Влад. В понедельник у меня на приеме был Раев[910], брат врача, сын митрополита Паладия[911] — кажется, он профессор. Это прекрасный человек, близко знающий церковные дела с самого детства. Запиши себе, чтобы расспросить Шт. о нем; он очень хорошо о нем отзывался (его взгляды, конечно, разнятся от воззрений Волж.). Он совсем не похож на Волжина и носит парик — ты, вероятно, знаешь его — он директор курсисский; когда были беспорядки во всех средних учебных заведениях и университетах, поведение его курсисток было прекрасным. Мне было интересно повидать его, потому что он очень хорошо осведомлен в церковных вопросах. Пожалуйста, не забудь поговорить о нем со Штюрмером.
26-е. Какая жара! Крепко благодарю тебя, мой ангел, за твое милое письмо. Я очень рада, что мое длинное письмо не показалось тебе скучным и что ты во всем согласен со мной. Сандро Л. завтракал с нами; он завтра уезжает, чтоб принять полк близ Риги. Он очень поправился, стал гораздо спокойнее, и глаза у него меньше бегают. Бедные О. и Т. уехали в город, А. в Териоки; у нее дорогой, верно, будет Беккер. Младшие девочки в лазарете; я встречусь с ними там и возьму их с собой покататься. Теперь, милый мой, если мы 3-го отправимся в город, что, думается мне, следовало бы сделать, так как это будет большое военное торжество, кто примет парад, кто поздоровается с войсками, кто скажет им спасибо? Не представляю себе, как все это сойдет без тебя.
Павел телеграфировал жене, чтоб она не приезжала к его именинам; это означает, по-видимому, что к тому времени выступит гвардия. От 5 до 7 у меня был зубной врач и сегодня жду его опять; это совершенно невыносимо в такую жару.
Должна сейчас кончать. Какая это будет радость, если мы скоро увидимся! Напиши мне относительно А., могу ли я ее привезти с собой. Наш Друг очень сильно этого хотел; она тоже принесла бы счастье нашим войскам, ибо Он говорит, что женушка всегда приносит с собой туда счастье.
Бог да благословит и защитит тебя! Поцелуи без конца шлет тебе
твоя старая, изнывающая от жары
Солнышко.
Спасибо, ангел мой, за прелестные анютины глазки!
Ц.С. 26 июня 1916 г.
Мой милый ангел!
Сердечно благодарю за дорогое письмо. Не вижу необходимости присутствовать тебе или девочкам на открытии выставки военных трофеев. Не понимаю, почему они поднимают так много шуму по этому поводу. Нет времени писать, только хочу сказать, что люблю тебя глубоко и страстно. Храни тебя Господь, моя любимая! Крепко целую твой
Ники.
Ц.С. 27 июня 1916 г.
Ангел мой нежный!
Горячо благодарю тебя за твое дорогое письмо — это такая огромная радость, это мне награда за работу в лазарете. Кн. Гедр. вернулась со своими ранеными. Она работала три дня в перед. отряде, где не было хирурга (он только что уехал), сделала 30 операций, из них много трепанаций; она видела моих бедных, милых сибиряков.
Апраксин завтракал у нас, рассказал нам много интересного. Он разъезжал с моими поездами-складами, был в Луцке, в Черновицах и т.д., и скоро опять туда вернется. Затем принимала сенатора Кривцова — о, что за отвратительный, аффектированный человек со сладкими фразами — мне всегда тошно от него! Раев произвел на меня прекрасное впечатление. Затем был у меня полк. Ломаневский[912] — мой бывш. паж; он страшно был счастлив видеть тебя. Сейчас мой мозг как бы в совершенно размягченном состоянии. Собираюсь идти послушать артиллерийских балал. в нашем лазарете — они в среду отправляются в Луцк, — после концерта — дантист. Не хватает мыслей для письма, притом такая нестерпимая жара — я совершенно раскисла. Еще раз спрашиваю тебя насчет этой скучной церемонии открытия выставки трофеев, почему она должна быть такой официальной? Обсуди это с Фред. и с военным министром. Если нас там не будет, допустимо ли, чтобы Михень взяла на себя представительство? Протелеграфируй только — “не присутствуй” — или “лучше присутствуй там”, чтоб я вполне определенно знала, как поступить, пожалуйста, ответь немедленно! Очень много буду думать о тебе завтра. Будь решителен, дорогой мой! Больше писать не могу. Целую без конца.
Навеки, светик мой, твоя старая
Девочка.
Бог да благословит и защитит тебя! Надеюсь, что рука у Бэби не очень болит.
Ц.С. 27 июня 1916 г.
Моя голубка!
Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо.
Конечно, ты можешь привезти с собой А., хотя было бы спокойнее, если б мы могли провести эти несколько дней одни!
Я отправил тебе обратно телеграмму Келлера; я велел Алексееву сообщить ему, что его корпус остается за ним до его возвращения!
Как несносно, что Герм.[913] опять появился на горизонте! Я буду сегодня говорить со Шт. Завтра днем состоится совещание с министрами. Я намерен быть с ними очень нелюбезным и дать им почувствовать, как я ценю Шт., и что он председатель их.
