19 января. С.-Петербург
Завтракал в полку и оттуда поехал в Комитет Министров, после чего было еще заседание Комитета финансов – все это кончилось к 3 ½ ч. Бунге передал мне рескрипт Папá относительно назначения меня председателем другого Комитета по делу о постройке Сибирской железной дороги 40. Это дело великой важности, меня глубоко занимает, и я примусь с рвением к его исполнению!
25 января
Завтракал в полку и оттуда поехал в Государ[ственный] Совет; заседание было несносное и длилось два часа. После этого принял членов Сибирского комитета и имел доклад Плеве[335]. Вернувшись домой, пошел в сад и работал по-прежнему. Вечером полетел к моей М.К. и провел самый лучший с ней вечер до сих пор. Находясь под впечатлением ее – перо трясется в руке!
1 февраля
В час поехал в Государственный Совет, который продолжался около часу времени. Оттуда поспешил прочь от заседания Комитета Министров в полк на тактические занятия 1-го батальона <…> В 10 ¼ поехал с т. Мари и Ducky[336] на бал в Морской корпус. <…> Уехал вместе в час и отправился к М.К. – разговор имел острый характер, но все кончилось к лучшему.
5 февраля
Почти из постели прямо поехали в «Спящую красавицу», которую дивно танцевала М. Кшесинская. Все семейство съехалось в театр. Я глубоко наслаждался чудной музыкой и восхищался главным действующим лицом на сцене. В антракте ходили туда.
10 февраля
После завтрака поехал на первое заседание Комитета Сибирской ж. д. в зале Комит[ета] Мин[истров]. Обратился с краткой речью – было немного страшно.
20 февраля
Вечером был семейный обед, после чего я оставался дома до 12 ½ ч.– в театр не поехал. Зато отправился к М.К. и отлично вчетвером поужинали на новоселье. Они переехали в новое жилище, уютный домик-особняк в два этажа 41. Комнаты отделаны очень хорошо и просто, но надо еще пополнить кое-что. Очень приятно иметь отдельное хозяйство и быть независимым. Засиделись опять до 4 час.
14 марта
В 1 час. были у обедни и завтракали при струнном оркестре. Все меня изводят тем, что я еду в Крым; действительно очень жаль покинуть полк, товарищей и всех, с кем свыкся жить!
18 марта. В вагоне
Утром снег стал пропадать, и сделалось немного теплее. Около 11час. проехали Борки или Спасов Скит, где церковь почти окончена 42. <…> Ни разу не вылезал из вагона; Миша прогуливал собак на каждой станции. Официальные встречи запрещены; но в двух местах подносили частные хлеб-соли. По вечерам особенно думается о ком-то!
21 марта. Ливадия
Такой же холодный день, но, по крайней мере, с солнцем. У Папá сильная лихорадка; это очень скучно, он всю ночь не мог спать – для этого ли приехали в благодатный Крым?
23 марта
Папá немного лучше; по всей вероятности, у него инфлуенца, так как по временам у него являются острые боли в спине. Он в первый раз вышел на недолго в сад.
6 мая
Итак, мне сегодня исполнилось 25 лет, в некотором роде юбилей! Вместе с тем и 25-летие моего шефства 65 пех. Московского полка[337], депутация от которого прибыла сюда, чтобы поздравить от имени полка! Поэтому к обедне надел сюртук его. В 12 час. перед самым завтраком начался салют со всей эскадры.
9 мая. Севастополь
Проснулся рано чудесным утром после тумана. В 10 час. на юте под большим тентом была отслужена обедня, после которой сели завтракать с адмиралами и командирами. Папá в конце завтрака высказал за тостом надежду, что когда-нибудь, Бог даст, будет не два флота – Черноморский и Балтийский, а один цельный Русский! Затем пересели на «Эриклик» и на нем обошли линии эскадры.
26 мая. Гатчина
Проснулся с чудной погодой. У Папá лихорадка продолжалась – и откуда она берется в такую пору.
11 июня. Красное Село
Встал около 8 ½. Принимал доклад Куломзина[338]. Поехал на несколько часов в Петергоф, потому что узнал, что т. Аликс[339] желала бы ускорить мой приезд в Англию 43. С одной стороны приятно увидеть английское семейство в их стране и в своем быту, а с другой – прямо тяжело покидать полк и свой батальон как раз в самое деятельное время в лагере! Эти два чувства никак вместе не вяжутся!
8 августа 1893. Петергоф
После обедни завтракали на ферме. Посидел у тетеньки[340] и поговорил с ней об Аликс, а также о возможности мне повидаться с нею.
17 октября. Гатчина
Памятный всем нам день, когда Папá и Мамá и остальные сидевшие за столом были столь чудесно спасены Промыслом Божьим – и столько несчастных и честных людей нашли свою смерть как мученики тоже по воле Господней! Удивительно подумать, что уже прошло 5 лет с тех пор!
