«Они решили вести себя наподобие хищных зверей», — заметила королева Румынии… Примерно то же сказал советский дипломат доктору Боткину-младшему, находившемуся в Соединенных Штатах: «Романовы поступили с Анастасией более жестоко, чем большевики…»
Сохранилась также фотография, где сняты вместе Мария и Ольга в 1957 году. Но они ли это? Есть еще одно свидетельское показание, данное в 1983 году: монахиня Паскалина Ленерт, служанка Пия XII, утверждает, что папа действительно видел двух княжон Ольгу и Марию («Это были они!») в Ватикане, но она не может указать точную дату встречи… очевидно, между 1939 и 1957 годами.
Все эти свидетельства не дают однозначного ответа на вопрос: какой была настоящая смерть Николая II и что означает молчание по этому поводу?
«Непризнаваемая гипотеза» предполагает иную смерть Николая II. Возвратимся к середине июля 1918 года. По версии, которую излагает принц Анжуйский — Алексис де Дураццо, опираясь на свидетельство своей бабушки, события развивались следующим образом:
«23 июня 1918 года (т. е. 6 июля) Юровский вывез императора из дома Ипатьева для переговоров… Он встретился с двумя лицами, прибывшими из Москвы… и они предложили ему выехать за границу, если он согласится на определенные условия. Император ради спасения своих близких согласился… 9 июля его вернули обратно… 12 июля Юровский сообщил императорской семье, что им следует приготовиться к длительной поездке, которая будет совершена в глубокой тайне. Для этого он попросил императора изменить внешний вид… 15 июля он сообщил императору, что его увезут первым вместе с Алексеем, отдельно от остальной семьи. Моя бабушка Мария категорически утверждала, что их увезли ночью 15 июля… Куда отвезли, моя бабушка не знала…»
Это показание подтверждают обнаруженные в доме Ипатьева остриженные волосы (с головы и бороды). У девушки, которую осматривал доктор Уткин, были короткие волосы — еще одно подтверждение. Правда, все четыре дочери царя уже были обриты однажды, за год до этого, как свидетельствует фотография.
Что произошло после этого? Только в показаниях Терентия Чемодурова (см. «Гибель царской семьи»), слуги, избежавшего убийства, дается подробный рассказ о последующих событиях. Рассказ появился за подписью корреспондента «Нью-Йорк таймс» К. Аккермана в «Вестнике Маньчжурии» № 31.
Свидетельство Парфена Алексеевича Домнина, на самом деле Чемодурова Терентия Ивановича:
«Начиная с первых дней июля над городом появились аэропланы и летали довольно низко, бросая иногда бомбы, в большинстве не приносившие вреда. В то же время появились и слухи, что чехословаки приготовляются занять город. В один из таких вечеров Николай вернулся со своей обычной прогулки по саду в необычном возбуждении; помолившись перед иконой Николая Чудотворца, он бросился на кровать не раздеваясь; никогда раньше он так не делал.
— Позвольте мне вас раздеть, — сказал я.
— Не беспокойтесь, старина, — ответил Николай, — у меня тяжело на сердце, и я чувствую, что уж недолго проживу. Может быть, сегодня… — и бывший царь не кончил фразы.
— Бог с вами, что вы говорите, — возразил я. И он рассказал мне, что во время прогулки в саду он получил известия о заседании специального комитета совдепа казачьих и красноармейских депутатов Урала, которое должно решить его судьбу, ввиду слухов, что он собирается бежать с чехословаками, в свою очередь обязавшимися будто бы вырвать его из рук Советов.
— Я не знаю, что может случиться, — сказал Николай в заключение.
Царь содержался под строжайшим надзором: ему не позволяли ни покупать газет, ни даже выходить сверх краткого времени для прогулок… Царевич все это время болел. Раз он вбежал в комнату отца в слезах и, совершенно вне себя, бросился на руки отцу и, сквозь рыдания, едва выговорил:
— Милый папа, они хотят тебя застрелить.
— Воля Божия во всем, — ответил царь. — Но, милый мальчик, будь спокоен, будь спокоен. Где мама?
— Мама плачет…
— Алексей, — сказал царь, — я прошу тебя об одном: пойди и успокой маму.
Царевич вышел, а Николай встал на колени перед иконой и долго молился…
Поздним вечером 15 июля в комнату царя вошел комиссар охраны и объявил:
— Гражданин Николай Александрович Романов, вы должны отправиться со мной в заседание Совета…
— Скажите откровенно, — возразил Николай, — что вы желаете увести меня для расстрела.
— Нет, не опасайтесь, — ответил комиссар, улыбаясь. — Вас требуют на заседание.
Николай поднялся с кровати, надел свою серую солдатскую рубаху, сапоги, опоясался и вышел с комиссаром… Николай Александрович не возвращался долго, почти два с половиной часа. Он был очень бледен, и подбородок его дрожал.
— Дай мне, старина, воды, — сказал он мне.
Я принес, и он залпом выпил большой стакан.
— Что случилось? — спросил я.