Никак не могу понять, почему открытие выставки военных трофеев вдруг стало такой торжественной церемонией и продолжаю находить совершенно ненужным твое присутствие или даже присутствие девочек.
Мне кажется, что Мишин Георгиевский комитет все это делает для своего собственного прославления. Я получил телеграмму от их вице-председателя сен. Добровольского (друга Миши), извещающего меня о дне открытия.
Как было бы хорошо, если б ты приехала сюда между 3 и 11 июля! Тогда Ольгины именины. Завтра начинается грязевое лечение Бэби. M-r Жильяр надеется получить месячный отпуск, — бедняга, действительно, устал.
Да благословит Бог тебя и девочек! Нежно целую тебя, мое милое Солнышко. Навеки твой
Ники.
Ц.С. 28 июня 1916 г.
Горячо любимый ангел мой!
Горячее спасибо тебе за твое дорогое письмо. Бедняжка, так грустно, что тебе приходится принимать всех этих министров в эту ужасную жару!
Вдали гроза.
У нас была масса работы в лазарете; я перевязала 11 вновь прибывших, среди них много тяжелораненых. Ежедневные посещения зубного врача способны довести до безумия — надеюсь завтра покончить с ним. Лили и Тити придут к чаю, а затем они едут в деревню. А. посылает тебе пару редисок, выращенных ее ранеными. Гермог. уехал. Конечно, Жилику следует отдохнуть. Как он думает, не следует ли мистеру Гиббсу приехать на его место? Не для уроков, но чтобы почитать с Бэби и чтобы дать ему возможность говорить больше по-английски. Пожалуйста, спроси его об этом и, если он это одобрит, пусть он тебе это скажет, а ты напиши Петру Вас. Или, может быть, Петру Вас. следовало бы приехать к вам на это время? Пожалуйста, обсуди это с Жиликом. Будет восхитительно приехать к тебе туда. Беккер будет около 3-го, а потому лучше несколько дней спустя, чтобы быть с тобой 11-го.
Сейчас должна кончать. Прощай, мой дорогой, возлюбленный мой, которого я жажду! Бог да благословит и защитит тебя!
Поцелуи без счета, страстные и любящие, шлет тебе
Твоя.
Ц.С. 28 июня 1916 г.
Мое дорогое Солнышко!
Очень благодарю тебя за твое письмо.
Вчера началась для меня, да и сегодня продолжается — страшная суета — я принял Шт., мы обо всем побеседовали. Затем были Григорович с Русиным до 11 ч. вечера.
Сегодня приехали остальные. Заседание начнется в 6 ч. вечера и продлится до обеда. Затем несколько человек ждут приема — я должен буду отложить это на завтра. Увы! У меня больше нет времени! Да благословит тебя Бог, мой ангел, моя дорогая девочка!
Целую тебя и бесконечно люблю.
Навеки
Твой.
Ц.С. 29 июня 1916 г.
Мой родной, милый!
Горячее спасибо тебе за твое дорогое письмо. Рада, что, как видно из твоей телеграммы, заседание прошло хорошо. Как это мило с твоей стороны, что ты тем не менее нашел время написать мне! Мы были на богослужении в госпитальной церкви, а затем поработали. Завтракала Иза — сейчас к ней должен прийти какой-то полковник по поводу этого ужасного праздника. Мы будем пить чай у Михень, она, несомненно, будет говорить о нем; я ничего не скажу ей, пока не получу твоего телеграфного ответа. Я сказала И., чтоб она обо всем подробно расспросила, потому что, если Михень собирается разыгрывать большую роль, то лучше мы все 5 тоже поедем — из-за Георг. кавал., которые все там будут. Обсуди это снова с Фред. — согласен? Это исключительно из-за Михень. Я, по обыкновению, страшно тороплюсь, так как меня дожидается масса народа.
Посылаю тебе бумагу, касающуюся Жука. Аня и Ломан очень просят за него, и он этого заслуживает — напиши на бумаге резолюцию, я могу тогда переслать ее для более скорого исполнения. Прости, что докучаю тебе, но они настаивали на том, чтоб Аня за него похлопотала.
Беккер прибыл ко мне и к Т. сегодня, так мило, раньше времени, — тем лучше для нашей поездки. А. будет большей частью оставаться в поезде и не будет показываться к столу, так что у нас будет больше времени быть наедине. Онани в коем случае не желает нам мешать и даже не просила об этой поездке — это желание нашего Друга. Чудная погода. Должна кончать. Крепко обнимаю тебя и осыпаю поцелуями. Бог да благословит и защитит тебя!
Твоя старая
Солнышко.
Ц.С. 30 июня 1916 г.
Дорогой мой ангел!
Георгий у нас завтракал, он будет у тебя в субботу. Тетя Ольга на 10 дней уезжает в Киев, ее пригласила к себе дорогая матушка, — скоро приедут Ники и Андрей[914]. У меня было много работы сегодня утром, вторично резали ногу бедного Таубе.