В 1923 г., как бы в противовес «Письмам», выходит «Переписка» Покровского.
Невольно наводит на размышления сам тон предисловий, как Покровского, так и «Слова». Какой вывод Покровский навязывает читателям: последние царь и царица были люди психически ненормальные, их царствование — сплошной ужас для России, Распутин вершил всеми делами. «Что в это время, — пишет Покровский, — Россией управлял «Он», «Наш Друг», «Григорий» переписка ставит вне всякого сомнения».
А какой вывод делает «Слово»? Да тот же самый: «Царствование Императора Николая II представляет одну из самых мрачных страниц русской истории. Он легко поддавался разнородным влияниям, среди которых не в силах был разбираться, а это, в свою очередь, давало обильную пишу для интриг, которые точно так же приняли уродливые формы и завершились тем, что во время великой войны решающее влияние на государственные дела принадлежало, как то видно из писем Императрицы Александры, Григорию Распутину, убитому затем членом царствующего дома»[565].
Вот она, главная цель издаваемых документов еще раз очернить и оклеветать замученную царскую семью, еще раз морально оправдать злодеяние, еще больше разжечь поблёкшие после екатеринбургского убийства антицарские мифы! Когда читаешь эти комментарии, невольно ловишь себя на мысли, что их писал один и тот же человек, настолько они похожи. Вся разница в стиле: один вариант написан для заграницы, другой для внутри-русского пользования в условиях большевистской диктатуры.
Поэтому, что насочиняли в «письмах» и «переписках» покровские и Набоковы, можно только гадать. Ясно одно: переписка царя и царицы, полностью или частично, фальсифицирована.
Точно также можно говорить и о фальсификации некоторых документов письменного наследия Г. Е. Распутина. Почти все исследователи, за редким исключением, не проводят критического анализа распутинских документов, составляющих большую часть фонда 612 (Распутин Г. Е.) Государственного архива Российской Федерации. Опять-таки в силу рамок нашего труда, коснёмся лишь телеграмм, которые приписывают Г. Е. Распутину.
Начнём с того, что почти все телеграммы Распутина, хранящиеся в ГА РФ, посланы из села Покровского. Почти все бланки телеграмм не имеют года отправления. Но самое главное, к этим бланкам приклеены белые кусочки бумаги, на которых написаны какие-то каракули, похожие на известные образцы почерка, которые принято считать почерком Распутина. Содержание этих каракулей полностью разобрать очень трудно, почти невозможно, можно понять отдельные слова. Слова эти типичны для «записок» и «писем» Распутина: «ми-лай, дарагой, прими» и т. д. Полная расшифровка этих каракулей требует большого количества времени.
А теперь представим себе следующую картину. Распутин приходит на телеграф и передаёт «барышне» листочек с каракулями. Вообще порядок подачи телеграмм в царское время бы таким же, как и сейчас. Человек приносит текст телеграммы, работник телеграфа считает слова, вычеркивает лишние, если они есть, и называет сумму оплаты за телеграмму.
Для того чтобы посчитать слова и определить сумму оплаты, «барышня» должна была их прочитать. А как она могла прочитать нечитаемые каракули, которые сливаются друг с другом, обрываются, не имеют окончаний? В таком случае «барышня» должна была вернуть текст Распутину и попросить, чтобы ему текст написал кто-нибудь другой. Но была ещё одна возможность: Распутин мог сам продиктовать текст телеграммы, а барышня его записать. В любом случае каракули совершенно исключались.
Между тем, в ГА РФ имеются тексты телеграмм Распутина и его близких, написанных на телеграфных бланках ясным чистым почерком, скорее всего принимающими телеграмму. Эти телеграммы вполне хорошо читаются. Почему же в одном случае Распутин находил возможность составлять удобочитаемые тексты, а в подавляющем числе случаев — нет?
Но самое любопытное то, что имеется несколько примеров эпистолярного наследия Распутина, которые написаны его рукой ясным и вполне читаемым почерком. Значит, Распутин умел сносно писать. Почему же он этого не делал в случаях с телеграммами?
Ответ может быть один: это не телеграммы Распутина, а их подделки, созданные с целью создания его ложного образа.
Подтверждением этому служат другие так называемые «телеграммы» Распутина и его «дневник», хранящиеся в ГА РФ. Вот пример подобных «телеграмм».
Текст первой «телеграммы» написан неизвестным от руки. Речь в ней идёт якобы о назначениях И. Г. Щегловитого и С. П. Белецкого. «Телеграмма (копая) Распутана за подпасью «Новых» в ставку Александре Федоровне о назначенаа Ивана а Степана. «Пока Дума думает, да гадает, у Бога всё сделано: стартам будет Иван, а младшим Степан. Так а действуй. Новых». Дальше идёт следующая приписка той же рукой: «Кажется, последняя телеграмма приводилась в [неразбор.] П. Н. Милюковым»[566].
