ерием не пользуются и, вероятно, сами удивляются, как попадают в министры, но так как людей честных вообще мало, то у них не хватает смелости сознаться перед тобой, что они не способны занимать посты, на которые назначаются, и что их назначение для общего дела приносит только вред, их поступки граничат с преступлением.
Январь[621]. Киев
Состоявшиеся с тех пор назначения показывают, что ты окончательно решил вести внутреннюю политику, идущую в полный разрез с желаниями всех твоих верноподданных, эта политика только на руку левым элементам, для которых положение «чем хуже, тем лучше» составляет главную задачу, так как недовольство растет, начинает пошатываться даже монархический принцип, и отстаивающие идею, что Россия без царя существовать не может, не имеют почвы под ногами, так как факты развала и произвола налицо; продолжаться такое положение долго не может, опять повторяю: нельзя править страной, не прислушиваясь к голосу народному, не идя навстречу его нуждам, не считая его способным иметь собственное мнение, не желая признавать, что народ свои нужды сам понимает.
Когда подумаешь, что ты несколькими словами и росчерком пера мог бы все успокоить, дать стране то, чего она жаждет, т. е. правительство доверия и широкую свободу общественным силам при строгом контроле, конечно, что Дума, как один человек пошла бы за таким правительством, что произошел бы громадный подъем всех сил народных, а следовательно, и несомненная победа, то становится невыносимо больно, что нет людей, которым бы ты доверял, но людям, понимающим положение, а не таким, которые только подлаживаются под что-то непонятное.
25 января
Как видишь, прошел месяц, а письмо мое я еще не послал, все надеялся, что ты пойдешь по пути, который тебе указывают люди, верные тебе и любящие Россию не за страх, а за совесть. Но события показывают, что твои советники продолжают вести Россию и тебя к верной гибели, при таких условиях молчать является преступным перед Богом, тобой и Россией. Недовольство растет с большой быстротой и, чем дальше, тем шире становится пропасть между тобой и твоим народом.
Ты, вероятно, думаешь, что те меры, которые принимает правительство, выведут Россию на светлый путь, на путь победы и полного возрождения, и считаешь, что мы все, которые держимся обратного мнения, заблуждаемся. Но ведь для проверки оглянись назад и сравни положение России в начале войны и сегодня – неужели это сравнение не может убедить тебя, на чьей стороне правда.
В заключение скажу, что как это ни странно, правительство есть сегодня тот орган, который подготовляет революцию, народ ее не хочет, но правительство употребляет все возможные меры, чтобы сделать как можно больше недовольных, и вполне в этом успевает. Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу.
Твой верный Сандро
Дневник Николая II
10 февраля. Царское Село
В 2 часа приехал Сандро и имел при мне в спальне разговор с Аликс 168.
Письмо вдовствующей императрицы Марии Федоровны Николаю II
17 февраля. Киев
Дорогой мой милый Ники,
Так давно не имела от тебя известия, что совсем соскучилась и чувствую потребность по крайней мере письменно с тобою говорить. Так много случилось с тех пор, что мы не виделись, но мои мысли тебя не покидают, и я понимаю, что эти последние месяцы были очень тяжелы для тебя.
Ты знаешь, как ты мне дорог и как мне тяжело, что не могу тебе помочь. Я только могу молиться за тебя и просить Бога подкрепить тебя et t’inspirer à faire tout ce que tu peux pour le bien de notre chère Russie[622]. Я уверена, что ты сам чувствуешь, что твой резкий ответ семейству глубоко их оскорбил, бросив им ужасное и совершенно незаслуженное обвинение. От всего сердца надеюсь также, что ты смягчишь участь Дмитрия П[авловича], не отправляя его в Персию, где летом настолько ужасный климат, что он, с его плохим здоровьем, просто его не вынесет. Бедный дядя Павел написал мне в отчаянии, что он не смог ни проститься с ним, ни благословить его, потому что его совершенно неожиданно отправили ночью. Подобные действия так непохожи на тебя, с твоим добрым сердцем, и очень огорчили меня. Горячо тебя любящая твоя старая Мамá
Дневник Николая II
22 февраля. Царское Село
Читал, укладывался <…> Миша завтракал. Простился со всем милым своим [семейством] и поехал с Аликс к Знамению[623], а затем на станцию. В 2 часа уехал на Ставку. День был солнечный и морозный. Читал, скучал и отдыхал.
Письмо императрицы Александры Федоровны Николаю II
22 февраля. Царское Село
Бог послал тебе поистине ужасный тяжкий крест, и я так хочу помочь тебе нести это бремя. Ты храбр и терпелив, но моя душа чувствует и страдает с тобой гораздо больше, чем я могу сказать.
Я могу только молиться и молиться, и наш дорогой Друг на том свете молит за тебя – он там еще ближе к нам – хотя так хочется услышать его голос утешения и ободрения. Убеждена, что Бог поможет и пошлет тебе большую награду за все, что ты пережил, – но сколько еще этого ждать.
