Мысли свои насчет всего этого африканского зоопарка тогда еще штабс-капитан Сидоров разумно придержал при себе, но на озвученное предложение в итоге согласился. Зачем нужно было возить чернокожих африканцев из колоний в Россию, он понять так и не смог, резоны насчет снижения демографического давления, упрощения заселения этих земель русскими переселенцами и в конце концов евгенических тонкостей по поводу привнесения в русскую кровь небольшой толики африканской для улучшения породы были для бывшего крестьянина слишком сложными.
Путешествие по морю-океану заполнилось капитану Сидорову бесконечной пьянкой в компании таких же командировочных офицеров и несколькими ужасными сутками, когда их пароходик попал в шторм на траверсе Африканского Рога, и его день и ночь мотало туда-суда подобно щепке в тазу. Взбесившийся вестибулярный аппарат, запах блевотины, шум бьющихся в борт волн, носящиеся с выпученными глазами по палубам члены экипажа… Тогда Алексей подумал, что идея выйти на пенсию простым штабс-капитаном была не так уж и плоха. Уж точно лучше, чем вариант с безвестным утолением где-то посреди взбесившейся морской стихии.
Но нет, они не утонули, и пароход в итоге благополучно пришвартовался у причала в Петрограде Южном, где внезапно оказалось, что туземный батальон, которым Сидоров должен был командовать благополучно уплыл на Дальний Восток для усиления китайской границы, через которую постоянно шастали всякие банды, состоящие из ханьского отребья. После присоединения северного берега Амура и Приморья к России было принято решение о депортации всех лиц ханьской национальности, — немногочисленных нужно признать — проживавших ранее на этих территориях, что последние восприняли без всякого восторга. Это естественно приводило к постоянным стычкам, набегам банд, прочим непотребствам и соответственно необходимости держать в тех местах достаточно значительные контингенты. Ну а африканцы в этом плане были банально дешевле чем русские. Да и не жалко их было, если говорить совсем честно.
И так Алексей, можно сказать, буквально подвис в воздухе. Учитывая тот момент, что телеграфной связи с метрополией в этих местах до сих пор не было — и ожидать ее появления в ближайшие годы было бы наивно — а возвращаться обратно без подопечных — вообще странно, капитан оказался в совершенно дурацком положении.
Тут ему и предложили взять на себя военное руководство охраной экспедиции, уходившей из Петрограда Южного в глубь континента с исследовательскими картографическими и миссионерскими целями.
— Некому взять у нас на себя такую ответственность, понимаете, господин капитан, — военный комендант города шестидесятилетний майор Петровский пригласил капитана к себе и принялся его тщательно обхаживать. Он не был Алексею прямым начальником и приказывать не мог, но видимо старику очень прижало, поскольку он с самого начала стал засыпать оказавшегося по случаю в этих местах военного весьма заманчивыми обещаниями. — Три сотни человек экспедиции. Одних черных носильщиков полторы сотни. Казаки, ученые эти, будь они не ладны, церковников целая куча. Тот же батальон фактически. Погуляете по Африке с полгодика, посмотрите местные красоты, а я за это время вам новый батальон наберу из местных, и можете возвращаться домой как планировали. Никакой опасности — местные дикари не используют огнестрел, а ротой солдат можно отбиться практически от любого местного племени. А я вам за это благодарность выпишу и к награде представлю, без гарантий конечно, но все равно плюсом будет.
Капитан немного подумал и согласился. Не то что бы ему сильно были интересны африканские красоты, но и бездельничать несколько месяцев на краю мира ему тоже совсем не улыбалось. Так и спиться не долго в самом деле. Ну а дальше были длительные сборы, формирование отряда и бесконечный, кажется, поход от Петрограда Южного на северо-запад в глубь континента к большим соленым озерам, о которых исследователям стало известно от местных чернокожих.
Сложнее всего было пересечь прибрежную полосу высоких холмов, являющуюся естественным водоразделом и отделяющую береговую лесистую местность от покрытой саванной континентальной. Пару раз на группу людей пытались охотиться большие кошки, вызывающие у жителя средней полосы России естественный интерес, однако их отогнали парой выстрелов в воздух. Была мысль поохотиться и добыть столь впечатляющий трофей, но что с ним делать на пути «туда», когда в ближайшие месяцы предстояло отмахать пару тысяч километров по незнакомой местности, было решительно непонятно.
А вообще с охотой проблем не было. Саванна просто кишела живностью, а животные не знающие опасности порохового оружия спокойно подпускали людей на сто пятьдесят-двести метров, что было как-то даже не спортивно. Но вкусно.
