«4 июля 1932 года японский миноносец зашел в советские территориальные воды и встал на рейде у советского берега, напротив устья реки Сопочная. Затем стал обстреливать из пулеметов дозор советских пограничников, после этого ушел в южном направлении»[18].
В связи с большой вероятностью нападения Японии Политбюро ЦК ВКП(б) 21 января 1936 года одобрило предложение Ворошилова об усилении Особой Краснознаменной Дальневосточной армии и Тихоокеанского флота. Результатом стало постановление СТО «О морском судостроении на Дальнем Востоке». В целях «скорейшего создания наводного боевого флота на Тихом океане» оно предусматривало ускоренную постройку шести эсминцев и двух эсминцев-лидеров в 1937 году. Части кораблей доставлялись из Николаева по железной дороге, сборку было решено развернуть на Владивостокском Дальзаводе и на Амурской судоверфи. Там же запланировали на 1937–1939 годы и постройку двух крейсеров из уральской и запорожской стали. Одновременно Политбюро приняло и проект постановления СТО «О судоремонтных базах на Дальнем Востоке».
Кузнецов вспоминал, что после Черного моря служба на Тихом океане была для него «очень трудной, сложной и суровой». Основу тогдашнего флота составляли подводные силы, поэтому особое внимание он уделял подводникам, из рядов которых вышла впоследствии целая плеяда выдающихся советских адмиралов: Г. Н. Холостяков, И. И. Байков, В. А. Касатонов, С. Е. Чурсин, М. С. Клевенский, Л. А. Курников и другие. Подлодки на Тихом океане несли непрерывную боевую службу летом и зимой, во время жестоких тихоокеанских штормов, намного превышая установленную продолжительность пребывания в море.
Из командиров надводных соединений Тихоокеанского флота также вышли известные в будущем адмиралы: А. Г. Головко, С. Г. Горшков, Ф. С. Октябрьский, В. А. Андреев, В. Л. Богденко.
Морской авиацией командовал будущий маршал авиации С. Ф. Жаворонков, береговой обороной — не менее знаменитый впоследствии генерал А. Б. Елисеев. Членами Военного совета флота были корпусные комиссары Я. В. Волков и П. И. Лаухин.
Кузнецов познакомился и с командующим Особой Краснознаменной Дальневосточной армией маршалом В. К. Блюхером.
Вскоре после прибытия Кузнецова начались большие флотские учения, потом еще одни… Работать молодому заместителю командующего приходилось и днем и ночью.
А всего через полгода — новый поворот в судьбе. В январе 1938 года неожиданно был арестован, а затем расстрелян командующий флотом Г. П. Киреев.
Тогда же, в январе 1938 года, Кузнецова назначают командующим Тихоокеанским флотом, на должность полного (трехзвездного) адмирала. Буквально через неделю ему присваивают звание флагмана (контр-адмирала). И это при том, что ничего выдающегося Кузнецов на Дальнем Востоке еще не совершил — только освоился в должности заместителя командующего. И вдруг снова очередной взлет. То, что лифт вознес его наверх слишком стремительно, Кузнецов понимал прекрасно.
Из воспоминаний Н. Г. Кузнецова:
«…Совершился новый и довольно крутой поворот. Вызов в Москву „для доклада“, кратковременный отпуск в Сочи и назначение на Дальний Восток. И снова, не сдавая дел своему заместителю, я спешно выехал во Владивосток. Резкий подъем, как у водолаза, всегда опасный и связанный с большой нагрузкой, совершился не по моей воле. Мне ничего не оставалось, как выполнять приказ. Всего несколько месяцев пробыл я в должности замкомфлота, и состоялось назначение на должность командующего огромным Тихоокеанским флотом. А тут еще напряженное положение на границе с Японией. Конечно, опыта и знаний было недостаточно. Пришлось компенсировать количеством рабочих часов…»[19]
Командующий Тихоокеанским флотом флагман 2-го ранга Н. Г. Кузнецов. Владивосток, 1938 г. Из фондов ЦГА ВМФ. Публикуется впервые
Кузнецов вспоминал, что на Дальнем Востоке создание самостоятельного Наркомата ВМФ почувствовали далеко не сразу. Оперативно флот оставался под командованием Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Разделение армии и флота началось с передачи тяжелой авиации, базировавшейся на прибрежных аэродромах, из флотского подчинения в армейское. Как итог сразу резко ухудшилось взаимодействие сил на море. При этом Кузнецов не оставлял контроль над вылетами.
Главное же, что ему предстояло, — огромное строительство по всему побережью от Владивостока до бухты Провидения — на нескольких тысячах километров. Базы, аэродромы, береговые батареи. Помимо возведения новых Кузнецов начал восстанавливать заброшенные дореволюционные укрепления.
Между тем отношения с Японией ухудшались с каждым днем. В воздухе ощутимо запахло войной. Тихоокеанский флот перешел в состояние повышенной боеготовности, на подходах к Владивостоку были развернуты дозоры подводных лодок. Кузнецов с тревогой отмечал, что взаимодействие с ОКДВА оставляло желать лучшего.
