Теперь Мирбах является с просьбой. Он хочет встретиться с бывшим царем. О главном он умалчивает: кайзер Вильгельм хочет, чтобы мирный договор был дополнительно подписан еще и бывшим царем, что даст возможность сильно дискредитировать молодой советский режим в Германии. Вильгельм считает, что правительство Ленина в условиях интервенции армий союзников и русских белых армий, состоящих из верных царю солдат и казаков, долго не протянет. «Им скоро конец», — роняет он в ставке. Кроме того, в Германии боятся, что «бацилла революции», которой заразилась Россия, перекинется и на немцев.
Вильгельм имеет в виду восстановление монархии во главе с бывшим царем. Если у Николая это не получится, кайзер поставит на нем крест.
Свердлов явно пошел навстречу желанию Мирбаха и сказал, что распорядится доставить Николая в Москву.
После прибытия агента Свердлова в Тобольск Николай, которому Яковлев ничего не говорит о цели предстоящего переезда, догадывается, в чем дело. Жильяру он говорит: «Если дойдет до подписания мира, я скорее дам руку на отсечение, чем подпишу такую постыдную бумагу!».
В доме в Тобольске, где живет царская семья, царит беспокойство. Боятся, что Николая увозят на казнь.
Дети в отчаянии, они делятся этими опасениями. Александра оказывается в безвыходном положении: с одной стороны, она не хочет отпускать Николая одного, с другой — Алексей болен и не может ехать. Наконец, она решается сопровождать мужа вместе с дочерью Марией, тогда как старшие дочери и немногие слуги, а также Жильяр и врач останутся при Алексее. Второй врач, доктор Боткин, которого Николай уговаривает вернуться к своей семье, отказывается: «Я до конца жизни останусь при вас». «Но подумайте о своих детях!» — возражает Николай. «Мое место при вас, пока я жив», — настаивает Боткин.
Когда рано утром «поезд» из кошевок под усиленной охраной приходит в движение, Боткин еще раз оборачивается на освещенные окна домов, где стоят его дочь Татьяна и ее брат, чтобы бросить последний взгляд на уезжающего отца. Они последовали за ним в Тобольск, но оказались под домашним арестом и не могут сопровождать его. Старик протягивает руку и крестится в ту сторону.
У всех чувство, что больше они не увидятся. Николай тоже ощущает, что его конец близок, хотя его везут вроде бы в Москву. Детям он говорит, что надеется, что они больше не будут страдать. И добавляет, что уже простил своим убийцам. Когда розвальни скрываются во тьме, Жильяр возвращается в дом. Александра просила его сразу после их отъезда присмотреть за Алексеем. Войдя в комнату мальчика, Жильяр видит, как тот лежит в кровати, отвернувшись к стене: еще никогда на памяти воспитателя ребенок так горько не плакал.
После отъезда Николая Совет сводит счеты с теми, кто во время пребывания семьи бывшего царя в этом маленьком городке выказывал ей сочувствие. Так, епископа Тобольского, который, несмотря на запрет районного Совета, продолжал служить молебны за их здравие, живьем привязали к колесу парохода.
Николай не попал в Москву. В Омске путь оказался перекрытым, и его поезд последовал в противоположном направлении, в Екатеринбург. Свердлов распорядился после прибытия поезда в Екатеринбург поставить его под охрану Красной гвардии. Николая, Александру и их дочь Марию помещают в конфискованный Советом дом Ипатьева, который с этого момента называется «домом особого назначения». С самого начала именно в этом доме под контролем дружественного Москве екатеринбургского Совета намечается убийство царской семьи.
На просьбу Мирбаха Свердлов лишь беспомощно пожимает плечами. «В это бурное время, — вздыхает секретарь ЦК, — я, по существу, не властен над тем, что происходит в Сибири…».
С того момента, как бывший царь не нужен более для поставленной кайзером Вильгельмом цели, немцы утрачивают всякий интерес к его дальнейшей судьбе. Когда в конце июня, за две недели до убийства царской семьи, русские монархисты осаждают немецкого посла, чтобы он принял меры к спасению семьи, имеющей все-таки немецкое происхождение, Мирбах холодно отрезает:
«Царь находится в Екатеринбурге. Сейчас он в руках своего народа, — и, умывая руки (по выражению просителя), посол роняет, — горе побежденным! Если бы нас победили, мы были бы не в лучшем положении…». Неделю спустя Мирбаха убивают умеренные эсеры[155]. А еще менее чем через полгода кайзеру Вильгельму тоже приходится отречься от престола.
Итак, в апреле 1918 года в Москве принято решение о судьбе царской семьи. Однако до уничтожения Романовых Ленин производит несколько шахматных ходов, чтобы испытать реакцию общественности внутри и вне страны.
Ленин и Свердлов единодушны в отношении того, как поступить с семьей бывшего царя и еще находящимися в России представителями дома Романовых. Поэтому Советы требуют отдать бывшего царя и его жену под «народный суд», который приговорит обоих к смертной казни. Троцкий хотел бы использовать этот процесс в пропагандистских целях и транслировать его по радио на всю страну. Но из этого ничего не выходит[156].
