Утро 11 сентября 1847 года не задалось с самого начала. Плохо спал, к пятидесяти годам меня порой стала одолевать бессонница, что очевидно отрицательно сказывалось на работоспособности. Потом за завтраком опрокинул на себя чашку чая, благо он был уже не слишком горячим, и неприятность ограничилась необходимостью замены мундира. Ну а потом пришли новости из-за границы.
— Ваше Величество! — По встревоженному лицу Муравьева было понятно, что случилось что-то плохое. Обычно Николай Николаевич являл собой прекрасный образчик спокойствия и уравновешенности.
— Что случилось?
— Срочная телеграмма из Белграда. В Сербии переворот, король Милош убит заговорщиками.
— Что с Машей? — Сердце, кажется, пропустило один удар, а потом принялось колотиться об ребра в утроенном темпе.
— О судьбе Марии Николаевны и наследника ничего не говорится, — покачал головой глава секретариата. — Сообщение предельно короткое, без подробностей. Судя по всему, заговорщики блокировали телеграф в городе, поскольку никаких дополнительных подробностей выяснить не удалось, а дальнейшие попытки разъяснить ситуацию полностью провалились. Белград не отвечает.
— Тогда, — я сделал несколько глубоких вдохов чтобы немного унять волнение и сосредоточиться на главном. — Отменяй на сегодня все планы и давай сюда Горчакова, Суворова, Юсупова, Мордвинова, Орлова и Лазарева. Как можно быстрее.
— Прошу прощения, ваше величество, однако адмирал Лазарев еще со своим штабом еще не прибыл в Николаев, — осведомленности Муравьева о местоположении всех высших чиновников империи я уже даже не удивлялся. Иногда казалось, что Николай Николаевич знает, о том, что происходит в империи куда лучше меня и при случае вполне способен выполнять текущие обязанности главного руководителя без присмотра сверху и с полным сохранением качества.
Изначально я вообще думал оставить Адмиралтейство в Санкт-Петербурге и не дергать его на юг. В конце концов существует телеграф, и большую часть вопросов вполне можно достаточно оперативно решать удаленным способом. Тем более, что темп жизни в середине 19 века, не смотря на весь технический прогресс, все еще был совсем не тот, что в будущем.
Однако достаточно быстро пришло понимание того, что нахождение руководства флотом на Балтике просто не оправдано. С завоеванием нами Черноморских проливов именно южный морской театр становился наиболее важным для России. Это было заметно даже по структуре морского экспорта. Если до Восточной войны через Балтийское и Черное моря торговые потоки были примерно равнозначными, то уже в начале 1840-х наметилась тенденция к смещению акцента на юг.
Торговлю с Пруссией все больше забирала на себя железная дорога — там уже строилась третья соединительная ветка через Краков и Бреслау, — торговля с Англией у нас падала, если брать процент к общему объему экспорта-импорта, год от года, и не было ни одно причины, почему этот тренд должен был поменяться, а вот движение товаров в направлении дружественных стран наоборот росло. И большая часть этого потока шла именно через южные порты. Плюс в обозримом будущем — лет через семь-десять — должен был вступить в строй Суэцкий канал, и контроль за этой артерией обещал стать чуть ли не самой важной функцией Черноморского флота.
И если ранее нахождение руководства флотом в Санкт-Петербурге было обусловлено столичным статусом города, то теперь смысла в этом осталось немного, что и определило необходимость переезда всей адмиральской братии на юг, поближе к монаршему телу.
— Тогда сделаем по-другому, — я в задумчивости прикусил губу и нахмурил брови. — Дайте телеграмму Берху в Царьград. Пусть приводит Черноморский флот в боевую готовность и рассчитывает, на то, что приказ на выход может быт получен в любой момент. Тот же приказ частям южного и западного военных округов.
— Что-то еще?
— Нет, пожалуй, на этом все, не будем пороть горячку, дождемся более подробных новостей. И да, Николай Николаевич, — я остановил в дверях уже развернувшегося на выход Муравьева, — прикажите чаю, боюсь времени на полноценный обед сегодня у меня не будет.
Еще спустя полтора часа я встретил вызванных к себе министров во внутреннем дворике дворца, который пока еще не получил собственного названия. Подозреваю, что после моей смерти его будут называть Николаевским, но пока приходилось обходиться так.
Я просто не смог заставить себя сидеть в кабинете и вышел подышать свежим воздухом, благо погода радовала. Начало осени на Черноморском побережье выдалось теплым и солнечным, казалось, что лето еще закончилось, разве что совсем уж удушающая жара спала. На будущее у меня была мысль переезжать на два-три летних месяца в северную столицу, где лето прохладнее. Такая вот забавная рокировка.
— Есть связь с Белградом? Какие новости?
Горчаков с Мордвиновым переглянулись, и главный дипломат ответил первым.
— У нас связи с Белградом нет. Есть связь с соседними городами, но там пока тоже мало что знают. Понятно, что во главе заговора стоит Александр Карагеоргиевич и часть офицеров, ориентирующихся на Францию и Англию. Точно известно, что король Милан убит у себя во дворце, вроде как наследнику и Марии Николаевне удалось не попасть в руки заговорщиков.
