Практически ежедневно Кузнецов объявлял учебную воздушную тревогу отдельным частям, выезжая на командный пункт ПВО. Командующий ВВС флота С. Ф. Жаворонков поднимал части ПВО и истребительную авиацию. Соединения кораблей покидали обычные стоянки и расходились по местам рассредоточения…
Учения учениями, но на море хозяевами были японцы. В один из дней целая эскадра японский боевых кораблей в составе крейсера, 14 эсминцев и 15 торпедных катеров демонстративно вошла в территориальные воды СССР — в устье реки Тумень-Ула. Воспрепятствовать вторжению Кузнецов не мог. На Камне Опасности в проливе Лаперуза японцы выключили маяк, что повлекло за собой гибель парохода «Сучан». В те же дни они пиратски захватили советские суда «Кузнецкстрой» и «Рефрижиратор № 1». В советских территориальных водах у Камчатки весь период конфликта несли боевое дежурство вооруженные орудиями японские шхуны. И здесь командующий флотом был бессилен. Любой бой на море мог перерасти в крупномасштабное столкновение с предсказуемым исходом…
Н. Г. Кузнецов, Г. М. Штерн и П. В. Рычагов с экипажем эсминца «Войков». 1938 г. Из архива А. А. Раздолгина
К счастью, в середине августа бои у озера Хасан закончились. Японцы получили хороший урок, и граница была восстановлена. Одновременно спала и напряженность на море.
Кузнецов вернулся к разработке системы оперативных готовностей. Любопытно, что, когда он доложил о своих разработках в наркомат, свеженазначенный наркомом Фриновский потребовал немедленно объясниться в этом «самоуправстве». Кузнецов отписался. Некоторое время он ожидал нагоняя, но ответа из наркомата так и не последовало. Вполне возможно, что, прочитав бумагу, Фриновский ни черта в ней не понял, а потому просто «положил под сукно».
К этому времени Блюхер был уже арестован и в командование Дальневосточным округом вступил Г. М. Штерн. Вместе с Кузнецовым они разработали план обороны Дальнего Востока с моря в случае японского десанта. Для этого на флангах береговой обороны в Посьете и Сучане Кузнецов ускорил строительство батарей. а Штерн подтянул туда дополнительные полки.
Кузнецов вспоминал: «Штерн частенько приезжал ко мне во Владивосток. Его обычно сопровождали начальник штаба армии комбриг М. М. Попов (будущий известный военачальник Великой Отечественной войны, генерал армии. — В. Ш.) и мой друг командующий ВВС П. В. Рычагов. К флоту Штерн проявлял живой интерес».
В ноябре 1938 года на Тихоокеанском флоте произошло событие, едва не поставившее точку в стремительной карьере Кузнецова, а может быть, и в его жизни. В самый день годовщины Октябрьской революции на выходе из Амура погиб на камнях новейший эсминец «Решительный».
После окончания основных кораблестроительных работ, включая установку вооружения, он буксировался гидрографическим судном «Охотск» из Комсомольска-на-Амуре во Владивосток. Старшим буксировки был командир бригады эсминцев капитан 3-го ранга С. Г. Горшков — будущий адмирал флота Советского Союза и главком ВМФ. Однако на выходе из устья у мыса Золотой эсминец и буксировщик попали в сильнейший 11-балльный шторм. Буксирный трос лопнул, и корабль выбросило на камни в 90 милях от Советской гавани. Потом «Решительный» разбило волнами на три части, так что восстановить его уже не представлялось возможным. Для малочисленного Тихоокеанского флота потеря была очень серьезной. Скорый на расправу нарком Фриновский сразу же заподозрил заговор «врагов-вредителей». Судьба руководителя перехода, да и самого Кузнецова повисла на волоске. Сам он не исключал самого печального исхода расследования и заранее подготовил прощальное письмо матери, которое передал своему товарищу — секретарю Приморского крайкома партии Н. М. Пегову.