Во-первых, Распутин очень редко подписывался фамилией, в основном он писал в конце письма своё имя. Тем более, когда речь шла о письмах Государю или Государыне. Но если уж он подписывался и фамилией, то писал Новый, но не Новых. Вот пример подлинной телеграммы Распутина великой княжне Анастасии Николаевне из Киева: «Надеюсь на силы Высшей Власти Милости Божией, молитесь и беседуйте со Господом, гордых Бог не любит, простота победит, кто у власти, должен быть смирен подобно Ангелу. […] Григорий Новый»[567].
Во-вторых, назвать это копией телеграммы невозможно. В лучшем случае это описание кем-то когда-то увиденной телеграммы, а в худшем — выдумка.
В-третьих, вышеназванная телеграмма была известна уже в дореволюционное время. Вот что писал о ней один из убийц Распутина В. М. Пуришкевич: «В городе передаются опять самые фантастические слухи о переменах на высших правительственных постах. Сегодня заезжал в Думу, где по рукам уже ходит телеграмма, посланная, как говорят, Распутиным Императрице Александре Фёдоровне, пребывающей в ставке; апокриф ли эта телеграмма или действительно существует такая, но из уст в уста передается ее текст: «Пока Дума думает да гадает, у Бога все готово: первым будет Иван, вторым назначим Степана». Объясняют это так: Щегловитов намечается Распутиным на пост премьера и Белецкий министром внутренних дел»[568].
Текст второй «телеграммы» написан той же рукой, что и текст первой. Это тоже «копии телеграмм», «ходивших по рукам в ноябре 1916 года: 1. Телеграмма Вырубовой из Ставки после 5.10.16 Григорию Распутину: «Всех видела. Хорошо. Маленькому лучше. Об узнике пишу.1) Анатолия просила. Раев отказал. Суслика сделали.2) Благослови, Анна. 1) О бывшем министре Сухомлинове, 2) Анатолий — архимандрит одного из Самарских монастырей»[569].
Что касается «дневника» Распутина, который был недавно издан под видом подлинного, то в самой описи ГА РФ слово «дневник» взято в кавычки и указано, что он фальшивый.
О фальсификации распутинских писем писала доктор филологии Т. Л. Миронова: «В описях эти письма значатся как подлинные, принадлежащие руке Григория Ефимовича. Однако при первом же внимательном чтении два важнейших обстоятельства заставляют сразу же усомниться в их подлинности. Во-первых, автор писем, хотя и стилизует свой почерк под неумелые каракули малограмотного крестьянина, в этой стилизации под «мужичка» весьма умело выписаны каллиграфические ж, х, ъ. Такому их начертанию без гимназических уроков чистописания не выучиться.
Но порой автор подделки нечаянно сбивается на свой обычный почерк, и тогда мы видим в письмах уверенную руку интеллигента, привычного к письменной работе. […] Если сопоставить эти письма с документами, доподлинно принадлежащими руке Григория Ефимовича, то даже беглый обзор особенностей почерка самого Распутина показывает его абсолютное несходство с фальшивками. Подлинный почерк Распутина хотя и неровный, с ученическим нажимом, буквы пишутся не слитно, но начертания в нем весьма уверенные, вариантов написания одной и той же буквы практически не встречается.
Второе обстоятельство, позволяющее нам утверждать, что письма написаны не рукою Григория Распутина, — это исправления букв по всему тексту, с тем, чтобы ухудшить почерк и сделать письма «малограмотными». Фальсификатор перерисовывает буквы в словах усяко, наковырялъ, ведь. В грамотно написанные слова он вставляет ошибки: ходить — хадитъ, ругаться — ругатца, отправимся — отправимсё. В старании изобразить нечто очень «народное» автор подложных писем даже придумывает несуществующее слово — естимъ.
О подлоге говорит и неумелая имитация народного языка в письмах. Вот эти маловразумительные «цидулки», старательно напичканные просторечными оборотами. Григорий Ефимович Распутин говорил на западно-сибирском диалекте, и среди характерных черт его произношения не было ни форм усяко, что значит всяко, ни ярко якающего мяне, это скорее белорусские языковые черты. Местоимение онъ Григорий Ефимович произносил как [он], а не так, как пишется в письмах и свойственно только западновеликорусским и белорусским говорам — енъ. Причем это самое енъ употребляется как присказка, имитирующая просторечие «мужичка»[570].
Особый интерес представляют собой документы, которые почему-то считаются справками наружного наблюдения за «Тёмным», то есть за Распутиным. На самом деле, если мы сравним эти справки со справками наружного наблюдения за другими лицами, то сразу же убедимся в их различиях. Так, документы наружного наблюдения за Гучковым («Санитарным»), или за Бонч-Бруевичем («Фарисеем»), или за Голощё-киным («Рыжим») имеют точные названия оперативного документа. Например: «Наблюдение за «Рыжим». Установка: Голощёкин Шая Ицков. 31 года»