Сэр, это был мой бифштекс! (фраза из фильма «Человек с бульвара Капуцинов»)
Когда-то я сидел на Чегете в кафе «Ай», за соседним столиком оказалась молодая девушка. Шампанское, и пробка на горлышке перевёрнутая, я смотрю, она её своеобразно сбила, показывая этим, что помнит, как я так же делал в картине «Старший сын». Потом она мне сказала: «Мне твоя картина помогла выжить». Оказывается, однажды на лыжне получила тяжелейшую травму, а фильм зацепил, помог выжить, восстановиться. Причём она после этого катается, и катается грандиозно.
Я не мог не понимать, что картина стала конкретным толчком в моей кинобиографии.
Алла Сурикова – огромная глава в моём кино. Я снимался во многих её картинах. Для меня особое значение имеет картина «Человек с бульвара Капуцинов», наша первая работа с Суриковой. Её посмотрели и продолжают смотреть миллионы людей, тысячи цитируют: «Сэр, это был мой бифштекс…» Когда Сурикова готовилась к съёмкам, то пригласила меня к себе и предложила роль Чёрного Джека (его в результате сыграл Миша Боярский), от которой я отказался: «Я вроде в своей жизни столько подобного переиграл, что мне не хочется повторяться». Но она от меня не отстала: «А кого бы вы, Петрович, хотели сыграть, прочитав сценарий?» Мы с Аллой Ильиничной всегда на «вы». Если на «ты», то только дома, и то трудно переходим. Она всегда: «Петрович». Я объявил, что выбрал для себя Билли Кинга (которого я и сыграл), но это не моя роль. Тут должен оказаться человек-гора, как молодой Борис Андреев – наивный, добродушный, невероятно сильный. Я бы сыграл, или, правильнее, мне было бы интересно сыграть то, что досталось Олегу Павловичу Табакову. Хозяина салуна Гарри Маккью, раздваивающегося человека. Он обожает кино, но понимает, что из-за этой любви теряет деньги. «Алла Ильинична, поскольку вы меня не очень хорошо знаете, если бы я оказался на вашем месте и решал, кому отдать предпочтение – Табакову или Караченцову, то выбрал бы Табакова. Но, честно, только эти две роли мне интересны».
С Аллой Суриковой мы по сей день очень дружны, но я никогда не забываю, что она – удивительный профессионал. Настал день, когда она меня вызывает на студию: «Давайте попробуемся на Билли Кинга». Я не спорю, соглашаюсь. Партнёром моим оказался известный каскадёр Саша Иншаков, которому полагалось за меня избивать других героев. Совместные съёмки нас с Сашкой сдружили вот уже на два десятка лет. Для съёмок у каскадёров был предусмотрен следующий трюк. «Я» в воздухе делаю «ножницы», при этом подпрыгивая на высоту человеческого роста, мало того – лечу горизонтально. Ногами же мой герой должен закручивать голову человека и таким образом его заваливать. Предполагалось первоначально, что Иншаков за меня должен «летать и закручивать» голову другому каскадёру – Николаю Астапову, с которым мы впоследствии создали школу искусств в Красноармейске. Сурикова спрашивает у каскадёров: «Вы сумеете?» Иншаков ей: «Караченцов сам сделает». То есть этот трюк они доверили мне, вероятно, от хорошего отношения. Рядом дружок мой, оператор-постановщик Гриша Беленький, подзуживает: «Да он никогда подобного не выкрутит». Тут я уже втройне не имел права отказаться. У меня почти всё получалось, только я не понимал, куда должна уходить левая нога. И ею всё время попадал в физиономию Коле Астапову. Тот, бедный, долго терпел, всю многочасовую репетицию. Зато, как только я сообразил, как полагается координироваться, сразу всё стало получаться, и я легко сделал три дубля.
Сурикова на картину собрала мощнейшую команду каскадёров. Наверное, даже и не нужно было столько. Чуть ли не все лучшие, что тогда имела страна: из Ленинграда приехала группа во главе со знаменитым Олегом Корытиным, группа из Прибалтики, московские каскадёры. Приехали конники, специалисты по дракам. Я почти с каждым из них успел поработать на других картинах. Но когда они собрались вместе, дружина получилась впечатляющая. А что они вытворяли, соревнуясь друг с другом!
Как вспоминала потом сама Алла Ильинична, для неё картина началась с того момента, когда она поняла, что Джонни Фёста – фанатика кинематографа, решившего переустроить мир с помощью «синема», должен играть только Андрей Миронов. Первоначально сценарий фильма Миронову не понравился, и Сурикова взяла Андрея в настоящую осаду; узнав, что сценарий лежал на полке «Мосфильма» уже в течение пяти лет и никого, кроме Миронова, режиссёр в этой роли не видит, Миронов растрогался и дал своё согласие. В своём интервью перед отъездом на гастроли в Прибалтику Миронов сказал: «Что-то меня сразу подкупило в Фёсте, подружило с ним. И то, что он по-своему Дон Кихот, и то, что, если можно так сказать, он не просто чудак, а очень своеобразный счастливый неудачник или неудачливый счастливец».
Миша Боярский попал в эту картину исключительно благодаря Миронову. Ассистенты Суриковой с большим трудом вышли на него, когда он приехал в Москву на съёмки другой картины. Вначале предложение о «Человеке с бульвара Капуцинов» Миша не принял, сообщив, что все ближайшие дни для работы у него уже расписаны. Но Сурикова не успокоилась и передала Боярскому «тайные» сведения о том, что в главной роли у неё будет сниматься сам Миронов, который лично очень просит Боярского составить ему компанию и сняться в роли Чёрного Джека. Конечно же, после таких переговоров Боярский дал своё согласие на съёмку.