Последнее виделось крайне важным. Было понятно, что у приверженцев Карагеоргиевича был только один шанс удержать власть — избавиться от всего рода Обреновичей, а потом обменять жизнь моей дочери на признание Россией уже сложившейся ситуации. Если Маше с внуками удалось сбежать, значит все не так уж плохо.
— Что-то еще?
— Да, ваше величество, — кивнул Горчаков и продемонстрировал, что не зря занимает пост главы МИДа. — Я взял на себя ответственность и связался с нашими друзьями по Таможенному Союзу. Проинформировал, что мы не потерпим незаконного свержения власти и в случае обострения ситуации будем готовы применить силу.
— Кстати, насчет силы, — я повернулся к Суворову, генерал было дёрнулся чтобы встать, но я остановил его движение руки. Мы сидели за садовым столиком на таких себе плетёных креслах и, учитывая неформальную обстановку, соблюдать церемониал было просто глупо. — У нас же на Корфу есть боевая эскадра, Аркадий Александрович.
— Так точно, ваше величество, два фрегата типа «Москва» и несколько корветов, — младший Суворов был как раз тем генералом, которого карикатуристы любят рисовать в своих работах. Когда-то в прошлой жизни я очень удивлялся, как такие люди могут попасть в верхние эшелоны власти, но просидев на троне два десятка лет, понял. Далеко не всегда подчиненный, пусть даже в ранге министра, должен быть гением, умеющим проворачивать сложные схемы и считать на двадцать шагов вперед, скорее наоборот, от таких зачастую больше вреда чем пользы. А вот человек пусть и без фантазии, зато работоспособный и умеющий выполнить поставленную задачу «от» и «до», может принести куда больше пользы. А если добавить к этому то, что Суворов был лично мне предан как собака, понимая, что ни в каком ином случае так высоко взлететь не смог бы, то и вовсе получается, что Аркадий Александрович выходил крайне ценным кадром.
— Прикажите им выдвинутся в сторону Сплита. Ничего такого пока, просто дружественный визит, покажем сербам и хорватам, что Россия рядом, и безобразия у себя под боком мы не допустим, — я повернулся к Модвинову и обратился к главе СВР, — а вы мне что скажете, Дмитрий Михайлович?
Глава СВР еще полгода назад попросил меня об отставке и активно сейчас натаскивал приемника, прошло бы еще пару месяцев и этот вопрос я бы уже задавал новому главе главной разведывательной службы империи. Мордвинов в целом справился со своей задачей, сумел без особых провалов провести разделение СИБ и СВР и теперь страстно желал уйти на покой. Возможно, этим объясняется то, что его ребята упустили заговор в Сербии, а может просто наши противники уже тоже выросли из детских штанишек и вполне были способны играть с нами за одним столом.
— О возможном заговоре мы несколько раз предупреждали короля Милоша, — Мордвинов поджал губы, было видно, что ситуация неприятна ему лично. — Сербский король, к сожалению, нашим предупреждениям не внял и гораздо больше уделял внимания давлению на хорватскую оппозицию. Есть немалая вероятность того, что Карагеоргиевич сумел как-то договориться с хорватами, во всяком случае ходили слухи, что он встречался с главами некоторых знатных родов.
— Вот же ж сволочь, — выругался я себе под нос. Чем дальше, тем идея объединения сербов и хорватов под одной короной нравилась мне меньше и меньше. Хоть я изначально так и задумывал, чтобы Обреновичи больше занимались внутренней политикой, чем внешней, однако на возможность полноценного переворота я не рассчитывал. Может действительно Югославский проект — мертворожденный в историческом плане, и ничего тут сделать просто невозможно? Впрочем, сейчас жалеть поздно, все равно отпускать хорватов в свободное плавание нельзя — Париж и Лондон после поражения в войне внимательно смотрят за нашими действиями и только ждут, пока мы оступимся. Проявлять слабость нельзя ни в коем случае, это сразу заметят и возьмут на карандаш. — Я так понимаю, у вас тоже свежей информации о происходящем в Белграде нет?
— Боюсь, что так, ваше величество, — пожал плечами глава СВР, — у нас хватает агентов в Сербии, и наших людей, и местных сочувствующих, однако тут вопрос исключительно в связи. Ближайший населенный пункт, с которым удалось связаться посредством телеграфа — Нови Сад. Это около семидесяти километров от Белграда. День пути верхом даже для курьера. День туда, день там, день обратно… Если не получится наладить связь с Белградом, то скорее всего какие-то конкретные данные будут лишь послезавтра вечером.
— Я хочу, — я ткнул пальцем в грудь Мордвинову, — чтобы вы отправили Карагеоргиевичу сообщение. Если с Машей что-то случится, если с ее головы упадет хотя бы один волос, я двину войска в Сербию, и вырежу весь его род до седьмого колена, а саму страну присоединю к империи в виде провинции. Как Герцогство Варшавское.