пли радости от такого предложения.
— Например Венецианская область, — я только пожал плечами в ответ на агрессивный тон. — Земли, населенные итальянцами можно предложить Сардинскому королевству в обмен на смену стороны в войне.
Сардинское королевство как полувассал Вены также формально учувствовало в войне, отказавшись, впрочем, отправлять свои войска на помощь «старшему брату». И наоборот смена Миланом стороны конфликта могла ударить по Неаполю, где и так была достаточно напряженная внутриполитическая ситуация. Фердинанд II правил очень жестко, закручивая гайки, где только возможно, и высылка ненадежной части армии в сторону Царьграда — фактически на убой — была одной из мер по упрочнению собственного положения. Плюс английские субсидии тоже лишними Неаполю совсем не были. Угроза же переноса войны непосредственно на земли королевства могла и вовсе привести тут к революции. Мелочь, как говорится, а приятно.
— Ну венецианская область нам не так интересна, — вновь подал голос Сеченьи. — Что с другими землями Венгерского королевства?
— Трансильванское княжество, возможно словацкое. Скорее всего отдельно государство хорватов и возможно — словенцев. Чехия опять же. У меня нет цели лишить Пешт каких-то территорий, которые вы считаете своими. Цель предполагаемой декларации — окончательно взорвать Австрийскую империю, дабы Вена уже никогда не смогла собрать осколки воедино. Все остальное — исключительно опционально.
Радости от моего предложения разделить империю на столь мелкие части представители венгерского правительства совершенно очевидно не испытали ни на грамм. Вот только сил у Пешта на то, чтобы силой доказать свое право на владения той же Словакией или Трансильванией тоже не было.
В итоге долгих переговоров, затянувшихся на добрую неделю, венгры смогли выбить из меня примерные контуры границ королевства, которые Россия сможет гарантировать, несмотря ни на какие претензии прочих «наследников» Австрийской империи. Они примерно совпадали с контурами тех земель, которые собственно и имели преимущественно венгерское население. Особенно меня порадовало то, как местные революционеры боролись за кусок Трансильвании, находящийся в самом сердце Карпат на границе с Россией. Немаленький такой эксклав с населением около миллиона человек.
Я дрался как лев, убеждая оппонентов, что проще провести обмен населением чем кроить карту каким-то хитрым образом, но в итоге вынужден был уступить.
— Видишь ли Саша, — улыбаясь во все 32 объяснял уже после окончания переговоров свои мотивы наследнику. — Если бы они не вцепились в эту область сами, мне бы пришлось выдумывать, как ее венграм навязать. А так они сами все сделали.
Мы неторопливо ехали прочь из Пешта. Дороги вокруг венгерской столицы были разбиты сотнями тысяч солдатских ног и тысячами снующих туда-сюда телег. Железная дорога Вена-Пешт по понятным причинам не функционировала, поэтому весь объем грузов приходилось доставлять гужевым транспортом, местные логистические артерии справлялись с такой нагрузкой далеко не самым лучшим образом. Карету изрядно потряхивало, приходилось буквально держаться за специально сделанные внутри транспортного средства поручни.
— Но зачем?
— Очень просто. Такая конфигурация границ привязывает одновременно и венгров, и трансильванцев к России лучше любого каната. Венгры будут всегда знать, что их суверенитет над Секейским эксклавом обеспечивается только дружбой с Санкт-Петербургом, и в случае чего мы всегда можем помочь трансильванцам отобрать его силой. Трансильванцы же будут знать, что соседи горят желанием соединить две части своих земель в одну и тоже будут искать нашего покровительства и защиты.
— Divide at impera? — Задумчиво переспросил цесаревич.
— Именно так. Разделяй и властвуй, — после отлично прошедших переговоров меня потянуло на философию. — В сущности человеческое общество мало изменилось за прошедшие со времен Римской империи века. А сами люди так и вовсе не поменялись ни на сколько. Желания остались те же, страхи, мечты… Рука ноет.
— Ммм? — Не понял сын.
— Сустав крутит. К дождю.
Ну а уже 24 мая в Белграде было объявлено о создании королевства Великой Сербии, в состав которой король Милош I ничтоже сумняшеся включил всю Боснию и земли, населенные хорватами. Последнее было его личной инициативой, и я был совершенно не уверен, что Обренович сможет в реальности подгрести под себя все территории, на которые заявил свои претензии. Впрочем, это были уже не мои проблемы, мне было важно формализовать окончательный распад Австрийской империи, и теперь уже практически ни у кого не оставалось сомнений, что эта страна в любом случае восстановить свои границы 1836 года точно не сможет.
Глава 13
Ирем — пригород Пешта. Десяток километров от венгерской столицы на север ничем непримечательная одноэтажная деревушка на полторы тысячи жителей. Казалось бы, что тут мог забыть русский император с наследником и малой свитой, тем более в такое время. Когда приближался час генерального сражения, долженствующего решить исход большой европейской войны.
