Испанцы неожиданно — я предполагал, что это уже французы постарались, — начали боевые действия в Эквадоре. В Мадриде не смотря на все заявления так и не смирились с потерей колоний в Южной Америке и очевидно решили воспользоваться очередным моментов нестабильности, чтобы присоединить к удерживаемой за собой провинции Гуаякиль остальную часть Эквадора. Пока боевые действия велись весьма вяло, но я был уверен, что в случае реальной эскалации на помощь соседу придет как минимум Перу. Просто по причине географии — в случае падения Кито, сомнений в том, кто будет следующим, в общем-то не имелось.
В Японии на 52 году жизни был отравлен 12 сегун из династии Токугава — Иэёси. Совершенно не приспособленный к самостоятельному правлению человек, всю первую половину жизни находящийся в тени правившего более сорока лет отца, оказался не готов разгребать ту кучу внутриполитических проблем, которая досталась ему от предшественников. Не сумев ни полноценно бороться с переменами ни возглавить их, Иэёси Токугава стал первой жертвой, начавшейся после его смерти гражданской войны между сторонниками сегуната и приверженцами идеи возвращения полноценной власти императору. Война продлилась два года и завершилась поражением клана Токугава. Дальнейшие реформы административного аппарата и последующая вестернизация островного государства стала известна в истории как «реставрация Комэй» по тронному имени правящего в тот момент императора Осахито.
Где-то на юге Китая в провинции Гуандун словив на фоне нервного истощения и, возможно, курения опиума религиозный приход начинает преподавать новое учение человек по имени Хун Сюцуань. Очень быстро в его веру — основанную на христианстве, но очень и очень далекую от канонического учения — начинают переходить тысячами, целые деревни отказываются от старых традиций и начинают жить по заветам самозваного князя неба. Занятое миллионом собственных проблем правительство в Пекине даже и представить себе не могло, что этот человек станет причиной краха, существующего уже триста лет миропорядка.
А на севере Индии британские войска потерпели тяжелое поражение в битве при Мундхи от армии сикхской империи. Отлично обученная и вооруженная современным оружием — не будем показывать пальцем на того, кто им его поставил — сикхская пехота оказалась по боевым качествам не хуже красномундирников и значительно лучше туземных войск, набранных их местных покоренных индийцев. Британцы за одно сражение потеряли пять тысяч человек убитыми и пленными, сумев спасти только кавалерию. Дорога на Дели была фактически открыта и кто знает, чем бы все это дело закончилось, будь сикхские генералы чуть увереннее в своих силах…
Британцы же в итоге были вынуждены в срочном порядке заключать невыгодное для себя мирное соглашение, фактически признавая сикхское государство «цивилизованным» и «равным». Фактически битва при Мундхи поставила точку в колониальной экспансии Британии на данном направлении, потом было еще много войн, восстаний и прочих интересных событий, сикхи то попадали в зависимость от Лондона, то вновь обретали полную свободу, но окончательно европейской колонией — так же как и соседний Пуштунистан, и в отличии от расположенного южнее государства Белуджей — так и не стали.
Интерлюдия 2
Действо на сцене достигнув кульминации катилось к своему логическому завершению. Принцесса была спасена и выходила замуж за добра-молодца, зло оказалось повержено, добро торжествует. Второстепенные персонажи, разодетые в вышитые золотом и серебром кафтаны, принялись водить хоровод вокруг центра сцены, где на небольшом возвышении стояли Руслан, Людмила и князь Светозар. Вся постановка прямо дышала на зрителей дороговизной. Богатые костюмы, шикарные декорации, продуманное световое сопровождение, лучшие музыканты во главе с известным столичным дирижером. Представление было организовано на самом высшем уровне.
Наконец главные герои в окружении свиты вышли к краю сцены и под бравурную музыку допели свои партии. Дождавшись пока сопровождение, накатывавшее на зрителя подобно волнам, атакующим скалистый берег, схлынет, в зале погас свет, и с двух сторон к центру сцены потянулись тяжелые ткани театрального занавеса.
Публика на окончание представления ответила бурными аплодисментами, кто-то от избытка и эмоций хулигански засвистел, с другой стороны послышались крики «Браво!». Успех был полный.
— Нервничаете, Михаил Иванович? — К стоящему за кулисами композитору неслышно в звуках зрительских оваций подошел главный распорядитель мероприятия Рональд Патрикович Ошей. Ирландец после событий семилетней давности связанных со взрывом в Лондоне сумел благополучно вернуться в Россию, получил в награду чин коллежского асессора и Владимира третьей степени на грудь. То есть стал потомственным дворянином, взял бессрочный отпуск, но остался «близок» к делам русских спецслужб. Удачно вложил заработанные деньги в акции железнодорожной компании, жил на проценты, вел в Петрограде жизнь зажиточного рантье… И быстро заскучал. Поэтому когда ему — в том числе и как «русскому европейцу», в некотором смысле своим примером демонстрировавшему конвергенцию столь непохожих друг на друга восточного и западного миров — предложили курировать новое предприятия о лица спецслужб, ирландец практически не сомневался, дав согласие в ту же минуту.
