Японский офицер отдал отрывистую команду. Его солдаты ловко преодолели полосу проволочных заграждений и бросились к траншее.
– По неприятелю залпом, огонь! Сигнал пулеметчикам! – выкрикнул Покровский.
Траншея взорвалась хлесткими винтовочными выстрелами. Тут же с флангов ударили пулеметы «максим». Японцы, не ожидавшие подобного «приема» и оставшиеся в живых после первого залпа русских пехотинцев, кинулись назад. В панике они уже не смогли быстро перевалить через колючую проволоку. Второй залп застиг их на полосе заграждений. Пулеметы достали тех, кто успел проскользнуть под колючкой.
На открытом пространстве остался стоять только японский офицер, лишившийся своих подчиненных. Солдаты лежали рядом, стонали раненые, над позицией русской роты стоял дым, а его не задела ни единая пуля.
Штабс-капитан Лыкарин выскочил из окопа и крикнул:
– Я возьму его!
Зорин отдал приказ двум бойцам помогать офицеру.
Японец видел русского офицера. Он выхватил пистолет, дважды выстрелил, но промахнулся. А вот штабс-капитан попал именно туда, куда и целил. Его пуля перебила японцу голень. Тот завопил и рухнул на землю. Подбежавшие солдаты быстро обезоружили японского офицера, втащили в траншею и перетянули ему раненую ногу.
Покровский осмотрел поле боя. Почти весь вражеский отряд был уничтожен. Несколько раненых пытались проползти под проволокой.
– Поручик, пошлите на поле два отделения, – приказал полковник командиру роты. – Осмотреть трупы. Забрать документы, оружие. Раненых передать медикам крепостного лазарета. Офицера в штаб генерала Кондратенко. Ему там окажут необходимую помощь.
Слева и справа доносилась неторопливая стрельба.
Штабс-капитан Лыкарин проговорил:
– Похоже, господин полковник, японцы прощупывали не только роту Зорина. Интересно, как идут дела у соседей.
– Если вовремя заметили противника, то уничтожили его, если пропустили в траншеи, то там теперь резня.
– Не должны пропустить. Стреляли же и винтовки, и пулеметы.
– Чем закончился бой в других местах, узнаем позже, а сейчас всем офицерам сбор и возвращение в крепость.
В 8 часов утра к Покровскому прибыл посыльный от Кондратенко, который передал просьбу генерала срочно прибыть к нему. Через полчаса полковник был на месте.
– Здравия желаю, господин генерал-майор!
– Здравствуйте, полковник! Спасибо вам за подарок.
– Вы имеете в виду японского офицера, захваченного ночью?
– Да.
– Кто он, могу узнать?
– Конечно. Капитан Тиро Сайто, командир отдельного разведывательного отряда японской бригады, высадившейся недавно восточнее Ляодуна.
– Значит, я был прав, японцы предприняли попытку разведки боем?
– Так точно. Наблюдение за нашими позициями ничего особенного им не дало, вот они и решили провести разведку боем. По трем направлениям. С запада, с севера, где атаку японцев отразили вы вместе со своими офицерами и ротой поручика Зорина, а также с востока.
– Извините, господин генерал, я бы сказал, что атаку японцев на северную позицию в первую очередь отразили солдаты поручика Зорина, а мы всего лишь помогали им.
– Не скромничайте, Алексей Евгеньевич. У меня на столе рапорт командира роты. Он в подробностях описал, как действовали вы со своими офицерами. Зорин отмечает вашу личную заслугу, указывает, что руководство ротой в бою осуществляли вы.
– Он преувеличивает. Кстати, хороший офицер этот поручик. И в подразделении у него порядок, и солдаты вели бой без нервов, как говорится. Просто со знанием дела выполняли свою работу. Чего, к сожалению, не скажешь о командире батальона.
– С ним мы еще будем разбираться.
– Если позволит генерал-лейтенант Стессель.
– Формально обороной руководит генерал-лейтенант Смирнов. Я предпочитаю обращаться к нему, хотя честно скажу вам не как человеку, входящему в ближайшее окружение императора, а как боевому офицеру, что и от Смирнова толку не больше, чем от Стесселя. Мне сообщили, что наш героический барон уже отправил в Петербург донесение о ночных боях, выигранных, естественно, благодаря его личному командованию.
– Бог с ним. Главное в том, что удалось отразить нападение японцев. Или на других направлениях все прошло не так удачно?
– Нет, все и везде прошло успешно. Японцы потеряли сто пятьдесят два человека. С нашей стороны двое раненых.
– Весьма неплохая статистика. Думаю, японцы в ближайшее время не станут тревожить крепость. Слишком дорого обходится им прямой интерес к Порт-Артуру. Но теперь и они знают главную слабость в обороне крепости.
– Вы имеете в виду близость позиций к городу?
– Так точно. Установив артиллерийские батареи или даже одиночные крупные орудия, японцы будут иметь возможность спокойно обстреливать и позиции войск, и даже корабли на внутреннем рейде.
Кондратенко вздохнул:
– Изменить ситуацию, Алексей Евгеньевич, мы, к сожалению, не в состоянии ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Придется подавлять батареи неприятеля огнем своей артиллерии.