Однако причина была. Тут в храме святой Александры была похоронена моя сестра. Старшая дочь Павла и палатина венгерская, умершая от неудачных родов еще в самом начале 19 века. Почти сорок лет назад.
Александру я конечно же не помнил. Мне тогда было совсем немного лет, где бы мы могли особо пересекаться… Что, с другой стороны, не отменяет всей паршивости истории. Молодую шестнадцатилетнюю принцессу отправили в чужую страну без особой поддержки, а уже здесь из-за каких-то местных интриг она, по рассказам, подверглась натуральной травле. Вместо блестящего существования в качестве супруги наследника престола ее фактически отлучили от двора и предоставили самой себе. Причем ни муж ее ни отец — у Павла, ради справедливости, в тот момент было своих проблем выше крыши — ничего с этой ситуацией не сделали.
А дальше классика для этого времени — тяжелые роды, смерть дочери и угасание в течении нескольких дней. Не знаю, можно ли было ей помочь, однако местные подданые даже после смерти девочки смогли нагадить. Тело не могли нормально похоронить — таскали с места на место, даже в посмертии проявляя пренебрежение к человеку, который в общем-то никому в своей жизни и насолить не успел.
Эту история я и пересказал молча идущему рядом со мной Лайошу Кошуту. Министр временного правительства королевства молчал и слушал. На лице венгра было написано непонимание, зачем я вообще выдернул его из столицы, и чему, собственно, посвящен данный экскурс в историю.
— Отвратительная история, — пожал плечами венгр. — Габсбурги. Они никого вокруг за людей не считают. Хотя теперь, наверное, их взгляды немного изменятся.
— Вероятно, — согласился я, неторопливо ступая по выложенной камнем дорожке. — Однако поговорить с вами, дорогой Лайош, вы не против если я буду вас по имени называть? Так вот не Габсбурги предмет нашего сегодняшнего разговора, а Венгрия. Вернее, ее будущий монарх.
Кошут поморщился. Тема была сложной — многие в венгерской верхушке предпочли бы скорее строить республику, чтобы не отдавать самый жирный кусок власти кому-то одному, но и Россия и Пруссия были против. Только еще рассадника республиканских идей под боком нам тут не хватало для полного счастья. Поэтому выбирать короля мадьярам все же придется, причем желательно в самые сжатые сроки, в идеале — до окончания войны.
— Это очень сложный вопрос, ваше императорское величество…
— Просто Николай Павлович, пожалуйста.
— Да, конечно, — Кошут на секунду задумался и продолжил мысль. — Видите ли, сейчас у нас сложилось три примерно равные по влиянию группы, каждая из которых имеет, так сказать, своего кандидата на престол. Договориться пока у нас не получается.
Положение в венгерских верхах я знал как бы не лучше самого Кошута, поскольку именно русская разведка во многом поспособствовала сложившейся ситуации. Именно благодаря влиянию наших людей разговаривающего со мной вельможу — изначально наиболее сильную и перспективную фигуру — назначили на самый ничтожный министерский портфель. Дела национальностей, особенно во время войны и особенно, когда никаких других национальностей кроме венгерской в королевстве оставлять не предполагалось, мало кого, если честно, интересовали. Поэтому заявление собеседника о том, что все группировки имеют примерно равные шансы прийти к финишу этого забега первыми, были, как бы это сказать… Лукавством.
— Как вы смотрите на отношения межу Венгрией и Россией после войны? — Переключил я внимание венгра на другую тему.
Мы меж тем подошли к храму святой Александры, и я без тени сомнений двинул внутрь. Кошут немного замялся, но оставаться снаружи не пожелал и тоже зашел. Ко мне тут же подскочил адъютант, держащийся в течении прогулки поодаль, и подал пучок восковых свечей.
— Я думаю, что сотрудничество между двумя странами было бы выгодно… Всем. — Венгр взял из моих рук протянутую ему свечу и, повторив мои манипуляции, воткнул ее в специальный ящичек с песком перед распятием «за упокой».
— Сотрудничество — это хорошо, — так же в полголоса ответил я. В церкви в этот момент никого не было, однако говорить громко было все равно как-то неудобно. — Но в какой форме?
Я перекрестился, Кошут тоже, только не справа налево, а слева на право, по-католически.
— Я так понимаю, что вы Николай Павлович не просто так позвали меня на этот разговор. У вас есть какие-то конкретные предложения?
— Есть, — легко согласился я, — однако мне все же хотелось бы услышать ваши мысли.
Ситуация была понятна и мне и венгру. Он должен предложить мне достаточно интересные условия, чтобы я посчитал именно Лайоша Кошута своим главным союзником среди венгров. Такой себе «закрытый аукцион» — каждый предлагает свои условия в закрытую, а я уже выбираю человека, готового прогнуться сильнее всего. Пикантности добавляло то, что собеседник не знал первый ли он, с кем я поднял данную тему.