— Нет, — усмехнулся Глинка. В зале меж тем вновь зажглось освещение и под непрекращающиеся аплодисменты на сцену по очереди начали выходить «на поклон» актеры отзвучавшей только что оперы. — После Вены мне уже ничего не страшно.
— Да, — хмыкнул русский ирландец, — в Австрии было напряженно. Тут в Мюнхене местные к нам относятся куда более приветливо.
— Не удивительно, — пожал плечами композитор. — После недавней войны я бы не удивился, если бы австрияки и вовсе нас гнилыми помидорами закидали. Но нет, венская публика оказалась куда более великодушной.
— Не думаю, что до такого могло дойти, — хмыкнул Ошей. — Кто еще австриякам такое зрелище привезет если не мы.
Действительно, после развала Австрийской империи и двукратной оккупации Вены русскими войсками, блистательность бывшей имперской столицы изрядно потускнела. Австрия даже спустя семь лет с большим трудом преодолевала последствия неудачной для себя войны. Было потеряно не только две трети территории страны, половина населения, огромное количество денег, но и сам имперский статус. Теперь Вена была лишь еще одним городом на карте Европы, мало чем отличавшимся от того же Мюнхена, Дрездена, Ганновера или Милана.
Все это привело к тому, что оттуда началась активная эмиграция, и в первую очередь «на выход» потянулась творческая интеллигенция. Художники, писатели, композиторы — кто-то уезжал в Париж, кто-то в Берлин, а кто-то и, очевидно засунув обиды от разорения своей родины поглубже, в Петроград. Часть известных людей, имеющих в первую очередь венгерские корни — а во вторую — словацкие и трансильванские — решилась бросить Вену ради работы в столицах получивших независимость государств. Например, так поступил Ференц Лист, переехавший в Пешт еще в начале 1840-х.
— Кто знает… — В голосе композитора совсем не было уверенности. Он вообще изначально не хотел давать концерты в Вене, однако в итоге был вынужден сдаться под напором аргументов «за». Тем более, что и отношения между двумя государствами потихоньку начали налаживаться, чему в том числе способствовало появление в Австрии нового монарха. Опять же королева-мать была русской великой княгиней и сестрой восточного императора, а кровь, как известно — не водица.
— Ваш выход, Михаил Иванович, — стоящий чуть позади композитора ирландец легонько хлопнул нырнувшего в свои мысли Глинку по плечу. Тот благодарно кивнул и вышел из-за кулис на сцену, где его уже ждали актеры и дирижер. Аплодисменты не стихали еще минут десять, а всех главных участников представления буквально завалили цветами. Можно сказать, что впервые поставленная в Мюнхене опера прошла по-настоящему триумфально.
Вообще «русские сезоны», представлявшие собой такую себе передвижную выставку, колесили по европейскому континенту уже второй год. Берлин, Пешт, София, Белград, Дрезден, Вена. Вот теперь Мюнхен, а дальше предполагались гастроли по городам западной Германии, Франции, Нидерландов и Великобритании. Возможно Италии, Испании и даже США.
Под эгидой «русских сезонов» скрывались не только музыкальные представления, хоть они и были основой, первоначальной задумкой, на которую в дальнейшем навесили и все остальное. Одновременно концертами устраивались цирковые выступления, художественные и фото выставки, встречи с известными русскими писателями, чьи работы переводились на иностранные языки, презентовались изделия народных мастеров, сшитая в народной традиции одежда, расписанная посуда, ставшие уже русской «фишкой» матрешки.
Главной же новинкой, неизменно поражавшей всех посетителей выставки, стал аттракцион под названием «фото иллюзион». Это шоу только-только начало появляться даже в русских городах и еще не успело приесться публике. Иллюзион представлял из себя проектор, демонстрирующий на специально подготовленном белом экране быстро сменяющиеся рисованные картинки, создающие иллюзию настоящего движения.
В самом аппарате в общем-то не было ничего сложного: отдельные прозрачные пластины, скрепленные между собой на гибкой ленте, источник света и не сложная механика, приводимая в движение кручением кривой ручки. Плюс сцена с декорациями и музыкальное сопровождение. За один сеанс зрителям показывали десяток коротких по несколько минут роликов — их длина была ограничена длиной ленты, с которой при ее чрезмерном увеличении становилось просто неудобно работать, — большая часть которых базировалась на русских народных сказках, древних славянских мифах и прочем фольклорном творчестве.
В каждом городе иллюзион вызывал настоящий ажиотаж, люди ломились посмотреть на разрекламированную новинку целыми толпами, порой посещая сеансы демонстрации оживших иллюзий по несколько раз подряд. Причем забава в отличии от музыкальных концертов и художественных выставок оставалась популярной и дальше после отбытия фестиваля русской культуры на новое место. В больших городах открывались постоянные иллюзионы, и представления там начинали проходить на регулярной основе. Учитывая стоимость билетов — около пятидесяти копеек в пересчете на российские деньги — затея имела огромный успех не только в культурном но и в финансовом плане, что естественным образом стимулировало ее развитие.