Естественно, нововведения губернатора подверглись критике со стороны крупных местных землевладельцев. Им нужна была физическая сила, способная к тяжелому труду, а не образование, которое, по их мнению, являлось привилегией обеспеченных классов. На эти заявления Столыпин отвечал резко. Он умел, когда надо, быть жестким и бесстрашным, не без труда, но сломил сопротивление.
Однако положение губернатора оставалось крайне сложным. Являясь проводником политики государя и правительства, он должен был отстаивать и местные интересы. Петру Аркадьевичу удалось это. Им были довольны в Петербурге, да и в Гродно он пользовался уважением местных жителей.
Семья осенью вернулась из Германии, но только неделю была вместе. Из Санкт-Петербурга вновь пришла телеграмма, в которой Петру Аркадьевичу предлагалось прибыть в столицу.
Сейчас Столыпин опять ехал в город на Неве. Вновь по приказу Плеве.
Министр принял Столыпина без промедления, хотя своей очереди ожидали весьма высокопоставленные чиновники, рангом повыше губернаторского.
– Извините, что оторвал вас от семьи, от отдыха, но дело серьезное, не требующее отлагательств, – сказал он.
– Я слушаю вас, ваше превосходительство.
– Вам предстоит сдать дела в Гродно. Есть решение назначить вас на должность саратовского губернатора. Признаюсь, оно инициировано мной при поддержке председателя правительства. Император согласен с нами. Завтра в одиннадцать он будет ждать вас в Царском Селе.
– Это весьма неожиданно. Я просил бы оставить меня в Гродно, рядом с поместьем, где семья уже обжилась. К тому же супруга ждет ребенка.
– Ваши семейные обстоятельства мне известны и понятны, однако мы люди государственные и не имеем права ставить личные интересы выше государственных. А посему они не могут быть приняты во внимание. Извините, но у меня много дел. Вы остановитесь в своем доме?
– Да.
– В девять утра подъедет экипаж. До свидания!
Петр Аркадьевич в задумчивости вышел из кабинета Плеве. Саратовская губерния не являлась каким-то темным пятном для него. В губернии находились родовые земли Столыпиных. Само по себе новое назначение являлось повышением по службе. Губерния считалась зажиточной. В Саратове проживало более полутора сотен тысяч человек, имелась развитая промышленность.
Петра Аркадьевича во всем устраивала служба в Гродно, семья привязалась к имению в Колноберже. Теперь же приходилось все менять. Оставалась, правда, хрупкая надежда на разговор с императором, но особо рассчитывать на него не приходилось. Подобные решения в одночасье не принимаются. Кандидатура наверняка рассматривалась тщательно. Плеве не стал бы рекомендовать на эту должность человека, не будучи уверенным в том, что государь согласится.
Утром Столыпин был в Царском Селе.
Николай принял его в рабочем кабинете Александровского дворца ровно в одиннадцать часов и спросил:
– Как ваша семья, Петр Аркадьевич?
– Благодарю, ваше величество, семья в порядке, сейчас в поместье. Дочери растут, летом ожидаю прибавление. Хотелось бы, чтобы родился сын, но и дочь хорошо. Их сейчас у меня пять.
– У меня же тоже пока только дочери. Даст Господь, императрица родит сына. Государству нужен наследник престола. – Николай резко изменил тему разговора: – Не хочется уезжать из Гродно?
Столыпин ответил честно:
– Так точно, ваше величество. Я еще и года там не служу, начал проводить реформы, появились первые результаты.
– Я в курсе. – Царь улыбнулся. – За короткий срок службы вы, самый молодой в России губернатор, успели достичь многого, особенно в сельском хозяйстве, проявили при этом недюжинные организаторские способности, где-то уговаривали, в других случаях действовали достаточно жестко. Мне докладывали о том, как вы дали резкий отпор противникам образования крестьян. Это достойно похвалы. Именно исходя из присущих вам качеств и способностей, я принял решение назначить вас саратовским губернатором.
– Вчера об этом мне сообщил господин Плеве.
– Конечно, вы предпочли бы остаться в Гродно, это понятно. Но сейчас вы нужны в Саратове. Тамошний губернатор Александр Платонович Энгельгардт болен, ему необходимо лечение. Какая уж тут служба? А положение там трудное. В Саратове сто пятьдесят заводов и фабрик, около десяти банков, порядка двух-трех тысяч магазинов, различных лавок, порты, железная дорога. Все это так. Но обширная территория занята многонациональным населением. Уже только это создает определенные проблемы, которые усугубляют и раздувают всякие террористические организации. Пока крупных конфликтов на межэтнической почве там, слава богу, не было, но потенциальная опасность их существует. Крестьяне имеют мало земли, а помещики владеют тысячами десятин чернозема. Вы упоминали волжские порты. Да, они очень важны для экономики губернии, приносят немалый доход, но не следует забывать, что там работают десятки тысяч грузчиков, других неквалифицированных рабочих, легко поддающихся на провокации революционеров и готовых к массовым волнениям. Александр Платонович Энгельгардт уделял проблемам борьбы с революционной заразой недостаточного внимания. Возможно, из-за того, что у него на это не было серьезных оснований. Повторюсь, пока в Саратовской губернии относительно спокойно, но что будет дальше, знает один Господь. Революционеры организуются, устраивают свои отделения. Указ о вашем назначении будет подписан в ближайшее время. Постарайтесь как можно быстрее сдать дела в Гродно и убыть в Саратов. Вопросы, пожелания, предложения, просьбы у вас ко мне есть?