Гениально сыграл свою роль Олег Павлович Табаков. Он придумал себе трубочки в ноздри, которые делали его нос широким, а лицо – «плюшевым», коварно-добродушным. Думаете, это очень приятно – целый день существовать с растопыренным носом? А он терпел и улыбался!
Сурикова пригласила меня и в следующую свою работу. Фильм назывался «Две стрелы. Детектив каменного века». Сценарий его был написан по пьесе Александра Володина, кстати, полузапрещённой. Пьеса вся построена на эзоповом языке. Володин, рассказывая историю первобытного племени, на самом деле показал всё, что касается сегодняшней власти.
Говорят, Товстоногов ходил вокруг этой пьесы, но ставить побоялся. Марк Анатольевич тоже не решался ввести «Две стрелы» в репертуар Ленкома, поскольку хорошо понимал, чем это чревато. Когда Сурикова уже в перестроечные времена получила разрешение на постановку, мы в неё буквально ломанулись, ведь в памяти осталась её запрещённость. Но уже наступило время, когда запреты оказались сняты, и остроты не получилось.
Сурикова собирала у себя дома предполагаемый состав исполнителей и просила, чтобы каждый высказался по сценарию, где и какие он видит недостатки. Конкретно по своей роли: чего не хватает, что выстраивается, а что не выстраивается, что провисает? То есть Алла Ильинична, несмотря на всё своё очарование и женственность, несмотря на тот трудноописуемый шарм, что в ней присутствует в любое время дня и ночи, в то же время удивительно жёсткий профессионал, чётко знающий, как должен выстраиваться кадр.
Иннокентий Смоктуновский, Вениамин Смехов, Галина Аксёнова и Николай Караченцов на съёмках фильма «Ловушка для одинокого мужчины»
У режиссёра Александра Муратова я тоже набрал несколько больших работ – «Восемь дней надежды», «Контракт века», «Моонзунд», «Криминальный квартет», «Королева Марго» (мы там с Мишей Боярским всё время на шпагах дерёмся), «Досье детектива Дубровского», «Львиная доля», «32 декабря». По моим подсчётам, всего у меня за спиной чуть ли не сотня фильмов. «Петербургские тайны» как считать? Как одну картину или шестьдесят? В каждой серии по пятьдесят две минуты, и каждая – это фильм. Тогда вообще счёт уйдёт за три сотни. «Королеву Марго» как считать? Как одну картину или восемнадцать серий? А «Досье детектива Дубровского» – одна или восемнадцать? К двум сотням набежит, если считать сериалы по одному.
«Одиножды один» – мой первый фильм с большой ролью, «Старший сын» – всего лишь второй. Равнозначным тем двум первым работам я могу назвать участие в «Собаке на сене», «Криминальном квартете». «Белые росы» я считаю замечательной картиной с Всеволодом Санаевым. Одно это поднимает. Хотя, когда я получил сценарий «Белых рос» и начал читать, он мне что-то не очень понравился: какая-то притча, какая-то сказка, какой-то дед… По сценарию братья там должны были быть близнецы… Я думаю: где и кого искать мне в партнёры будут? Костю Райкина, может, позовут, чтобы хоть как-то похоже было? Решил дочитать сценарий до конца, чтобы потом предметно отказаться, объяснить, почему я не буду в этом участвовать. И вдруг, не знаю, что со мной сделалось, но я бегал по своей кухне полночи, я курил одну за другой сигареты, я представлял, как буду играть своего героя, затем я рвался на эти пробы и молил судьбу и Господа Бога, чтобы меня утвердили. Так мне хотелось сыграть в этой картине и так хотелось сыграть эту роль. И когда я познакомился с Игорем Михайловичем Добролюбовым, режиссёром этого фильма, понял, что это удивительный человек. Так я ему благодарен, что это случилось и мы вместе начали работать. До сих пор картина «Белые росы» занимает у меня особое место, потому что она очень добрая, она очень тёплая. Да и сам Игорь Михайлович – очень лучистый человек, тонкий, чуткий, интеллигентный и убийственно талантливый. На многочисленных творческих встречах меня часто спрашивали зрители, как это в съёмочной группе умудрились посадить меня в гнездо аиста. Я могу сказать, что это родилось в шальной голове Игоря Михайловича буквально на съёмке, этого не было в сценарии. Директор картины тут же сел в машину и уехал, потому что никакой техники безопасности не было и он понимал, что, случись что-то, спрашивать будут с него. А тут вроде бы как его не было, он и не виноват. Залезть-то я на дерево залез, а назад-то как? Вот тут, конечно, я перепугался. Сначала сидел себе в гнезде, на гармошке играл, потом говорят: «Стоп! Снято! Спасибо, слезайте вниз». А как? С трудом, но как-то слез…
У режиссёра Володи Бортко я снялся в фильме «Цирк сгорел, и клоуны разбежались», а до этого у него же снимался в картине «Удачи вам, господа!». Он писал режиссёрский сценарий «Цирка…» конкретно на меня. Я играл в фильме кинорежиссёра, постоянно занятого поиском денег, подозреваю, что для Бортко эта работа – исповедальное кино. Конечно, не автобиография, но крик души.