26 октября
Большое горе случилось вчера – скончался чудный наш композитор Чайковский!
Письмо цесаревича Николая Александровича принцессе Алисе Гессенской31 октября. Гатчина
Дорогая Аликс,
смелость, с которой я пишу тебе эти несколько строк, чтобы сказать, как я безумно сожалею, что не смог приехать и повидаться с тобой в то время, когда Элла была у вас. Но после нашего возвращения из Дании масса важных дел – в том числе связанных с Георгием, который, к счастию, теперь уже здоров, – не позволила мне приехать. Ты можешь себе представить, каким огорчением было для меня упустить такой великолепный и легкий шанс полететь к Пелли после бесконечно долгой разлуки…
Ведь Берлин и все эти церемонии, связанные со свадьбой Мосси[341], где мы обычно находились там в полумиле друг от друга, нельзя назвать приятной встречей. А для тебя, бедняжки, это должно быть особенно тяжким воспоминанием, ведь ты так страдала от боли в ухе! Надеюсь, что ты здорова и эта ужасная боль прошла.
Если ты не против, не можешь ли ты прислать мне свою фотографию, одну из новых, такую, как ты недавно прислала Ксении? Было бы счастьем иметь ее у себя. Я часто езжу в город в полк и всякий раз, как вижу наш сад в Аничковом, всегда думаю о чудесном времени, проведенном на катке, которое теперь кажется сном[342].
Теперь до свидания, моя дорогая Пелли. Благослови и помоги тебе Бог во всех жизненных трудностях. Всегда преданный тебе Ники.
Дневник цесаревича Николая Александровича
18 ноября. Гатчина
Утром вскрыл пакет, лежавший со вчерашней ночи на столе, и из письма Аликс из Дармштадта узнал, что между нами все кончено – перемена религии для нее невозможна и перед этим неумолимым препятствием рушится вся моя надежда, лучшие мечты и самые заветные желания на будущее. Еще недавно оно казалось мне светлым и заманчивым и даже вскоре достижимым – а теперь оно представляется безразличным!!! Да, трудно иногда бывает покориться воле Божией!
Весь день ходил как в дурмане, ужасно трудно казаться спокойным и веселым, когда таким образом, сразу, разрешен вопрос относительно всей будущей жизни!
Письмо цесаревича Николая Александровича принцессе Алисе Гессенской
17 декабря. Гатчина
Дорогая моя Аликс,
Прости пожалуйста, что я не так скоро ответил на твое письмо, и ты можешь себе представить, каким ударом оно было для меня.
Я был в такой точке, что совершенно не мог писать тебе все эти дни. Теперь, когда мое волнение улеглось, я чувствую себя более спокойным и в состоянии разумно ответить тебе. Позволь мне, во‑первых, поблагодарить тебя за искренность и откровенность, с которыми ты говорила со мной в этом письме! Нет ничего хуже на свете, чем недоразумения и отсутствие ясности.
Я с самого начала знал, какое препятствие стоит между нами, и глубоко переживал за тебя все эти годы, прекрасно понимая, какие трудности тебе надо преодолеть! Но все-таки ужасно тяжело, если долгие годы лелеешь мечту и думаешь, что вот-вот она осуществится, – и вдруг занавес падает, и перед тобой лишь пустое пространство, и ты одинок и совершенно сломлен!
Я не могу опровергать приведенные тобой доводы, милая Аликс, но выдвину другой, тоже верный: ты едва ли представляешь всю глубину нашей религии. Если бы знающий человек помог тебе понять ее, и ты могла бы прочитать книги, из которых узнала бы о сходстве и различии между двумя религиями, – может быть, тогда это не так взволновало бы тебя, как теперь!
Твоя одинокая жизнь без чьей бы то ни было помощи в таких вещах – еще одно печальное обстоятельство, которое, по-видимому, мешает нам соединиться! Слишком грустно сознавать, что именно религия стоит между нами!
Милая моя, неужели ты думаешь, что пять лет нашего знакомства прошли впустую и безрезультатно? Конечно, нет, – по крайней мере, для меня.
И как могу я изменить мои чувства после столь долгого ожидания и стремления – даже теперь, после такого печального твоего письма. Я полагаюсь на милосердие Божие; может быть, это Его воля, чтобы мы оба, особенно ты, так долго страдали – может быть, проведя нас через все эти горести и испытания, Он выведет мою милую на тот путь, о котором я ежедневно молюсь!
О! Не говори сейчас же «нет», моя дорогая Аликс, не разрушай сразу мою жизнь! После того, что ты невольно! – заставляла меня ждать и надеяться, может ли это так кончиться?
О! Не сердись на меня, если я начинаю говорить глупости, хотя обещал быть спокойным! У тебя такое доброе сердце, что ты не можешь не понять моих мучений.