В конце февраля 1938 года во Владивосток прибыл Блюхер, но Кузнецову с ним встретиться не удалось, так как маршал находился в состоянии длительного запоя и даже не вышел из вагона. Поезд постоял сутки и убыл с невменяемым командующим обратно в Хабаровск. В июне уже сам Кузнецов прибыл туда. И снова ему не удалось увидеть Блюхера: тот был в очередном запое. Пришлось ограничиться встречей с начальником штаба ОКДВА Г. М. Штерном, хорошо знакомым по Испании. Ряд вопросов они решили, но далеко не все.
Кузнецову оставалось сосредоточиться на собственных задачах. По распоряжению нового командующего учения стали проводиться в составе соединений, что было совершенно ново для молодого Тихоокеанского флота. В конце июня Кузнецов провел и первое небольшое учение со статусом общефлотского. На эти учения он пригласил Блюхера, но тот, вполне предсказуемо, вновь отказался. Так что действия корабельных соединений и авиации совместно с частями Сучанского сектора береговой обороны по отражению высадки японского десанта Кузнецов отработал самостоятельно.
А вскоре выдался небольшой праздник — встреча прилетевшего во Владивосток известного летчика В. К. Коккинаки, который производил очередной рекордный полет. В феврале 1938 года произошло еще одно приятное событие — Кузнецова наградили медалью «XX лет РККА». Сегодня никого не удивишь юбилейными медалями, но тогда они вручались лучшим из лучших.
Помимо своих прямых обязанностей, Кузнецову пришлось заниматься неизбежной общественно-политической деятельностью. В марте на 1-й краевой партийной конференции Приморья он был избран делегатом на XVIII съезд ВКП(б). Часто выступал перед избирателями. В мае его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного совета РСФСР по Приморскому избирательному округу. И снова — встречи с людьми. Разумеется, депутатом он стал. И не рядовым, а членом Президиума Верховного совета РСФСР.
В марте постановлением Совнаркома СССР Кузнецова ввели в состав только что созданного Главного военного совета при Наркомате ВМФ. Третьего июня он открыл 3-ю партийную конференцию Тихоокеанского флота во Владивостоке, где выступил с обычным для командующих флотов докладом «Об итогах и задачах боевой и политической подготовки кораблей, частей и соединений флота».
Советско-японский конфликт у озера Хасан разразился в конце июля 1938 года. Столкновения на границе происходили тогда часто, японские вылазки были обычным делом, и то, что произошло теперь, в штабах Дальневосточного округа и ТОФа расценили как очередную провокацию. Однако японцы заняли сопки Заозерная и Безымянная, откуда могли прямо угрожать Владивостоку, а затем ввели в действие крупные силы.
Флагманский корабль Тихоокеанского флота эсминец «Сталин». 1938 г. Из архива журнала «Морской сборник»
Тихоокеанский флот под руководством Кузнецова осуществлял переброску морем в район Посьета воинских частей и грузов, обратными рейсами корабли и суда вывозили раненых, число которых с каждым днем увеличивалось.
Через несколько суток район боев наконец-то решил посетить и Блюхер, который добирался до Хасана через Владивосток. Там маршала встречал Кузнецов, деликатно отметивший в мемуарах большую «утомленность» Блюхера. В Посьет его переправляли на эсминце.
Бои у озера Хасан шли более двух недель. Все это время существовала опасность, что приграничное столкновение может превратиться в полномасштабную войну, в которой слабый Тихоокеанский флот не имел никаких шансов противостоять огромному японскому. Кузнецов так вспоминал этот тревожный момент:
«Я видел скопление наших кораблей в бухте Владивостока и понимал, какую беду может причинить внезапный налет вражеских самолетов. Конечно, с самого начала конфликта мы принимали некоторые меры предосторожности, но ограничиваться только ими не могли: ведь в случае налета в последний момент просто не успели бы отдать нужные распоряжения. Мы должны были заранее позаботиться о каждом корабле, воинской части, о городе, его людях. Требовалась общая четкая система, которая сразу вступила бы в действие по определенному сигналу, переданному одним словом… Сама идея оперативной готовности флота не была для нас каким-то открытием. О ней я слышал и раньше, еще на Черном море. Но теперь она нуждалась в практических разработках, в воплощении в жизнь. Начальник штаба флота капитан первого ранга В. Л. Богденко, побывавший в Испании, тоже знал, чего может стоить внезапное нападение авиации на корабли и базу. Он энергично включился в работу. Но наибольшая заслуга в этом деле принадлежала, пожалуй, начальнику оперативного отдела М. С. Клевенскому. Ему пришлось много потрудиться»[20].
В разгар боев Кузнецов разослал по кораблям и частям директивы по оперативной готовности. Они определяли действия каждого корабля и каждого соединения по условному сигналу. Первые проверки показали, что все это далеко не просто и одними директивами вопроса не решить. Нужна была слаженная работа оперативных отделов, кораблей, тыловых органов. Особую трудность представляло быстрое рассредоточение кораблей, много времени занимало и затемнение базы.