он человек неважный и завистливый. Георгий также слыхал очень странные вещи, но ты увидишь, что у него теперь цветущий и сияющий вид. Он думает, что, может быть, Арсеньев получит нашу бригаду, — это было бы прекрасно.
Прощай, мой дорогой, да благословит и сохранит тебя Господь! Осыпаю тебя поцелуями и нежными ласками.
Навсегда, муженек любимый, твоя женушка
Аликс.
Как поживает старик Фредерикс?
В городе опять ужасно ворчат на милого старого Горемыкина. Прямо отчаяние! Завтра Гр. повидает старого Хвостова, а затем вечером я Его увижу. — Он хочет рассказать мне о своем впечатлении — будет ли он достойным преемником Горемыкину... Он будет у старого Хвостова в министерстве в качестве просителя.
Царское Село. 12 ноября 1915 г.
Мой любимый, дорогой Ники,
Хотелось бы знать, последнее ли это письмо к тебе? Говорят, что Эриванцы готовятся к 17-му, когда ты их посетишь. Гвардия тебя также ждет. — Ты только сегодня вечером прибываешь в ставку, так что мне кажется невозможным, что ты покинешь ее 13-го. Кроме того, Барк ждет тебя в Могилеве — и, наверное, с массой дел. Поэтому, на случай, если мы не увидимся 14-го, посылаю тебе мои самые нежные думы, пожелания и бесконечную благодарность за чрезмерное счастье и любовь, которые ты мне дал за эти 21 год! Мой любимый, трудно быть более счастливыми, чем мы были, это и дало нам силу перенести много горестей!
Да будут наши дети в той же мере благословенны — с тоской я думаю об их будущем — таком неизвестном!
Все должно быть предоставлено с верой и доверием Божьей воле. Жизнь — загадка, будущее скрыто за завесой, и когда я гляжу на нашу взрослую Ольгу, мое сердце наполняется тревогой и волнением: что ее ожидает? Какая будет ее судьба?
Теперь опять о делах. Внезапно появился Гротен. Он простился со своим полком и был до слез тронут их добротой и проводами. Он отправился в ставку и представился генералу Кондзеровскому, который принял его не очень любезно и сказал, что ничего не может ему сказать ввиду твоего отсутствия. Он, глупый, опять уехал в деревню, вместо того чтобы терпеливо ожидать твоего возвращения. Он совершенно здоров и может служить — интересно, какую он получит бригаду? Как полк, кажется, Конногренадеры свободны. Мой толстый Толль[535] получает, кажется, Павлоградцев (не блестящи, но говорят, что дельны). Получит ли Дробязгин[536] бригаду? Кусов ждет полк. Северцы тоже, кажется, свободны. Как видишь, масса вопросов. Но найди занятие Гротену. Он молод и силен, и не годится ему сидеть в деревне, в резерве.
Я сплю очень плохо, засыпаю после 3-х, а этой ночью после 5-ти, — так скучно! Сердце все еще расширено. А. гуляла на своих костылях. Ее водил Жук из Феод. лазарета через наш сад до церкви Знаменья, — конечно, слишком далеко для нее, — уже два раза, — и теперь она чувствует себя очень усталой.
Вчера опять принимала, сегодня у меня Ростовцев. Утром я уже читала его объемистый доклад. В полночь получила твою вчерашнюю телеграмму о Херсоне и Николаеве. Она шла 4 часа, и я уже начала волноваться без известий.
Тебе, вероятно, будет казаться странно жить опять в доме после твоих долгих странствований.
Представь себе, Ольга Орлова телеграфировала своей подруге Эмме (она из-за нее порвала с Нини, находя, что Воейков во всем виноват), что она меня видела, но ни слова не говорила о своих делах — такая ложь! Она дала мне честное слово, что никогда ничего против меня не говорила, а старая княгиня утверждает, что она говорила обо мне, а он передавал грязные сплетни в Ливадии обо мне своему другу Эмме и ей. Ольга О. уверяет, что он никогда этого не делал и никогда не посмел бы повредить репутации женщины — такое гнездо вранья! — Этим они меня не трогают, потому что я знаю, что оба они лгуны, но я ненавижу, когда дают честное слово, и не знаешь, что ответить.
Теперь, мой дорогой, я должна окончить свое царапанье. Дай мне знать, когда тебя ждать. Да благословит и сохранит тебя Господь и да направит Он тебя!
Целую тебя страстно, мечтаю склонить мою усталую голову на твою грудь.
Навсегда, мой муженек, твоя старая
Солнышко.