– Нет, ваше величество, – ответил Столыпин.
– Ну, тогда, Петр Аркадьевич, с богом!
В тот же день Столыпин выехал в Гродно. Там он сдал должность бывшему харьковскому вице-губернатору Михаилу Михайловичу Осоргину, оставил семью в поместье Колноберже и направился в Саратов.
Первый год губернаторства Петра Аркадьевича прошел относительно спокойно. Беспорядки, конечно, случались, но редко. Они не носили массового характера. В своих докладах государю Столыпин указывал, что основной причиной волнений является нищета крестьянства, связанная с малоземельем.
Он предлагал решить проблему за счет аренды пахотных угодий на льготных условиях. По мнению Столыпина, эта мера позволила бы избежать выступлений крестьян против помещиков и администрации.
Понимая, что быстрых перемен к лучшему ожидать не приходится, Петр Аркадьевич не исключал и меры репрессивного характера. Он добился создания в губернии специальной полицейской команды для быстрого реагирования на волнения и бунты во всех уездах и населенных пунктах. Столыпин увеличил штат земских начальников. Они вместе с полицией заблаговременно выявляли неблагополучных лиц и выдворяли таковых за пределы губернии. В течение какого-то времени это давало свои результаты.
Ситуация в губернии заметно ухудшилась в 1905 году. Крестьянские волнения охватили почти две трети всех волостей. Столыпин большую часть времени проводил в разъездах, гасил восстания в деревнях. Иногда он обходился уговорами, в другой раз действовал жестко, с применением полиции.
К крестьянским волнениям добавлялось недовольство земства деятельностью Столыпина. В то время Поволжье охватила холера. Но земские деятели не сочли нужным объединиться с губернатором. Они только усилили борьбу с ним.
Получая тревожные вести из Саратова, как, впрочем, и из других губерний, Николай Второй решил послать к Столыпину группу князя Покровского. Ей надо было оценить обстановку и совместно с губернатором принять решение по стабилизации ситуации.
Через неделю группа прибыла в Саратов. Столыпин принял полковника Покровского в губернаторском доме.
Он взглянул на гостя и спросил:
– Что творится в стране, Алексей Евгеньевич?
– Революция, – спокойно ответил князь и продолжил: – Государь поручил мне оценить обстановку в губернии и совместно с вами, Петр Аркадьевич, выработать решения, необходимые для успокоения ситуации. Вы человек образованный, опытный, прекрасно знаете проблемы крестьянства и земства, поэтому не сочтите за труд объяснить, что происходит в губернии.
– Что происходит в губернии? Странный вопрос. Вы же, Алексей Евгеньевич, только что сами ответили на него – революция.
– Я хотел бы получить подробный ответ.
Столыпин поднялся.
– Что ж, извольте. Практически повсюду происходит самая настоящая пугачевщина. Взять хотя бы Николаевский уезд. По данным на вчерашний день, там сожжены и разграблены три усадьбы. Благо хозяева успели уехать. В Камышинском уезде та же участь постигла две усадьбы. На этом список преступлений не заканчивается. Самое страшное, князь, состоит в том, что крестьяне почуяли запах крови. Они словно обезумели, с каким-то дьявольским наслаждением жгут и разоряют имения. Помещики, естественно, бросают усадьбы, переправляются в город. Приходится направлять войска в мятежные селения. Пока мне удается остановить беснующиеся толпы малой силой. Но вы, Алексей Евгеньевич, человек военный, понимаете, что постоянно сдерживать волнения пассивными мерами не удастся. Успокоить народ массовыми репрессиями можно, но что после этого останется от сел и деревень? Выжженное поле? А нам необходим такой порядок, при котором в губернии царил бы мир, спокойно трудились бы крестьяне и рабочие. Надо навсегда потушить очаги пожаров, возникающих то здесь, то там.
– Однако, насколько мне известно, вы лично отдавали войскам приказ применять оружие, – сказал Покровский.
– В отдельных случаях, дабы оградить помещиков от насилия.
– Что вы можете предложить для укрепления порядка? Поймите меня правильно, я задаю вопросы не из-за праздного любопытства, а исполняя поручение его императорского величества.
– Не за что извиняться, князь, я вас прекрасно понимаю. – Столыпин поднялся с кресла, прошелся по кабинету. – Во-первых, необходимо превратить крестьян из противников помещиков в их союзников.
Покровский не без удивления посмотрел на молодого губернатора.