Глубоко сочувствую тебе в эти тревожные для тебя дни, когда твоя армия вынуждена отступить из-за недостатка амуниции и ружей, несмотря на величайшую храбрость, с которой она сражается против нашего могучего неприятеля.
Могу заверить тебя, что мы в Англии напрягаем теперь все силы, чтобы производить требуемую амуницию, пулеметы и ружья, и как можно скорее посылаем пополнение на фронт. Англия твердо решила бороться в этой ужасной войне до конца, какие бы жертвы ни пришлось принести, на карту поставлено само наше существование. Я был очень рад узнать из твоего письма, что Россия тоже до конца, и я знаю, что Франция того же мнения. Благослови тебя Бог, мой дорогой Ники. Всегда преданный тебе кузен и друг.
Дневник императрицы Марии Федоровны
8 августа. Петроград
Прежде всего это то, что злой дух Г[ригория] вернулся, а также А.[565] хочет, чтобы Ники взял на себя Верховное командование вместо великого князя Николая Николаевича, нужно быть безумным, чтобы желать этого!
12 августа
Ники пришел со своими четырьмя девочками. Он начал сам говорить, что возьмет на себя командование вместо Николаши, я так ужаснулась, что у меня чуть не случился удар, и сказала ему все: что это было бы большой ошибкой, умоляла его не делать этого, особенно сейчас, когда все плохо для нас, и добавила, что, если он сделает это, все увидят, что это приказ Распутина. Я думаю, это произвело на него впечатление, так как он сильно покраснел. Он совсем не понимает, какую опасность и несчастье это может принести нам и всей стране.
17 августа
Если все останется так же – это может привести к ужасному концу. Все остальное – грязь и отвращение.
18 августа
В 3 ¾ Ксения и я поехали в Царское попытать еще раз счастья. Ники был в Кронштадте и приехал только в 7 часов. Мы пили чай у Алики, которая говорила обо всем, за исключением того, что меня беспокоило. Имела возможность поговорить с ним, но без результата.
Коллективное письмо министров Николаю II
21 августа. Петроград
Всемилостивейший Государь, не поставьте нам в вину наше смелое и откровенное обращение к Вам. Поступить так нас обязывает верноподданнический долг, любовь к Вам и к Родине и тревожное сознание грозного значения совершающихся ныне событий. Вчера на заседании совета министров под личным Вашим председательством мы повергли перед Вами единодушную просьбу о том, чтобы Великий Князь Николай Николаевич не был отстранен от участия в верховном командовании армией. Но мы опасаемся, что Вашему Величеству не угодно было склониться на мольбу нашу и, смеем думать, – всей верной Вам, России. Государь, еще раз осмеливаемся высказать Вам что принятие такого решения грозит, по нашему крайнему разумению, России, Вам и Династии Вашей тяжелыми последствиями. На том же заседании воочию сказалось коренное разногласие между председателем совета министров и нами в оценке происходящих внутри России событий и в установлении образа действий правительства. Такое положение во всякое время недопустимо, а в настоящие дни – гибельно. Находясь в таких условиях, мы теряем веру в возможность с сознанием пользы служить Вам и Родине.
П. Харитонов, А. Кривошеин, С. Сазонов, П. Барк, кн[язь] Н. Щербатов, А. Самарин, гр[аф] П. Игнатьев, кн[язь] Вс. Шаховской.
Письмо императрицы Александры Федоровны Николаю II
22 августа. Царское Село
Твою веру и твое доверие подвергли испытаниям – и ты остался твердым, как утес, за что тебе воздастся. Бог миропомазал тебя при коронации, он поставил тебя на это место, и ты исполнил свой долг, будь уверен, совершенно уверен в этом, и Он не покинет своего помазанника. Молитвы нашего Друга за тебя день и ночь восходят к Небу, и Господь услышит их.
Я надеюсь, что Горемыкин[566] согласится с твоим выбором Хвостова – тебе нужен энергичный министр внутренних дел. Если окажется, что это не тот человек, его потом можно будет сменить – в такое время в этом нет ничего дурного. А если он будет энергичен, то сможет оказать большую помощь, и тогда старик останется ни при чем.
Не будь слишком добрым. Все это во благо, как говорит наш Друг, худшее позади. С тобой Господь, и наш Друг за тебя – все хорошо, а после все будут благодарить тебя за то, что ты спас свою страну.
Приказ армии и флоту Николая II
23 августа. Могилев
Сего числа Я принял на Себя предводительствование всеми сухопутными, морскими вооруженными силами, находящимися на театре военных действий.
С твердою верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца, и не посрамим земли Русской.
