[3].
Юного наследника трона, в отличие от братьев и сестер, учили еще и каллиграфии, ибо считалось, что царская подпись — это лицо государства, и даже трехсотая за день подписанная императором бумага должна выглядеть красиво. Мальчик выписывал буквы в учебных тетрадях, разлинованных под строго определенным углом. Заодно он запоминал и исторические даты. Вот выдержка из его тетради по каллиграфии:
«476 по Р. X. — Падение Западной Римской империи. Завоевание ее Германцами. 1492 — открытие Америки Христофором Колумбом. XV век — Гуттенберг…».
Николай был довольно посредственным учеником, преподаватели нечасто хвалили рассеянного молодого человека. Заурядный прилежный мальчик послушно выполнял задания, но в аккуратно исписанных идеально заточенным карандашом тетрадях редко можно было найти положительную оценку. Ничем не интересуясь, он задумчиво глядел в окно. Из всех предметов, кроме иностранных языков, ему нравилась только история, а позднее военное дело. Тут он проявлял свои способности.
В 1880 году, в двенадцатилетнем возрасте, Николай сочинял сатирические рассказы, показательные с двух точек зрения. С одной стороны, они раскрывают уже сформировавшиеся черты погруженного в себя ученика. Просматриваются скрытый юмор, симпатии и антипатии автора и его лаконичный стиль. Эти способности с годами приобретают все большее значение, как видно из дневников и деловой переписки царя. На пространные записки и докладные своих министров он отвечал двумя-тремя фразами.
С другой стороны, в этих сочинениях заметен исторический фон — характер русско-германских отношений. Как видно уже из заголовка, основными персонажами служат «два немца», которых Николай именовал «Войномир» и «Головная боль». Эти негативные немецкие типы карикатурно изображаются в диалогах и ситуациях как мельтешащие, трусливые недотепы.
Чтобы понять смысл насмешек Николая, нужно вспомнить историческую обстановку того времени: за два года до их написания, в 1878 году, Берлинский конгресс, пересмотревший итоги Крымской войны (1854–1856), привел к заметному охлаждению русско-прусских отношений, что имело следствием переориентацию русской внешней политики в сторону укрепления связей с Францией[4].
Этот откат от союза с Германией наложил заметный отпечаток на русское общественное мнение. Задолго до 1914 года в нем стали укрепляться антигерманские настроения, несмотря на традиционное уважение русских к немцам, которые веками, вплоть до войны 1914 года, приезжали в Россию в качестве врачей, учителей и ремесленников. Бисмарка после Берлинского трактата прозвали «маклером Европы». Произведенные им (не в пользу России) изменения на политической карте Европы сильно навредили ему, мнение русских радикально изменилось, и в отказе от продления русско-германского договора о взаимных гарантиях в России винили одного Бисмарка.
Несколько лет спустя Николай сочинил еще одно сатирическое письмо, «от имени» Бисмарка и за подписью этого «князя тьмы». И здесь немцы представлены грубыми пиволюбами. Такие настроения — непростое наследие Александра III, в политике которого рациональные мотивы усиливались личной антипатией к Вильгельму II.
Ярче всего личность Николая проявляется по завершении письменных упражнений. Тетрадь с записями в классе и домашними заданиями увенчана словами: «Конец. Ура!».
После изучения общеобразовательных предметов Николай на семнадцатом году прошел специальный курс навигации и военного дела (военные законы, стратегия и тактика ведения боевых действий, военно-уголовное право), после чего два года стажировался в армии. В этой области он чувствовал себя гораздо легче и испытывал к ней неподдельный интерес, тогда как страницы его дневника пестрят жалобами на преподавателей других предметов («Леер опять меня страшно вымучил…»), да и преподаватели отзывались о нем подобным же образом.
В тетради Николая дается определение стратегии, постановки задач (подготовка средств ведения войны и их расходование), тактики и стратегии в ходе боевых действий в конкретных и общих условиях театра военных действий.
Заключительная страница написанного 12-летним Николаем в 1880 г. цикла рассказов «Два немца», за словом «Конец» следует «Ура!»
«Факторы, подлежащие учету при ведении боевых действий: опорные пункты, исходный пункт операций, коммуникации и пути подвоза, необходимость организации надежного обеспечения коммуникаций. (Наполеон в 1805 году оставил 3/4 своей 200-тысячной армии в арьергарде, в 1806 году 3/4 его 300-тысячной армии оставались в тылу).
Благоприятные географические и политические условия (Ганнибал в начале Второй пунической войны не оставил ни одного воина в арьергарде, рассчитывая на галлов — союзников).
Создание надежной базы: Александр Македонский до начала похода в Малую Азию занял все западное побережье, на что у него ушло три года; Густав Адольф потратил в Померании четырнадцать месяцев. Отсюда видно, какое значение в большой стратегии придается обеспечению операционной базы и коммуникаций, даже если оно связано с потерей времени и людской силы.