— Они мне объявили, что через три часа я буду расстрелян, — ответил мне царь».
Чемодуров рассказывает далее:
«На заседании в присутствии Николая II были прочитаны все детали контрреволюционного заговора тайной организации «Защиты родины и свободы». Там указывалось, что организация стремилась подавить «рабоче-крестьянскую революцию, подстрекая массы против советской власти, обвиняя Советы во всех злодействах и несчастьях, постигших страну». Организация намерена была объединить все несоветские фракции и социалистов наравне с монархистами… И что во главе заговора стоял личный друг царя — генерал Догерт. В организацию входили и представители рабочих кругов, как то князь Кропоткин, ген. шт. полковник Сукарт, инженер Ильинский и др. Были также причины думать, что Савинков был в непосредственных сношениях с этой организацией и что именно Савинков предполагался во главе нового правительства как военный диктатор…
За самые же последние дни был обнаружен и еще новый заговор, которым, при содействии генерала Дутова, предполагалось вырвать Николая II из советских рук…
Ввиду такого положения вещей и решения эвакуировать Екатеринбург совещание решило предать царя Николая Александровича смертной казни без дальнейшего промедления.
— Гражданин Николай Романов, — объявил председатель Совета, — объявляю вам, что вы располагаете тремя часами на устройство своих дел. Стража, я предупреждаю вас: иметь строжайшее наблюдение за Николаем Романовым и не спускать с него глаз.
Вскоре после возвращения Николая II с заседания к нему вошла Александра Федоровна с царевичем; оба плакали. Царица упала в обморок, и был призван доктор. Когда она оправилась, она упала на колени перед солдатами и молила о пощаде. Но солдаты отозвались, что это не в их власти.
— Ради Христа, Алиса, успокойся, — сказал Николай II несколько раз тихим голосом.
Он перекрестил жену и сына, подозвал меня и сказал, поцеловав:
— Старина, не покидай Александры Федоровны и Алексея; ты знаешь, у меня никого больше нет и не останется никого помочь им, когда меня уведут.
Впоследствии выяснилось, что, кроме жены и сына, никого не допустили попрощаться с Николаем П, его жена и сын оставались вместе, пока не прибыл председатель Совета с пятью другими солдатами и еще двумя рабочими, членами Совета.
— Оденьте пальто, — сказал председатель царю.
Николай II не потерял самообладания и стал одеваться. Он еще раз поцеловал и перекрестил жену, сына и слугу и, оборотись к прибывшим, сказал:
— Теперь я в вашем распоряжении.
Царица и царевич забились в истерике, и, когда я бросился помочь им, председатель сказал мне:
— Это вы можете сделать потом, теперь же не должно быть никакого промедления.
— Позвольте мне идти за моим господином, — попросил я.
— Никто не должен сопровождать его, — ответил председатель.
Царя взяли и увели, никому не известно куда, и той же ночью он был расстрелян 20 красноармейцами.
Еще до рассвета, той же ночью 15 июля, председатель Совета пришел опять. С ним было несколько красноармейцев, доктор и комиссар охраны. Они вошли в ту же комнату, где содержался царь, и доктор оказал помощь потерявшим чувство Александре Федоровне и царевичу. После того председатель спросил доктора:
— Можно ли взять их немедленно?
— Да, — ответил тот.
— Граждане Александра Федоровна Романова и Алексей Романов, — объявил председатель, — вы будете увезены отсюда; вам разрешается взять только самое необходимое, не свыше 30 или 40 фунтов…
— И вы, старик, — сказал он мне, — уходите прочь отсюда. Теперь никого не останется, кому бы вы могли служить…
Царицу и ее сына взяли в автомобиль и куда увезли — неизвестно».
Странным в данном свидетельстве является то, что его автора Парфена Алексеевича Домнина не существует. Домнин — это якобы псевдоним Чемодурова, который американский журналист дал ему для безопасности. По крайней мере такова гипотеза Саммерса и Менгольда. Во всяком случае, этот рассказ от марта 1919 года хорошо «вписывается» в головоломную мозаику. Оба журналиста к тому же привели другие свидетельства, подтверждающие этот рассказ. Правда, старый слуга царя — если действительно это был он — в принципе был болен и в течение нескольких недель находился на излечении в тюремной больнице. Поэтому он не мог быть на месте происшествия, если только он не вышел на прогулку, а потом снова вернулся в госпиталь, избежав таким образом судьбы других слуг царя. Позже он дал показания следователю Сергееву и подтвердил, что волосы, найденные в доме Ипатьева, принадлежали четырем княжнам… Он также опознал бороду бывшего царя, срезанную наполовину, словно вся семья хотела изменить свою внешность. Но ли следователь Сергеев, ни следователь Соколов не приняли во внимание его свидетельство. Потому ли, что полагали, что он не мог присутствовать в момент преступления? И все же оно подтверждается сообщением в «Правде», в котором говорится, что царь был расстрелян «за городом» десятью красногвардейцами, что совпадает с показанием Быкова.