Николай[567]
Дневник Николая II
23 августа. Могилев
Спал хорошо. Утро было дождливое: после полудня погода поправилась и стало совсем тепло. В 3.30 прибыл в свою Ставку в одной версте от гор. Могилева. Николаша ждал меня. Поговорив с ним, принял ген[ерала] Алексеева[568] и первый его доклад 153. Все обошлось хорошо! Выпив чаю, пошел осматривать окружающую местность. Поезд стоит в небольшом густом лесу. Обедали в 7 ½. Затем еще погулял, вечер был отличный.
24 августа
Проснулся около 9 часов. Утро было такое красивое в лесу. После чая поехал в Могилев в собор и оттуда в дом губ[ернского] правления, где помещается ген[ерал] Алексеев, штаб и управление ген[ерал]-квартирм[ейстера]. После доклада перешел в дом губернатора, где живет Николаша. Подписал ему рескрипт и приказ по армии о принятии мною верховного командования со вчерашнего числа. Господи, помоги и вразуми меня! Вернулся в Ставку перед самым завтраком. Днем сделал прогулку за Днепром по Гомельскому шоссе и погулял в хорошем лесу. К вечеру собрался дождь. Поиграл в кости.
Приказ Николая II по армии и флоту о принятии на себя обязанностей Верховного главнокомандующего.
23 августа 1915 г.
Рукой императора Николая II приписано: С твердой верою в милость Божию и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской. Николай.
Дневник императрицы Марии Федоровны
24 августа. Петроград
Бенкендорф[569] был около 12 часов и оставался к завтраку. Все происходящее также приводит его в отчаяние, равное моему. Мне непонятно, как она[570] властолюбива: даже такого замечательного человека, как Орлов[571], удаляют, потому что он ей мешал. Слишком безумно заставлять Ники совершенно себя изолировать и смещать еще оставшихся единичных действительно преданных людей.
Дневник великого князя Андрея Владимировича
24 августа. С.-Петербург
Увольнение Джунковского[572] и Влади Орлова, двух самых преданных людей, о которых Ники всегда выражался самым теплым образом, ее[573] тоже огорчило. «Это сделал не мой дорогой мальчик. Он слишком добр, чтобы сделать подобную вещь. Он очень любил их обоих. Это все она! Она одна ответственна за все, что сейчас происходит. Это слишком ужасно! Кто будет около него? Он останется совершенно один с этим ужасным „Кувакой“[574]. Ни одного преданного друга около него. Я ничего не понимаю. Я не могу понять… Это слишком ужасно, чтобы это можно было выразить словами».
Когда Мамá[575] была у нее[576], она еще прибавила, что это ей напоминает времена императора Павла I, который начал в последний год удалять от себя всех преданных людей, и печальный конец нашего прадеда ей мерещится во всем своем ужасе.
Мы, действительно, переживаем в эти дни очень тревожное время. Малейшая ошибка может создать огромные события, непоправимые по тем впечатлениям, которые они оставляют. Удаление Николая Николаевича на Кавказ 154 есть уже одна огромная ошибка. Он сам по себе мало причастен к той популярности, которой он пользуется в России. Как я писал выше, это было создано самим государем, и это его огромная заслуга, ибо только человек популярный, который пользуется доверием массы, способен эту массу двигать и одухотворять.
Письма Николая II императрице Александре Федоровне
25 августа. Могилев
Все утро памятного дня 23 августа, пока ехал сюда, много молился и снова и снова перечитывал твое первое письмо. Чем ближе минута нашей встречи, тем более умиротворяется моя душа. Николаша вошел с доброй веселой улыбкой и просто спросил моего распоряжения, когда ему ехать. Я так же ответил ему, что он может остаться еще на два дня; потом мы поговорили о военных операциях, о некоторых генералах и т. п. И это было все!
9 сентября
Поведение некоторых министров продолжает меня удивлять! После всего того, что я наговорил им на знаменитом вечернем заседании 155, я думал, что они поняли меня и поняли, что я говорил вполне серьезно. Ну так вот, тем хуже для них! Они боялись закрыть Думу – это сделано!156 Я остался здесь и вопреки их совету сменил Николашу; народ принял этот шаг естественно и понял его – как мы сами. Доказательство – масса телеграмм в самых трогательных выражениях, которые я получаю из разных мест. Все это ясно показывает нам одно: что министры, живущие всегда в городе, крайне мало знают о том, что происходит во всей стране. Здесь я могу судить правильно об истинном отношении разных слоев народа: должно быть сделано все, чтобы привести войну к победоносному концу, и насчет этого нет никаких сомнений. Это заявили мне официально все депутации, которые я тогда принял, – и так повсюду в России. Исключений только два – Петроград и Москва; две булавочные головки на карте нашей страны.