Все это, разумеется, со слов Павлова. Ведь свидетелей не было. А покойный возражать не мог. Павлова пытались привлечь к ответственности за убийство по закону. Ведь оскорбление величества, хоть и было в Российской империи наказуемо, но не смертной казнью. Результат в приказе по Гроховскому полку: «25 февраля 1906 <…> С заключением прокурорского надзора о предании суду по 1455 ст. уложения о наказаниях уголовных и исправительных рядового 14‑й роты вверенного мне полка Павлова, убившего лакея Дынду за то, что последний позволил себе в его присутствии поносить Особу Государя Императора – я не согласился и в порядке статьи 558 п. 2 устава военно-судебного дело было направлено по начальству. Последнее согласилось с моим мнением и довело это до сведения Государя Императора. Его Императорскому Величеству благоугодно было 6 февраля освободить Павлова от всякой ответственности. С чувством глубокой радости спешу поделиться этой Царской милостью. Вот, братцы, с кого пример надо брать, с молодца Сергея Павлова, в коем чувство преданности Царю, верность присяге говорит сильнее опасности за ответственность. Спасибо рядовому Сергею Павлову за его честные, русские убеждения, за то, что не посрамил нашего Гроховского полка.
Поздравляю рядового Павлова ефрейтором, выдать ему в награду десять рублей, отпустить в двухмесячный отпуск. Приказ прочесть во всех ротах и командах и прокричать от русского сердца „ура“ молодому ефрейтору Павлову. Подписал: командир полка полковник Бонч-Богдановский. Верно: полковой адъютант, поручик Эфенбах»581.
Петербург. 1905.
10 декабря 1905 года. «Семянниковский завод. Избит до полусмерти депутат Трофимов, при следующих обстоятельствах: его указал казакам тот же околоточный, который указал казакам товарища Клемчинского. Трофимов при смерти»582.
12 декабря 1905 года. «Выборгский район. 12 декабря было назначено собрание (митинг) у дома Нобеля. Собралось около 300 человек. С пением революционных песен пошли останавливать конку. Произошло столкновение с городовыми, из которых один убит, а другой ранен. Вызвали полуроту солдат. Она стреляла, но, по-видимому, холостыми: никто из толпы не ранен. Но через несколько времени, когда городовой ударил проходившего случайно человека, и толпа снова заволновалась, полурота стала стрелять боевыми патронами. Ранена одна девушка. У металлического завода был убит гусар, ударивший рабочего»583.
Петербург. 1905.
13 декабря 1905 года. «Александровский механический завод (за Невской заставой): 13 декабря в 2½ часа проезжали мимо Александровского завода казаки. Из завода кто-то выстрелил. На заводе производились работы. Казаки ворвались в сборочную мастерскую, и началась беспощадная жестокая расправа. Били шашками, нагайками, и на месте сражения осталось трое убитых рабочих и пятеро раненых; один ранен смертельно. После этого рабочие, прекратив работу, ушли с завода… Убит городовой при останавливании путиловцами паркетной фабрики в Бородинском переулке… За Невской заставой, около Обуховского завода, собралась толпа послушать оратора. Появился околоточный и „попросил“ разойтись. Его не послушали. Околоточный засвистел, появились казаки, и не успели рабочие опомниться, как казаки выхватили оратора и увели. Но толпа тотчас опомнилась и бросилась за околоточным. Он, отстреливаясь из револьвера, вскочил на переднюю площадку конки и стал гнать лошадей. Толпа погналась за конкой и успела обогнать ее, опустить шлагбаум. Околоточный спрыгнул с конки и попытался скрыться в калитку ближайшего дома, отстреливаясь из револьвера. Но револьвер не действовал, и околоточный был убит толпою, которая унесла с собой все его оружие. Фамилия убитого околоточного – Макаров»584.
Москва. 1905.
17 декабря 1905 года. «Профессор В. В. Воробьев оказывал помощь раненым и, как врач, не разбирал, кто были эти несчастные страдающие люди. Он самоотверженно подавал помощь и дружинникам, и солдатам, и случайным жертвам. В субботу 17 декабря около 5 часов вечера, когда Большую Пресню заняли войска, в квартиру доктора в доме Катлама, на Большой Пресне, у подъезда, позвонили. Воробьев, пивший чай в кругу своей семьи, встал, чтобы открыть двери на звонок. В переднюю ворвались три господина, одетые в полицейскую форму.
Один из вошедших, оказавшийся впоследствии приставом Ермоловым, обратился к доктору Воробьеву:
– Вы перевязывали дружинников?
– Я перевязывал раненых, а кто они – не спрашивал! – ответил профессор.
– У вас „Красный крест“?
– Нет!
– У вас есть оружие?
– Да, есть револьвер, но я имею разрешение от градоначальника, – сказал Воробьев.
– Покажите! – попросил пристав Ермолов.
Профессор поворачивается, чтобы идти за револьвером. В этот момент пристав стреляет ему в затылок, и профессор, смертельно раненный, падает»585.
