, Шамову, 16 матросам, 8 сторожам и 5 лакеям. Недостало больших яиц: старому гоф-фурьеру, которому я на время дал малое, новому гоф-фурьеру, 2 твоим лакеям и фермерам. Каким это образом этим не досталось, я понять не могу; но еще раз говорю, что всем дал подобающие, т. е. большие или малые. Вчера мы поехали в коляске раздавать яйца сторожам; я и Джоржи со всеми христосовались. Особенно смешно было свидание с ослом: мы туда приехали и его вывели. Он остановился у края дороги и дальше ни с места. Я ему сказал «Христос Воскресе», он ответил и все стоит. Тогда я ему сказал «похристосуемся» и, наконец, он подошел и облизал меня. В коляске мы ехали оттого, что хотели сразу все покончить.
Дневник цесаревича Николая Александровича
4 (16) мая. Гатчина
Написал Мод ответ. Вместо четвертого урока Николай Карлович Гирс[168] рассказывал мне, как я должен говорить с послами и посланниками при приеме дипломатического корпуса. Гуляли с Папá под дождем. Скоморошествовали[169]. Мамá присутствовала при сем веселом удовольствии. Я плясал со шпорами.
5 (17) мая. С.-Петербург
Я получил чудные подарки и миленькие запонки с миниатюрами Папá и Мамá. Обедали наверху вместе со всем семейством. Было очень весело. После обеда были танцы. Многие танцевали с Ксенией. …
Завтра можно есть огурцы и пирожки. Ура! Ура! Ура!!!!!! Были на цветочной выставке.
6 (18) мая и совершеннолетие
В десять часов пошли в церковь. В половине первого поехали в Зимний. Я, конечно, был в Атаманском мундире. На выходе я шел с Анастасией[170]. По окончании молебна я прочел присягу; пошли в Георгиевскую залу и тут я прочел военную присягу под Атаманск[им] штандартом. Затем мне были от всех поздравления. Вернувшись в Аничков, я стал отвечать на бездну телеграмм. Так доволен, что все прошло благополучно. Я получил ордена: прусский, греческий и датский. Обедали с Папá и Мамá; после смотрели модель Ив[ана] Вел[икого], освещенный[171] электричеством.
Дневник великого князя Константина Константиновича
6 мая. С.-Петербург
Нашему цесаревичу сегодня 16 лет, он достиг совершеннолетия и принес присягу на верность Престолу и Отечеству. Торжество было в высшей степени умилительное и трогательное. Наследник с виду еще совсем ребенок и очень невелик ростом. Прочитал он присягу, в особенности первую, в церкви детским, но прочувствованным голосом; заметно было, что он вник в каждое слово и произносил свою клятву осмысленно, растроганно, но совершенно спокойно. Слезы слышались в его детском голосе, государь, императрица, многие окружающие, и я в том числе, не могли удержать слез.
Дневник цесаревича Николая Александровича
7 (19) мая. С.-Петербург
В двенадцать я пошел в Атаманском мундире в голубую гостиную, чтобы принять дипломатический корпус. Послы и посланники с орденами для меня входили по одному из желтой[гостиной][172]. Затем я вошел в бальную залу, где вся Гирсова команда[173] была собрана. Все послы и посланники начали представлять мне своих подчиненных. С этими надо было говорить. Но я их хорошо и скоро отделал, опять поклонился и ушел. Потом принял несколько депутаций. После завтрака Мамá с нами поехала покататься. Был торжественный обед, как на свадьбу Кости[174]. Ксения и Георгий поехали в вагон ожидать Папá и Мамá. С ними я отправился на бал в дворянск[ом] соб[рании]. Я танцевал полонез с Анастасией, первый contredance[175] с гр[афиней] Бобринской, второй – с т. Михень[176]. С бала вернулись в Аничков, а оттуда, переодевшись, поехали на вокзал Варш[авской] ж. д. Получил письма от Луизы и Виктории.
27 мая (8 июня). Петергоф
Утром мыли мачту. Одни ездили к обедне; и Мамá и Папá поехали в Петербург на Измайловский праздник. Папá, Мамá и т. Ольга приехали в 2ч. Папá и Мамá взяли меня на пристань. Немного погодя приехали: т. Мари и д. Пиц. Тотчас же поехали в Красное. Встретили невесту д. Гега[177] – красивую Elle[178] и ее сестер и брата. В ½ восьмого обедали со всем семейством. Я сидел с маленькой двенадцатилетней Аликс[179], которая мне ужасно понравилась; Elle еще больше; ее брат Ernest[180] также.