– Я бы, Роман Исидорович, запросил у флотского командования мортиры береговой артиллерии. Они предназначены для ведения огня по неподвижным целям, а корабли на море таковыми не являются. Посему применение мортир против вражеского флота нецелесообразно. А вот для подавления батарей противника на суше они пригодились бы.
– Я уже думал об этом. Данный вопрос мы решим.
– Если опять-таки барон Стессель не настоит на своем особом мнении.
– Надеюсь, своим докладом государю императору вы, Алексей Евгеньевич, немного подпортите репутацию Стесселя. Как к человеку у меня к нему претензий нет и быть не может, но здесь, в Порт-Артуре, да и вообще на Дальнем Востоке, барону не место.
– Полностью согласен с вами, добавлю лишь, что здесь не место не только Стесселю. Я ничего не решаю, но обещаю, что в докладах государю укажу то, что есть, а не то, что желают представить некоторые военачальники.
Старший офицер по особым поручениям вернулся к себе и отправил подробное донесение на имя императора. В ответной телеграмме государь благодарил его, в том числе и за личную отвагу, и приказывал оставаться в Порт-Артуре до особого распоряжения.
Глава 10
Долгое нахождение в вагоне, даже специально оборудованном для перевозки важных персон, каковой и являлся гродненский губернатор Петр Аркадьевич Столыпин, утомляло. За окном проплывали заснеженные поля, реки, скованные льдом, леса с мохнатыми снежными шапками на кронах. Особенно красивы были ели и сосны. Белый снег на зеленых лапах – удивительный контраст. Февраль 1903 года.
Постояв у окна, Петр Аркадьевич присел на диван, выложил на стол семейную фотографию. На ней горячо любимая жена Ольга Борисовна и очаровательные дочери. К сорока годам их у Столыпина было пять, и сейчас незабвенная супруга снова ждала ребенка. Может, на этот раз у них родится сын? Петр Аркадьевич надеялся на рождение мальчика, но был бы рад и шестой дочери.
Столыпин спрятал фотографию, откинулся на мягкую спинку. Он вспомнил свое детство в усадьбе Средниково под Москвой и в имении Колноберже, обучение в гимназии в Вильно, а затем в Орле, куда был переведен Аркадий Дмитриевич, его отец. Переезд в Санкт-Петербург и обучение в университете.
Столыпин улыбнулся, вспомнив, как знаменитый русский ученый Менделеев, преподававший в университете, принимал у него экзамен по химии. Дмитрий Иванович спрашивал по всей строгости, старался не только получить ответы на отдельные вопросы, но и понять, насколько хорошо студент знает весь предмет. Столыпин один из немногих получил от Менделеева оценку «отлично».
Вспомнил Петр Аркадьевич и то, как, будучи студентом, в двадцать два года просил руки Ольги Борисовны Нейдгардт. За этим последовали благословение и свадьба.
Перед глазами гродненского губернатора как страницы книги пробежали годы его службы: чиновник департамента, помощник столоначальника с пожалованием чина коллежского секретаря. Через три года произведение в титулярные советники. Затем взлет – назначение предводителем дворянства в Ковенском уезде.
Жизнь там оказалась весьма спокойной в карьере. За время службы он приобрел богатый административный опыт, был произведен в статские советники. Это произошло два года назад.
Именно в Ковно у Столыпиных родились дочери Наталья, Елена, Ольга и Александра. Весной прошлого года Петр Аркадьевич вывез семью на отдых в немецкий городок Бад-Эльстер. Особенно радовалась этому старшая дочь Мария, заполнявшая дневник самыми восторженными словами.
Но долго пробыть в Бад-Эльстере Столыпину не удалось. Через десять дней он получил телеграмму от министра внутренних дел Вячеслава Константиновича фон Плеве с приказом срочно явиться в Санкт-Петербург. Будучи человеком дисциплинированным и исполнительным, Петр Аркадьевич попрощался с семьей и отбыл в столицу государства Российского.
Тогда он тоже ехал в специальном вагоне, только за окном пробегали не зимние, февральские пейзажи, а весенние, майские. Столыпин много думал, с чем связан вызов в Петербург, однако ответа не находил.
Причина стала ясна ему по приезде. Плеве рекомендовал императору назначить Столыпина на должность гродненского губернатора. Кандидатуру Петра Аркадьевича поддержал и влиятельный польский магнат граф Тышкевич, с мнением которого считался Николай Второй.
Столыпин прибыл в Гродно в июне 1902 года и сразу же с присущей ему энергией взялся за работу. В городе были открыты еврейское народное, ремесленное и женское приходское училища. Одновременно губернатор закрыл польский клуб, где верховодили люди, отличающиеся революционными, мятежными настроениями.
Не замедлил Петр Аркадьевичи с реформами в области сельского хозяйства. Они включали в себя расселение крестьян, ликвидацию необрабатываемых земель, внедрение удобрений, мелиорацию. Главным же делом Столыпин считал создание и развитие кооперации, объединение крестьян, их обучение основам ведения сельского хозяйства.