С Караченцовым мы никогда прежде вместе не работали и даже знакомы не были. Я пригласила его попробоваться на роль Чёрного Джека. Он пришёл, активный, решительный и бесповоротный: «Я это уже играл, мне это неинтересно». Потом выдержал паузу и, прежде чем уйти, небрежно бросил: «Я бы, пожалуй, сыграл Билли Кинга».
Мы искали другого Билли Кинга. В сценарии это здоровенный ковбой. Как кулак разомнёт – все вокруг разлетаются. Николай Петрович не соответствовал сценарному образу. Но мы сделали пробу. Караченцов был обаятельно напорист, заразительно драчлив и самоотвержен. Пришла идея: а почему, собственно, огромный? А если всех больших будет побивать не очень большой, но очень обаятельный и очень пластичный Петрович? На пробах мы дали ему «избить» Сашу Иншакова (ну кого же ещё, если не главного «драчуна» – каскадёра, постановщика всех потасовок?!). Коля замечательно его отметелил, Саша превосходно отыграл эту «метель». И Николай Петрович стал Билли Петровичем Кингом.
На эту роль претендовал и Алексей Жарков. Когда же мы утвердили Николая Петровича и я позвонила Алёше с извинениями и с надеждой, что наша любовь впереди, он так расстроился, что не смог выговорить ни одного приличного слова. Несколько лет мы вообще не разговаривали. Прошло время. Однажды мы встретились в Доме кино. Алёша встал на колени и попросил прощения. Мы снова стали дружелюбами. За всю картину, за всё время совместной работы мы ни разу не усомнились в правильности нашего выбора. Николай Петрович прекрасно импровизировал, придумывал, предлагал. Моя задача была – только отбирать, да ещё следить, чтобы через образ простого, наивного и порой даже глуповатого Билли Кинга не проступали черты умного и ироничного Петровича.
Однажды мы с Петровичем (он премьер, я президент) провели в Новгороде Великом фестиваль кинокомедии «Улыбнись, Россия!». И я снова – в который раз! – поразилась его отношению к делу. Для него нет на сцене несущественных, проходных эпизодов, деталей! Всё, что делает, он делает тщательно, репетирует до самозабвения, поёт, отдавая душу зрительному залу. И зал отвечает ему взаимностью…
Во всех эпизодах фильма Караченцов был чрезвычайно точен, собран. И талантлив. В основном ему достались сцены драчливые и пьяные. Сплясать с девицами – на раз. Выполнить на спор трюк – захват ногами головы противника с переворотом – на два… Но… предстояла сцена гибели мистера Фёста (его играл Андрей Миронов). Мы решили снять её одним куском – от плачущего до смеющегося Билли Кинга. Николай Петрович попросил минуту для подготовки. Тишина полная в павильоне. Он говорит: «Готов». Я: «Камера!» Умирающий Фёст произносит слабым голосом: «Заряжай…» Герой Караченцова выполняет последнюю волю своего учителя, начинает крутить ручку киноаппарата, при этом плачет. Крупные, честные слёзы выползают из-под прикрытых век. Невольно поднимает глаза на экран – там в это время Чаплин… Вокруг все потихоньку от всхлипываний переходят к смеху. Но Билли стесняется улыбнуться – ведь рядом лежит умирающий друг… Вдруг раздается смех оживающего мистера Фёста. Билли Кинг поворачивает голову к Фёсту и сквозь слёзы тоже начинает смеяться, это ещё не смех, а всхлипывания, но смех прорывается… И наконец уже – смех, смех… В полный рот. Группа аплодировала актёру. Сняли один дубль. После этого фильма мы подружились навсегда. Желание работать вместе вылилось ещё в восемь названий. Три фильма больших и много разного другого: пробы, эксперименты, клип, фестиваль… Я никогда не считала для себя зазорным спросить его совета, сверить с ним свои наблюдения и проверить режиссёрские решения на площадке.
О том, как «корнета» произвели в «поручики»
На картине «Чокнутые» с ролью корнета Родика Кирюхина у меня как-то не складывалось. Мы искали актёра не старше тридцати. И не находили. Николай Петрович Караченцов пришёл по старой дружбе просто помочь провести пробы, подыграть Оле Кабо. Но он так хорошо «подыграл», что я затосковала. Когда работа в кино перерастает в дружбу, это дорогого стоит и случается не часто. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, что у тебя на экране. Тем не менее мы продолжали пробовать других молодых актёров. В конце концов я поняла, что лучше возвести корнета в звание поручика. Но Караченцов уже уехал с театром на гастроли в Питер. На душе сделалось тревожно: вдруг его перехватит другой режиссёр и мы не сможем работать вместе?
Я помчалась в Питер. Поезд подходил к Ленинграду, и по вагонному радио, которым по утрам будят пассажиров, вдруг зазвучал голос Николая Петровича. Он пел: «А жизнь во всём всегда права, и у неё свои права». Он отвечал мне на мои поиски и терзания. Вот и не верь после этого в предзнаменования! Я нашла Николая Петровича в гостинице «Октябрьская» и с порога спросила:
– Если я присвою вам звание поручика, вы будете у меня сниматься?
– Лучше бы сразу фельдмаршала! Но если у вас не нашлось подходящих эполет… Согласен пока на поручика.
Во время съёмок стало ясно, что мы искали и ждали именно его, этого поручика. В нём сочетались озорство и суровое военное прошлое, ироничность и напор, авантюризм и безоглядная вера в правое дело. Ни в ком другом этого крутого замеса не было – молоды… Загадочная русская душа жила в поручике истинно и вольготно.