P.S. Душка, я забыла рассказать тебе о Питириме, экзархе Грузии. Все газеты полны описанием его отъезда с Кавказа и как его там любили. Посылаю тебе одну из газетных вырезок, чтобы дать тебе представление о той любви и благодарности, которые там к нему проявляют. Это доказывает, что он человек достойный и великий молитвенник, как говорит наш Друг. Он предвидит ужас Волжина и как тот будет стараться разубедить тебя, но Он просит тебя быть твердым, так как Питирим единственный подходящий человек. У Него нет никого, кого бы Он мог рекомендовать на место Питирима, разве только того, который был в Беловеже, — вероятно, это тот, что в Гродне? Он говорит, что он хороший человек. Только не С.Ф., или А.В., или Гермоген![537] Они бы все испортили там своим духом. Старый Владимир уже с грустью говорит, что он уверен, что его назначат в Киев. Было бы очень хорошо, если бы ты это сделал тотчас по приезде, чтобы предупредить всякие разговоры, просьбы Эллы и т.п.
Затем Он просит тебя немедленно назначить Жевахова помощником Волжина. Он старше Истомина, — возраст ничего не значит, — в совершенстве знает церковные дела. — Это твое желание — ты повелитель.
Вот, какой длинный Post-Scriptiim!
Ж.
Могилев. Поезд. 12 ноября 1915 г.
Моя возлюбленная душка,
Вот мы опять в ставке, отсутствовав здесь ровно неделю, час в час. Чувствуешь себя как-то ближе к тебе, так как письма приходят на другой день, а во время поездки мы их получали на третий.
Не могу еще сказать, когда мы вернемся домой, но думаю, что это может произойти дней через шесть. Это будет счастливый миг — и как много будет что рассказать!
Что ж, наша поездка, слава Богу, сошла и кончилась великолепно! Целая радуга впечатлений! Только, увы, погода была нелюбезна — мы надеялись встретить немножко тепла, но юг принял нас очень холодно — с пронзительным ветром. Единственный солнечный день был в Одессе. Там нас встретили Кирилл, Борис и Щербачев. На улице толпились молодые солдаты, кадеты, ученики военных школ и народ — это так напомнило мне весеннее пребывание там. Но теперь около меня было наше Сокровище. Он сидел с серьезным лицом, все время отдавая честь. Сквозь гомон толпы и крики “ура” мне удалось уловить женские голоса, кричавшие: “Наследник, ангел, красавчик!” Страшно трогательно! Он также слышал это и улыбался им. Посетив собор, мы поехали в порт и зашли на большой французский пароход, превращенный в плавучий лазарет, на новый крейсер “Прут” – бывший “Меджидие” — очень хороший корабль, почти совершенно переоборудованный; затем на корабль-приют для мальчиков, отцы которых находятся на войне, под покровительством Алексея (во главе стоит хорошенькая m-me Сосновская), и, наконец, — на один из семидесяти транспортов, находящихся под начальством адмирала Хоменко. Перед вечером состоялся большой смотр. Какой великолепный вид был у Гвард. Экипажа! Я обратился с несколькими словами к Полушкину и Родионову[538], когда проезжал мимо них, но не попрощался с ними, т.к. надеюсь увидеть их, когда гвардейцы будут собраны вместе.
Войск было много, так что смотр продолжался долго, и мы вернулись на станцию уже в темноте. Я имел длинную беседу с Щербачевым, которого произвел в генерал-адъютанты .
На следующее утро, 8-го ноября, я инспектировал целый армейский корпус, очень близко к поезду, у деревни, называемой Еремеевкой. Войска показались мне великолепными, хорошо обученными, хорошо снабженными и т.д. Завтракал я в поезде, на пути в Тирасполь, где мы были вместе в день нашей поездки в Кишинев. Здесь мы смотрели другую дивизию корпуса, ныне расположенного в Одессе — она показалась еще лучше. Потом мы ехали всю ночь до Рени, прибыв туда утром 9-го в 9 часов. Полотно тут старое и страшно тряское, качает, как на море. Дунай — могучая, широкая река, в красивых лесистых берегах, напоминающих английские пруды. Наш толстый приятель Веселкин встретил нас ранним утром, чтобы заранее все хорошенько объяснить. То, что мы видели, было в высшей степени интересно. Я должен сознаться, что он обладает даром хорошей организации и умеет заставить людей разных положений усердно работать в полном согласии друг с другом. Описывать все это в письме было бы слишком долго!
Здесь я сделал смотр 3-й Туркестанской стрелковой бригаде — они и выглядели, и проходили маршем совершенно как наши самые лучшие гвардейские полки. Мы посетили также несколько только что оборудованных тяжелых батарей, которые прикрывают реку Прут, впадающую в Дунай. Они очень хорошо расположены. Опять ехали всю ночь и прибыли в Балту 10-го ноября, после утреннего завтрака. 4 градуса мороза и туман. Это жаль, так как вид у края прелестный. Через четверть часа езды в моторе мы прибыли на место смотра Кавк. кавалерийской дивизии. Все четыре полка были изумительно прекрасны! Как я жалел, что ты не могла ими полюбоваться!
Я передал твой привет всем офицерам трех драгунских полков. На пути в Херсон мы встретили много поездов с молодыми солдатами, которых мы смотрели на станциях, где останавливались. В этом городе состоялся смотр 2-й Финляндской стрелков, дивизии, а после полудня 4-й Финляндск. Стрелков. див.