Собранные при Керенском сведения о правлении Николая П кладутся в основу обвинения, как и показания на допросах бывших царских министров, которые все еще содержатся в Петропавловской крепости.
Время не терпит; бывшего царя следует как можно скорее доставить в недоступное для немцев место, тем более что военное положение ленинского правительства отчаянное: так называемая белая армия из патриотов-добровольцев, собравшихся на Дону под руководством генерала Алексеева и оказывающих сопротивление ленинской Красной Армии, уже захватили обширные территории на юге и северо-востоке страны[157]. Нельзя допустить, чтобы хоть один член царской семьи достался этим белым в качестве живого символа. Однако решение об убийстве принимается не только по этой причине: оно состоялось еще 12 апреля[158].
Екатеринбург был опорой Советов. Вряд ли какой-то другой регион был так широко охвачен большевистской пропагандой, как этот промышленный центр с многочисленным рабочим классом. Екатеринбургский районный Совет, послушный Свердлову, пользуется грозным орудием — ЧК. ЧК означает «Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией», и служащие в ней — отъявленные головорезы — занимаются очисткой страны от «враждебных революции элементов».
Председателем Уральского областного Совета был друг детства Свердлова Шая Исаакович Голощекин; Янкель Исидорович Вейсбарт (псевдоним Белобородов) был председателем Исполнительного комитета, а член исполкома Янкель, он же Яков Хаимович, Юровский — начальником местной ЧК[159]. Им всем Свердлов мог доверять. Как явствует из опубликованного позднее белыми обмена телеграммами между Екатеринбургом и Москвой, перечисленные лица действовали в строгом соответствии с указаниями Свердлова, согласованными с Лениным. Не случайно и то, что родственники Николая были убиты в Перми и Алапаевске, также подчинявшихся Уральскому Совету.
Свердлов не был лишен коварства, что видно из его обманных маневров: он водил немецкого посла Мирбаха за нос, утверждая, что бывшего царя скоро доставят в Москву, в то время как его везли в Екатеринбург. Замышляя убийство царской семьи, Свердлов сначала распорядился арестовать брата бывшего царя, Михаила. Его доставили в Сибирь и убили в Перми (вместе с тремя слугами, добровольно выехавшими с ним)[160]. В Москве Свердлов распускал слухи об убийстве царя; тем самым генеральный секретарь ЦК[161] проверял реакцию в стране и за рубежом и в то же время отвлекал внимание от жертв грядущей расправы — Николая и его семьи. Однако никакой реакции не последовало.
Других членов дома Романовых также вывезли в Сибирь. Среди них была проживавшая в Москве сестра бывшей царицы Елизавета Федоровна — после убийства своего мужа, великого князя Сергея Александровича, она постриглась в монахини и занималась благотворительностью. Ей предлагали бежать за границу, но она отказалась. Среди пытавшихся спасти ее был кайзер Вильгельм, который в молодости, в Германии, был ее горячим поклонником и до самого конца не мог простить, что она отвергла его, германского императора, и вышла замуж за русского. Теперь ее вместе с двоюродными братьями Николая, великими князьями Иваном Константиновичем, Сергеем Михайловичем, Константином Константиновичем, великим князем Владимиром Павловичем Палеем[162], одним слугой и одной монахиней отправили в Алапаевск близ Екатеринбурга, а после месяца заключения ночью вывезли на лесную поляну. Только Сергея Михайловича убили выстрелом в голову, когда он пытался броситься на убийц, а остальные подверглись мученической казни: их оглушили прикладами, сбросили в открытый шурф и забросали гранатами, но никто не умер сразу.
Один из крестьян наблюдал эту казнь издали и затем рассказал все белогвардейцам. До конца своих дней он читал молитвы над этой ямой. Потом он показал белым место казни. Голова Ивана Константиновича была повязана носовым платком Елизаветы Федоровны, которая до последнего дыхания пыталась помогать другим.
В Петрограде, в Петропавловской крепости, были расстреляны другие родственники Николая — великие князья Павел Александрович, Дмитрий Константинович, Николай Михайлович и Георгий Михайлович. Сестры бывшего царя, Ксения и Ольга, вместе с матерью находились в Украине, где Свердлов не мог их достать; затем они уехали за границу. До самой своей смерти Мария Федоровна не верила, что Николай убит, и все ждала, что он даст о себе знать.
Теперь доставлены в Екатеринбург остальные члены семьи — Ольга, Татьяна и Алексей — с частью сопровождающих. Путь лежит мимо Покровского, где жил Распутин до того, как попал в Петербург. Получилось так, что конвойные остановились сменить лошадей поблизости от его дома. Возможно, Александра, проезжая это место, вспомнила одно из мрачных пророчеств Распутина. На его предупреждение летом 1914 года, что война ввергнет Россию в беду, Николай на глазах у курьера порвал телеграмму. Или корявые строки, написанные Распутиным Александре в 1916 году, незадолго до его убийства: «Если со мной что случится или ты меня оставишь, не пройдет и полгода, как ты потеряешь корону, а твой сын умрет…». А если осуществится и это пророчество Распутина, как уже много раз сбывалось все, что он предвещал?