Кажется, дела принимают лучший оборот – только, любовь моя, будь тверд, покажи хозяйскую руку, именно это нужно русским. Ты никогда не уставал им показывать любовь и доброту – теперь дай им иногда почувствовать твой кулак. Они сами этого хотят – сколько людей говорили мне: «Нам нужно чувствовать кнут». Странно, но такова славянская натура, большая твердость, даже жесткость – и горячая любовь. Когда они начали «чувствовать» тебя и Калинина, они начали успокаиваться.
Они должны научиться бояться тебя – одной любви недостаточно. Ребенок, обожающий своего отца, должен все-таки бояться его гнева, неудовольствия, бояться ослушаться его – нужно играть вожжами: то отпускать их, то натягивать, чтобы всегда чувствовалась хозяйская рука; тогда они еще более оценят доброту – одну только мягкость они не понимают.
Удивительно, но в высшем обществе сердца людей странны и вовсе не мягки или чувствительны. С ними нужно обращаться решительно, особенно теперь,– мне грустно, что во время нашего последнего ланча мы не могли остаться наедине, но твои родные тоже хотели видеть тебя. Бедная маленькая Ксения со столькими мальчиками и дочерью, попавшей в замужестве в эту дурную семью – и с таким лживым мужем[624]. Мне ее очень жалко.
Письмо Николая II императрице Александре Федоровне
23 февраля. Могилев
Все, что ты пишешь о том, чтобы быть твердым, хозяином, совершенно верно. Будь уверена, что я не забываю этого, но мне незачем каждую минуту набрасываться на людей направо и налево. Сдержанного, твердого замечания или жесткого ответа часто вполне достаточно, чтобы поставить того или иного на место.
Письмо императрицы Александры Федоровны Николаю II
25 февраля. Царское Село
Очереди и забастовки в городе более чем провокационные, и я посылаю тебе письмо Калинина ко мне – бумага эта немногого стоит, и ты, конечно, получишь более подробную от градоначальника 169.
Это «хулиганское» движение, юноши и девушки только для подстрекательства бегают с криками, что у них нет хлеба, а рабочие не дают другим работать. Было бы очень холодно, они, вероятно, остались бы дома. Но все это пройдет и успокоится, если только Дума будет вести себя прилично – печатают речи, хуже некуда.
26 февраля
Сегодня я не хочу никого принимать, не могу больше, но завтра начнется снова. Много говорят о беспорядках в городе (кажется, более 200 000 людей вышли на улицы) – думают, что порядок сохранить нельзя. Но я все это писала вчера, прости меня, глупую.
Нужно вводить карточки на хлеб (как теперь в каждой стране) так же, как некоторое время было на сахар, и все были спокойны и получали достаточно. Наши люди – идиоты. Толпа убила бедного жандармского офицера и еще несколько человек. Вредна эта масса зевак, хорошо одетых людей, раненых солдат и так далее, курсисток и пр., подстрекающих других. Лили[625] говорила с извозчиками, чтобы узнать новости. Они сказали, что к ним приходили студенты и говорили, что если они выедут утром, то их застрелят.
Я сейчас брала Марию с собой в Знаменскую [церковь], чтоб поставить свечи, сходила на могилу нашего Друга – церковь теперь так высоко, я могла стать на колени и спокойно там молиться за вас всех, и меня никто не видел. Вчера в городе дела шли очень плохо – были арестованы 120 человек, и 30 человек, главные руководители и Лелянов[626], привлечены к ответственности за речи в городской Думе. Министры и некоторые правые члены Думы совещались вчера вечером (Калинин написал в 4 утра) о том, чтобы принять строгие меры, и они полны надежды, что завтра все будет спокойно, они намерены строить баррикады и т. п.
В понедельник я прочла гнусную прокламацию – но мне кажется, что все будет хорошо. Солнце светит так ярко – и я чувствовала такой мир и покой на его дорогой могиле. Он умер, чтоб спасти нас.
Письмо Николая II императрице Александре Федоровне
26 февраля. Могилев
Сегодня утром во время службы я почувствовал мучительную боль в середине груди, продолжавшуюся четверть часа. Я почти не мог стоять, на лбу выступили капли пота. Не могу понять, что это было, так как сердцебиения не было, но это наступило и прекратилось, как только я стал на колени перед образом Девы!
Телеграмма председателя Государственной думы М. В. Родзянко Николаю II
26 февраля. Петроград
Всеподданнейше доношу ВАШЕМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Основы их – недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику, но главным образом, полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения. На этой почве несомненно разовьются события, сдержать которые можно временно ценою пролития крови мирных граждан, но которых при повторении сдержать будет невозможно. Движение может переброситься на железные дороги, и жизнь страны замрет в самую тяжелую минуту. Заводы, работающие на оборону в Петрограде, останавливаются за недостатком топлива и сырого материала, рабочие остаются без дела, и голодная безработная толпа вступает на путь анархии, стихийной и неудержимой…