Загадочная русская душа,
В тебе сегодня песенная нежность,
А завтра безрассудная мятежность.
Так хороша ли ты – нехороша…
Юрий Энтин и Геннадий Гладков писали песню о загадочной русской душе, уже слыша голос Петровича, уже представляя удаль его героя.
Николай Караченцов, Андрей Миронов, Леонид Ярмольник и Алла Сурикова на съёмках фильма «Человек с бульвара Капуцинов»
Кадр из фильма «Человек с бульвара Капуцинов». Режиссер Алла Сурикова. Мосфильм. 1987 г. СССР. На снимке: Николай Караченцов. © ФГУП «Киноконцерн «Мосфильм» / Legion-Media
Алла Сурикова и Николай Караченцов на кинофестивале (Новгород, 2004 год)
Кто-то может удивиться, что я настойчиво величаю Караченцова Николаем Петровичем. Это вовсе не приятельская шутка. Мы действительно общаемся исключительно на «Вы» и по имени-отчеству. И хотя дружны много лет, но никогда не переходили на «ты». Иногда в момент особого творческого единения я могу назвать его «Петрович» – но всё равно на «Вы».
Мы снимали сцену объяснения в любви между Родиком и Марией. В этот день у Оли Кабо была температура тридцать девять. Я должна была бы отменить съёмку, но Ольга сказала:
– Я же понимаю, что из всех температур для нас важнейшей является кино. Давайте снимать…
Она сыграла вдохновенно и прочувствованно. Быть может, даже более прочувствованно, чем было предусмотрено сценарием. Мне показалось, что Оля в тот момент думала о своей несбыточной любви и красивые крупные слёзы, катившиеся у неё из глаз, были не слезами киноактрисы, а своими, настоящими. Караченцов, увидев их, немедленно среагировал и отыграл: он провел рукой по Олиному лицу и сказал: «Солёные… Настоящие, значит?» Это тоже не было предусмотрено сценарием.
На премьере «Чокнутых» в Доме кино один коллега Николая Петровича по театру подошёл ко мне с поздравлениями, а потом всё-таки укусил:
– Но почему Караченцов? Что, уж и артистов нет других?! – при этом у него было абсолютно нецензурное выражение лица. Видимо, наш фильм наступил ему на самое то место, где больно.
Мне стало его жаль.
– Ничего, – ответила я. – Не переживай так. У тебя ещё всё сложится.
Кроме «Человека с бульвара Капуцинов», «Двух стрел» и «Чокнутых» у нас с Петровичем есть ещё маленький клип «Леди Гамильтон». Он – как «лёгкое дыхание», как междометие, как мечта о прошлом (слова Александра Вратарёва, музыка Владимира Быстрякова). Один кадр из этого клипа мне особенно дорог. Там офицер, которого играл Караченцов, уходит с дамой (Олей Кабо), из-за которой только что дрался, – уходит спиной от камеры. Но что это за спина! С приподнятыми от ощущения собственного достоинства плечами и победительно оттопыренными руками: ну что, взяли?! Это не вычислено. Это прожито…
Когда нам изредка удавалось собраться всем вместе, то ещё «до первой» мы обязательно смотрели наш клип. А потом и после первой…
Кадр из фильма «Чокнутые». Режиссер Алла Сурикова. Мосфильм. 1991 г. СССР-ФРГ. На снимке: Николай Караченцов, Ольга Кабо, Сергей Степанченко и Леонид Ярмольник. © ФГУП «Киноконцерн «Мосфильм» / Legion-Media
Андрей Соколов, актёр театра и кино, народный артист РФ
Знакомство с Караченцовым. Случай на съёмочной площадке
С Николаем Петровичем мы познакомились ещё до того, как я пришёл в театр Ленком, на съёмках. Это была сказка, которая называлась «Раз, два – горе не беда!». Там собралась замечательная команда – Олег Табаков, Марина Яковлева, Семён Фарада, ну и так далее.
Петрович играл жениха, который сватался к дочке царя, героя Табакова. Снимали недалеко от Симферополя. Я не могу сейчас сказать, сколько было съёмочных дней, но познакомились мы именно так, и поскольку были взрослыми людьми, то позволяли себе иногда после съёмок выпить рюмку чая, скажем так.
В принципе, актёры, которые снимаются в одной картине, могут друг друга вообще не видеть. Но мне посчастливилось, мы с Караченцовым пересекались. Был один такой характерный эпизод, когда по сюжету мы с ним должны оказаться в одном окопе. Смысл эпизода в том, что Карбарас (это такое изобретение) стрелял, пулял, и мы должны были оказаться вместе с ним там, куда он должен был стрельнуть, этот Карбарас. Уже готовы были начинать снимать. И вдруг Николай Петрович попросил пиротехников проверить заряд, который был там заложен. У нас на съёмках экономят, эта просьба не вызвала ни у кого восторга. Но здесь он проявил настойчивость, которая, может быть, спасла нам здоровье. Потому что пиротехники настолько много зарядили, мощность взрыва была такая, что то место, где мы должны были лежать, тоже захватило бы. И чем бы это закончилось, неизвестно. Это был фактически один из первых наших совместных съёмочных дней. Причём, по-моему, этот эпизод даже отменили, посчитав его рискованным, не стали снимать. У Петровича, вероятно, это была не только интуиция, но уже и опыт профессиональный.