«8 января 1906 года министр внутренних дел Дурново выразил московскому генерал-губернатору Дубасову свое неудовольствие началом уголовного дела против пристава Ермолова в общем порядке и предложил изъять это дело от гражданских властей и, предъявив Ермолову обвинение в должностном преступлении (за превышение власти), прекратить его. Через две недели, 23 января, Дурново сделал доклад царю и получил от него резолюцию: „Дело это подлежит прекращению без всяких для Ермолова последствий“. Тем временем выяснилось, что предъявление 24 декабря вдовой убитого гражданского иска к убийце служит формальным препятствием для прекращения дела… Ожидание министром юстиции оправдательного приговора Ермолову не осуществилось. Суд приговорил виновного к лишению всех особенных, личных и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к заключению в исправительное арестантское отделение на четыре года. Стоит ли добавлять, что это дело об убийстве полицейским чиновником человека, заподозренного во врачебной помощи революционерам, было рассмотрено судом, по распоряжению генерал-губернатора, при закрытых дверях. Но стоит добавить, что царь фактически отменил приговор суда, заменив указанное наказание осужденному полицейскому приставу лишь заключением на два месяца на военной гауптвахте без лишения прав и церковным покаянием»586.
«На Девичьем поле, в Казанской церкви, состоялась обедня, после которой публика гурьбой побрела по домам. В силу приказа стрелять по группам свыше трех человек солдаты открыли огонь – в результате несколько человек ранено и убит диакон»587.
«В Большом Палашевском переулке у окна (флигель далеко от улицы) показалась молодая девушка-прислуга. В это время по переулку проходил солдат одного из гренадерских полков. Увидев девушку, он припал на колено и прицелился.
– Барин, барин, – словно прикованная к окну, закричала девушка, – никак в меня солдат целит?
Грянул выстрел, и девушка, как подкошенная, упала с простреленной головой.
Еще случай, такой же жестокий и непостижимый.
На Петровке, в молочной торговле, сидела кассирша, молодая девушка. Проходивший мимо солдат прицелился и убил наповал несчастную»588.
Виндава. 1905.
«23 декабря 1905 года. Студент Рижского политехнического института К., 20 лет от роду, был арестован и содержался под стражей в Гольдингенской тюрьме за распространение противоправительственных прокламаций. В октябре 1905 года он был освобожден из тюрьмы на основании „манифеста“ 17 октября 1905 года. Проживая легально в городе Виндаве по освобождении из тюрьмы, К. обратился к виндавским властям с просьбой разрешить ему устройство литературного вечера. Получив разрешение в канцелярии военного управления, помещавшемся на железнодорожной станции, К. подвергся тут же, по выходе из здания железнодорожной станции, нападению отряда солдат, жестоко избивших его и проломивших ему голову. В декабре 1905 года он снова был арестован ночь с 22‑го на 23-е и вместе с товарищем, убитым впоследствии, препровожден на станцию железной дороги. По свидетельству железнодорожного– фельдшера, К., доставленный солдатами на станцию тяжело раненным, обратился к нему с просьбой об оказании медицинской помощи. Раны, нанесенные К. солдатами по пути следования его на железнодорожную станцию, оказались настолько тяжкими и опасными для его жизни, что потребовалась срочная медицинская помощь двух врачей – железнодорожного и частного. К больному К. никого не допускали. На следующее утро К. был найден мертвым. По словам близких к К. лиц, есть основание предполагать, что он был найден с раздробленным черепом. Отцу К. было выдано платье убитого сына, залитое кровью и проколотое во многих местах штыками»589.
Ревель. 1905.
24 декабря 1905 года. В Вейсенштейнском уезде расстрелян называвшийся президентом Эстляндской республики Шульц, по профессии портной590. «По словам знавших его лиц, это был психически больной человек, ненормальность которого бросалась всем в глаза»591.
Петербург. 1905.
«Убийство в ресторане „Медведь“ в канун Нового года продолжает служить темой разговоров в городе. Убийца студента Петербургского университета Давыдова – г-н Окунев, бывший офицер Сумского драгунского полка, уволенный из полка за историю с пропажей денег из солдатских писем. По словам очевидцев, Окунев сделал замечание студенту Давыдову о том, что он не прямо стоял во время исполнения гимна в 12 часов, но затем в течение двух часов ночи между ними не было произнесено ни слова. В начале третьего часа утра, когда Окунев уходил уже из зала, он обозвал Давыдова мерзавцем. Тогда, отойдя в переднюю, Давыдов, выхватив студенческую шпагу, ударил ею Окунева по шее. Первой пулей из браунинга Давыдов был ранен в верхнее предплечье, следующая же пуля, раздробившая череп, положила его насмерть. Последние четыре пули попали в уже мертвого Давыдова. На присутствовавших это убийство произвело ужасное впечатление. Большинство бросилось к выходу, но нашлось несколько женщин полусвета, которые тут же над трупом говорили: „Собаке собачья смерть“. Г-н Окунев в течение двух часов находился на свободе, пока прибывший около 4 часов утра судебный следователь не отдал приказа об его аресте»