи мнете, Густав Иванович? — Я демонстративно начал расстегивать свой традиционный мундир Измайловского полка. — Мою группу крови вы знаете, давайте переливать, пусть потом хоть какая-то сволочь откажется участвовать в процедуре.

У меня — это естественно на всякий случай выяснили заранее — была первая группа крови. Резус не знаю, его еще просто тут не открыли, но будем надеяться, что подойдет, какие там последствия могут быть при резус-конфликте — и вообще бывает ли он при переливании, — я за давностью лет совершенно не помнил. Но не зря же людей с первой группой называют универсальными донорами.

Еще спустя десять минут после тщательной обработки всех поверхностей спиртом начался сам процесс. Я сидел на специально притащенном из моего салон-вагона кресле, пострадавший — мальчик-подросток лет двенадцати с рваной раной на голове — лежал на подстилке рядом. Поскольку никакого специального оборудования под рукой не имелось, переливание делали «самотеком» — я и не знал, если честно, что так можно — прямо из вены в вену. Тут же рядом готовили место для еще нескольких человек, высказавших желание поучаствовать в «благотворительной акции», ну еще бы попробовал бы кто-то увильнуть, когда сам император свою кровь отдает.

А тут еще из города подмога прибыла. Врачи местной больнички — все три штуки вместе с пятеркой медицинских сестер — приехали, жандармская команда подоспела, с юга причапала железнодорожная летучка с краном и начала поднимать вагоны. Ну и журналисты, конечно, куда без них, так меня и щелкнули в процессе донации, уж не знаю, кто там разрешил доступ к императорскому телу, мне в тот момент было несколько не до того. В отсутствии точных измерительных приборов из меня явно выкачали чуть больше крови, чем стоило бы, потому что под конец я тоже «словил вертолеты» и начал отъезжать. Благо прибывшие медики привезти с собой порцию физраствора, который мне оперативно влили, чтобы поддержать «давление в системе».

В итоге снимок отдающего свою кровь императора облетел все газеты сначала России, а потом и мира, получив впоследствии главную награду Российского светописного клуба как лучшее «свето» 1856 года.

История эта имела не только важный с точки зрения политики пропагандистский эффект, при всей своей трагичности, поскольку в катастрофе в итоге погибло больше сорока человек, и еще полтора десятка стали инвалидами, но и коренным образом повлияла на отношение населения к процедуре переливания крови. До этого поиск донора под каждого пациента — консервировать кровь у нас пока не умели, хоть исследования в этом направлении велись усиленными темпами — представлял собой серьезную проблему. Ведь нужно было найти здорового человека с нужной группой — а при тяжелых операциях на одного пациента порой необходимо было два или больше доноров — да еще и как-то уговорить его поделиться кровью в конкретный момент времени, не раньше и не позже. А тут еще церковь наша любимая православная что-то начала было заявлять про сомнительность процедуры, впрочем, эту проблему решить оказалось достаточно просто. Настучали там кое-кому по кумполу в профилактических целях, и сразу стали мозги у попов на место. Религия у нас, конечно, отделена от государства, но понимание момента же все равно нужно иметь.

Так вот после публикации истории о том, как сам император не постеснялся отдать свою кровь случайному простолюдину, это дело, наоборот, в момент обрело максимальную популярность. К врачам записывались толпами чтобы определить свою группу крови — эту процедуру у нас повсеместно делали бесплатно, за счет Казны — и встать на учет как потенциальный донор. Ну а в конце 1860-х в России наконец научились кровь консервировать, и острота проблемы вовсе потерялась. Разве что членам императорской семьи — без меня уже правда, все же возраст, он никого не щадит — раз в год приходилось устраивать донорские акции с личным участием для поддержания интереса к процедуре, что кстати не слабо так помогло империи вначале Великой Войны…

Ну а если говорить про железнодорожную составляющую инцидента, то комиссия, расследовавшая обстоятельства крушения поезда, пришла к выводу, что имел место банальный износ путей. Магистрали, построенные еще в начале 1830-х годов, несмотря на обслуживание и регулярные ремонты, оказались просто не приспособлены под растущий трафик со все более и более увеличивающимся весом составов. Был сделан вывод о необходимости перехода на более тяжелые рельсы и новые методы формирования насыпи.