31 мая (12 июня)
Сегодня чудная погода. Завтракали, как всегда, со всеми Дармштадтскими. Прыгали с ними на сетке[181]. В 3 часа поехали с ними в брэке[182] с 4-мя лошадьми. Папá ехал впереди в семейном шарабане с т. Мари и Викторией. Осмотрели Озерки[183]. Все расписывались на мельнице в книгу. Поехали на Бабигон[184]. Здесь мы пили свежее молоко и ели черный хлеб. У нас обедали: Ernest, миленькая Аликс и Сергей[185]. Возились с ними на сетке. Аликс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим).
Дневник цесаревича Николая Александровича за 1884 г. Аликс и я писали свои имена на заднем окне Итальянского домика (мы друг друга любим).
(Запись от 31 мая).
2 (14) июня. С.-Петербург
Утром взяли три урока. Завтракали торопясь. Я надел л[ейб]-гв[ардии] Атаманский мундир. Поехали на станцию. Отправились со всеми в Петербург. В вагоне было душно и с Ella сделалось дурно. Приехав на Николаевскую станцию, мы все сели верхом и поехали по всему Невскому за Мамá и Ellа в золотой карете. Я ехал на Карабахе около Erny. По обеим сторонам улицы стояли войска. В Зимнем были у молебна в церкви. Гуляли немного в Аничковском саду. К обеду приехали: милая Аликс, Erny, Сергей и Петя[186]. Первая, конечно, сидела со мной. Играли и бегали в саду. Аликс и я поменялись цветами.
8 (20) июня. Петергоф
Мамá и все другие поехали завтракать в Красном у Мити. Завтракали с Папá, Ernie, Аликс, Ксенией, Мишей и гр[афом] Олсуфьевым[187]. Страшно сумасбродствовали на pas de geant[188]. Все мы хохотали, видя Ксению, бегущую с поднятыми юбками. Пачкались о песок, когда скользили в петлях на земле. Вернулись домой изнуренные, запачканные и насквозь вспотевшие. Обедали с ними у себя. Прыгали на сетке и рассказывали друг другу секреты в Итальянском домике. Возились у Ксении на балконе в юрте. Мне очень и очень грустно, что Дармштадтские уезжают завтра, а еще больше, что милая Аликс покинет меня.
2 (14) июля
Чудный жаркий день. Вместо первого урока я занимался с полковником Гессе, командиром сводно-гвардейского батальона, чтением устава о строевой пехотной службе. Марини[189] страшно надоедал мне, ковыряя у меня во рту (я бы его отправил к черту, чтобы ему там ковыряли в зубах, пока он не поймет, что он другим делал). Написал письмо Erny. После завтрака была гроза. В 4 поехали с Мамá в ее двуколеске с лош[адью] Зарядом. После обеда мы все ездили верхом. Прыскали друг друга из клистиров, купленных Дунаевым[190]. Они мне чрезвычайно нравятся.
Марини-зубогубец заткнул мне вату между зубами, чтобы их отделить. Самого бы его отделить от головы, мерзляка.
23 октября (4 ноября). Гатчина
В 11 часов Папá и Мамá поехали в Питер на спуск корвета «Витязь»[191]. Нас оставили дома по причине уроков, и нам было очень досадно и жаль. Между уроками отчаянно дрались с Хисычем[192]: я его издали поражал горохом из пишутеров[193], а Георгий пырял и бил его деревянной саблей; но и Сыч не оставался от нас в долгу. Завтракали у себя. Папá и Мамá вернулись около трех. Гуляли с Папá и Ксенией; Мамá каталась с Мишей. Получил чудное письмо от Викт[ории]. Дядя Гег и т. Элла приехали жить здесь.
18 (30) ноября
Я всерьез чувствую желание жениться. На ком же? Конечно, на Аликс Дармшт[адской] (стр. 156)[194].
19 ноября (1 декабря)
Желание жениться продолжалось до завтрака, а потом прошло.
Принцесса Алиса Гессен-Дармштадская. [1882]
Фотограф C. Backofen (Darmstadt). J. S. Schroeder. (Dresden)
21 ноября (3 декабря)
Утром долго не вставали, потому что очень хотелось спать. Однако подумавши, что обязанности должны стоять на первом месте, я поспешил одеться и сел за переписывание Закона Божия в новую тетрадь.
24 ноября (6 декабря)
Утром моя миленькая канарейка умерла. Сначала я не хотел этому верить, но потом плакал целое утро. Она у меня жила 4 года и была подарена т. Сашей[195] в ноябре 1880 года. Я ее отдал набить. Работали с Папá и Хисычем на катке. Пили чай. Джорджи