Радовала погода. Вообще климат в этих местах был поразительно ровный. Средняя температура летом — южным летом, то есть с декабря по февраль — в районе двадцати градусов, зимой — в районе десяти. Плодородная почва, пригодная для земледелия позволяла собирать по три урожая в год, так что не удивительно, что поток переселенцев в южную Африку только рос от года к году. Даже южные черноземные земли империи никак не могли бы сравниться по благодатности с тем, что имелось на юге Африки, про среднюю полосу рискованного земледелия и говорить нечего. Если добавить сюда льготные займы на обустройство и освобождение от налогов на десять лет, то даже переезд за полмира уже не выглядел в таким уж пугающим.
Отношения со своими подопечными у капитана Сидорова не сложились с самого начала. Его двойственный статус, когда офицер мог командовать охраной, но не мог никак вилять на научников и церковников — «отделение» из полутора десятка молодых крепких монахов было четвертой большой группой в составе отряда, впрочем, их повадки выдавали в подвижниках людей опытных, за которыми особого пригляда не требовалось — ставил его в дурацкое положение. Даже после того как на отряд пару раз нападали — пытались напасть скорее — какие-то молодчики из местных племен, а одного бедолагу из носильщиков отошедшего до ветру скрал лев, отношение ученых к безопасности не изменилось. Поразительная беспечность.
К искомому озеру — фактически это был не один водоем, а целая система мелких связанных между собой протоками озер разного размера, занимающая просто огромную площадь — вышли уже в середине декабря. С приходом лета и смещением экспедиции на север ближе к экватору все сильнее начала прижаривать погода. Местным носильщикам — конечно фактически груз ехал в основном на вьючных лошадях, а набранные негры использовались для общего обеспечения жизнедеятельности отряда, но все продолжали их почему-то называть носильщиками — привыкшим к такому климату повышение температуры было нипочем, а вот «бледнолицые» начали заметно страдать.
Потеряли еще троих людей, из которых, что было особенно неприятно, один был студентом из научной группы. Молодой безусый юнец, насмотревшись на отношение к безопасности со стороны своего шефа, умудрился — видимо от большого ума — сожрать какой-то ядовитый плод и ушел за два дня в муках, показывая остальным, что голову все же иногда включать стоит. Просто для собственного выживания.
Второго негра укусила ядовитая змея, а третий просто не проснулся утром и причины его смерти установить не удалось. Впрочем, никто, если честно, особо и не пытался.
Еще одним кстати поводом для конфликта стал, так сказать географический фактор.
— Я настаиваю на том, что отряд не должен уходить в глубину территории, которая формально находится под английским протекторатом, — в ответ на заявленную профессором цель идти дальше на север, капитан сделал попытку обратиться к голосу разума. Но безуспешно.
— Вы что, капитан, научились пользоваться секстантом? Ну так на пять сотен километров вокруг вы такой единственный знаток, — хмыкнул Кеппен. — Залезли чутка на чужую землю ну и что. Мы же тут не сокровища ищем, а с исследовательскими целями. Не думаю, что кто-то будет против.
— Я по возвращении буду вынужден доложить по инстанции, — уже сейчас отряд находился выше разграничительной линии, проходящей по 22 параллели, а профессор надумал идти дальше еще на север, там якобы текла какая-то крупная река, на которую учёному резко возжелалось посмотреть. Проблема была даже не столько в формальном нарушении границы — кто бы ее тут в серьез соблюдал, — сколько в том, что так далеко экспедиция изначально уходить не собиралась, и никаких достоверных сведений о этой местности не имелось ни у ученых, ни у военных.
— Докладывайте кому хотите, это ваша работа, — ученый махнул рукой и сочтя разговор оконченным повернулся к капитану спиной.
Проблема была в том, что чем дальше на север уходил отряд тем сложнее было коммуницировать с племенами местных негров. Если набранные на юге проводники изначально достаточно свободно общались в представителями встреченных по пути племен — иногда приходилось сначала пострелять, иногда — принести дары, но в итоге общий язык как-то находился — то здесь у негров уже был другой язык и приходилось искать дополнительных переводчиков увеличивая цепочку передачи посланий до четырех человек. И вот это уже было совсем неудобно и чревато непониманием, а что будет дальше на севере, капитану даже представлять не хотелось.
А меж тем экспедиция критически зависела от покупки продовольствия у местных племен. Да, мясо можно было добыть охотой, но все остальное приходилось как-то выменивать. Понятное дело, что взять с собой провизию из дома на несколько сотен человек с расчётом на полгода просто не представлялось возможным. В конце концов вьючные лошади тоже имели пределы по грузоподъемности, а кроме еды приходилось тащить еще целую кучу всякого разного включая даже какое-то научное оборудования. И несколько тонн образцов — какие-то камни, ракушки, засушенные растения, насекомые и еще одному Богу известно что — набранных в пути.
В итоге весь отряд обойдя озера по широкой дуге — оказалось, что они занимают колоссальную площадь в 25 тысяч квадратных километров, и только путешествие по берегам водоемов заняло у экспедиции около месяца — люди вновь двинулись на север.