А ведь имелась еще куча и других более мелких нюансов, например закалка головки рельса. Мелочь, кажется, однако, при использовании этой процедуры срок жизни пути вырастает многократно. Оказалось, что именно на этом участке железной дороги при последнем ремонте использовались рельсы от разных производителей с разным качеством закалки, что в итоге и стало той соломинкой, переломившей хребет верблюду.

И даже виновных в гибели людей искать бесполезно — тут фактически все виноваты, начиная с меня. Ведь мог же я, вместо того чтобы гнать открытие новых веток, приказать придержать коней и сосредоточиться на обслуживании старых? Мог, но не сделал. И не сделал бы еще раз, даже зная о последствиях, потому что, как это не прискорбно, локомотив прогресса должен нестись вперёд на всех парах ни в коем случае не снижая темп, только так можно оставаться первым. Ну а то, что под колеса этому локомотиву иногда попадают невинные жертвы… С этим ничего не поделаешь, такова жизнь, только очень глупый и очень наивный человек может думать, что «гармония всего мира не стоит слезинки ребенка», и уж точно ему не место на посту Императора Всероссийского.

Интерлюдия 2

— Что там происходит, кэптайн?

Адмиралу Фаррагуту совершенно не нравилось все происходящее. Казалось бы, что могло вызвать раздражение опытного пятидесятичетырёхлетнего морского офицера, стоящего на палубе новейшего, возможно самого сильного в мире корабля, за кормой которого движется его столь же мощный систершип? Казалось бы, это настоящая мечта любого моряка, получить в руки эскадру, способную в одиночку сражаться с флотами некоторых далеко не самых слабых в морском отношении государств. Не Франции или Англии, конечно, но какому-нибудь Сицилийскому королевству было бы вполне достаточно. Да захоти Фаррагут, он с такими силами мог с легкостью захватить какой-нибудь небольшой остров в Карибском море и провозгласить себя тамошним королем. Пить отвратительный местный, теплый от жары, ром, курить сигары, трахать местных чернокожих женщин и плодить маленьких мулатов-адмиральчиков. Теоретически.

— Все в порядке, господин адмирал, — кэптейн Бьюкеннен только пожал плечами, — команда занимается по распорядку.

На практике все было несколько иначе. Нет, корабли действительно были замечательные, русские тут превзошли сами себя. Оба крейсера, получившие в американском флоте имена «Виджиния» и «Мериленд» представляли собой по-настоящему новый класс кораблей, а именно — бронепалубные. Сама бронепалуба толщиной в 70 мм и отдельно бронированная рубка толщиной в 100 мм. Паровые машины двойного расширения позволяли развивать максимальную скорость в 17 узлов и поддерживать крейсерскую в 14. Шесть тысяч миль дальность плавания на одной загрузке позволяла теоретически дойти от Царьграда до Нью-Йорка на одной бункеровке.

Вооружен крейсер был восьмеркой новых 150 мм орудий с удлиненной до 27 калибров длиной ствола, что опять же теоретически позволяло вести бой с противником на заоблачных ранее дистанциях в 25–30 кабельтовых. Для того чтобы на такой дистанции определять положение противника корабли были оборудованы специальными дальномерными постами, и системами централизованного управления огнем, что тоже было необычной новацией и ранее ни в одном флоте мира не применялось. И вообще сложно было даже найти хоть какой-то узел свежепостроенных кораблей, где не применялись бы самые новейшие технологии. Настоящее чудо инженерной мысли.

Русские окончательно избавились от парусного вооружения и, надо признать, использовали освободившееся водоизмещения более чем с пользой. Крейсера были настолько хороши, что по поводу их продажи в русской прессе даже разразился натуральный скандал. Мол как это мы продаем потенциальному противнику оружие лучше того, что стоит на вооружении собственного флота. Ради справедливости это было не совсем так. Крейсера данного типа были в России заложены большой серией сразу в шесть вымпелов, американцам же продали только два самых первых, еще четыре корабля должны были войти в строй уже под андреевским флагом в течение года, так что обвинять адмиралтейство в недальновидности было как минимум глупо.