Сбор войск к полю боя происходит на пространстве, называемом операционным театром; их совокупность образует театр военных действий».
В первой мировой войне, приняв на себя летом 1915 года, по истечении первого года войны, верховное главнокомандование русской армией и флотом, Николай получил возможность применить на практике свои теоретические познания. Под его руководством положение решающим образом улучшилось; за короткий срок русские сумели добиться новых успехов на галицийском фронте.
При несомненном интересе к военной науке Николай особенно преуспевал в практической подготовке.
Он был доволен, что больше не нужно протирать штаны за партой, и в конце своего обучения написал:
«Учение мое пришло к концу — окончательно и навсегда!».
В августе 1887 года, девятнадцати лет от роду, Николай начал проходить практику в войсках. Он переселился из Аничкова дворца, где жила семья с тех пор, как Александр III вступил на престол (Зимний дворец служил преимущественно для проведения официальных церемоний), в казарму учебного батальона близ Красного Села и зажил жизнью офицера.
По настоянию отца Николай не просто изучал на практике военное дело, но должен был близко ознакомиться с различными родами войск и их задачами. Первый год Николай прослужил в унтер-офицерской должности, затем два года командовал 1-м и 2-м взводами 1-й батареи гвардейской конной артиллерии, после чего возглавил эскадрон лейб-гвардейского гусарского Его Императорского Величества полка. Наконец, он в чине полковника стал командиром роты гвардейского Преображенского полка — это элита русской армии. В форме этого полка Николай затем появлялся в особых случаях, например, во время своей коронации и на важнейших государственных праздниках. На бумаге он получил чин на год раньше, в шестнадцать лет: австрийский император Франц-Иосиф в 1885 году присвоил ему звание полковника, шефа 5-го австрийского уланского полка. Всю жизнь Николай оставался в чине полковника, присвоенном ему отцом[5].
Николай очень любил атмосферу военного порядка и товарищества. Рано укоренившийся в нем российский патриотизм сделался еще глубже в результате службы в русской армии — опоре империи. Армия была гордостью России и отличалась глубочайшей преданностью стране и ее правителю.
Русская армия выглядела весьма внушительно и потому служила символом необъятной, могучей и богатой царской империи. Гвардия представляла собой армию внутри армии. Патриотизм и верность Отечеству в ней были непоколебимы.
О том, с каким восторгом служили в гвардии, можно судить по воспоминаниям офицера Павловского полка[6], затем генерала и начальника дворцовой полиции Александра Спиридовича:
«Еще во время учебы в училище мне представился случай видеть царя Александра III. Это было зимой 1891 года во время парада перед Зимним дворцом. Мы начали экзерциции с раннего утра, чтобы подготовиться к параду, сохранить ноги в тепле, начистить сапоги и надраить пуговицы и кокарды.
Мы выстроились на Дворцовой площади. Наше училище расположилось на правом фланге построения, лицом к правому крылу дворца. Музыканты возвестили прибытие самодержца. Видно, как приближается блестящая кавалькада. Впереди импозантная фигура императора. Бросается в глаза его великолепный мундир. Вот оно, могущество России! В нем воплощается великая, могучая Русь!
Вот царь уже в нескольких шагах от нас. Он смотрит прямо на нас своими светлыми, ясными очами, его улыбка — ни с чем не сравнимая милость для нас. Мы ошеломлены и счастливы. Слышны его слова: «Здравствуйте, павловцы!».
Мы отвечаем на приветствие восторженным «Ура!», идущим из самой глубины груди. Звучит гимн «Боже, царя храни», и мы вопим во всю глотку, заходясь до экстаза. Наши крики «ура» подхватывают другие полки, и волна приветственного шторма прокатывается по всей площади.
Со всех сторон доносятся звуки гимна, наполненные силой и вдохновением… Неописуемый порыв охватывает всех, в эти мгновения мы готовы на что угодно; государь может потребовать от нас любого безумства — и если он прикажет нам прыгнуть в Неву, мы повинуемся без колебаний, не задумываясь ни на мгновение…».
В другой сцене ощущается такое же настроение: «Это было на плацу в Красном Селе. Государь прибыл во время экзерциций нашего батальона. Вскоре он подъехал к нам, гордо сидя в седле, в каскетке, с Георгиевским крестом на груди. Батальон выстроился шеренгами, застыв как мертвый.
После приветствия он наблюдал за нашими упражнениями. Затем поблагодарил батальон и обратился к нашей роте с вопросом: «А где командир?».
Командир роты мгновенно возник перед государем и застыл, как статуя. Государь отдал ему честь, поинтересовался, где живут его родители, в какой полк он намерен поступить, и пожелал успехов в службе.