На этом неприятности Кузнецова не закончились. Вскоре после гибели эсминца наркомат организовал инспекцию Тихоокеанского флота. Возглавил ее командующий Амурской флотилией Ф. С. Октябрьский. Надо отметить, что Октябрьский также являлся одним из выдвиженцев Сталина. Чтобы угодить вождю, он даже сменил «рядовую» фамилию Иванов и всегда именовал себя не иначе как «сталинский командующий». Амбициозный и склонный к интригам, он мечтал о карьере и видел в Кузнецове главного конкурента. В ходе инспекции он повел себя самым неприглядным образом. В штабе флота ограничился несущественными замечаниями, в Москву же на имя наркома и на имя Сталина послал столь разгромный отчет, что Кузнецова впору было объявлять очередным «врагом народа» и ставить к стенке.
Второй нарком ВМФ М. П. Фриновский. Из открытых источников
Октябрьский, однако, старался напрасно. Сталин к этому времени с выбором будущего наркома уже определился, и донос ничего изменить не мог. Что же касается дальнейших взаимоотношений Кузнецова и Октябрьского, то до конца жизни они останутся предельно враждебными.
В декабре 1938 года Кузнецова вызвали в Москву на заседание Главного военного совета ВМФ. Проходило оно в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца в присутствии Сталина, Молотова, Жданова, Ворошилова.
Обсуждались как тактические вопросы (о «сложных формах боя»), так и стратегические. И важнейший из них — подготовка кадров для флота. Высказывались предложения о введении сверхсрочной службы, о специальном подборе на флот призывников из приморских районов и вообще людей, связанных с морем еще до призыва. Сталин подчеркнул, что подготовка кадров — это девять десятых создания Большого флота и необходимо больше внимания уделить практической учебе будущих командиров — возможно, даже закупить за границей несколько учебных кораблей. Обсуждалось, естественно, и строительство военно-морских баз, вспомогательного флота, судоремонтных заводов.
На Военном совете выступали М. П. Фриновский, И. С. Юмашев, Г. И. Левченко, В. П. Дрозд и другие. По воспоминаниям участников, Сталин слушал очень внимательно, задавал много вопросов, бросал реплики по ходу заседания. Чувствовалось, что он хочет узнать мнение флотских руководителей о различных классах кораблей. Впервые, хотя и косвенно, встали вопросы о морской доктрине в связи со строительством Большого флота и о тех изменениях, которые понадобится внести в уставы и наставления ВМФ.
Кузнецов выступил на заседании 19 декабря. Опираясь на опыт Испании и Дальнего Востока, он поделился соображениями о боевой готовности флотов, об организации противовоздушной обороны кораблей. Поставил и конкретные вопросы: о необходимости вывода из Владивостока торгового порта в бухту Находка и превращения города в закрытую военную базу. Говорил о подготовке кадров на иностранных флотах, о сверхсрочниках. Комментируя выступление Кузнецова, Сталин поддержал его во всем.
Критический момент наступил, когда Фриновский в ходе своего выступления поднял вопрос о необходимости наказания виновных в гибели «Решительного». Далее произошло немыслимое.
Из воспоминаний адмирала В. И. Платонова:
«…с места поднялся молодой командующий флотом Н. Г. Кузнецов и, перебив оторопевшего от неслыханной дерзости докладчика, бросил ему в лицо:
— Корабль погиб не по вине личного состава, а из-за внезапно налетевшего урагана. Вам надо сначала позаботиться о том, чтобы Дальневосточный морской театр был оснащен необходимой сетью метеостанций и постов наблюдения за погодой, а уж потом бросать такие обвинения. И еще, если бы вы не вмешивались, сидя в Москве, в мои распоряжения и не путали их, может быть, эсминец и удалось бы спасти.
Видимо, потому, что в запальчивых словах Кузнецова прозвучала правда, смелый его выпад понравился правительству. Ни командира погибшего эсминца, ни возглавлявшего переход комдива в тот раз судить не стали. А командующего Тихоокеанским флотом вскоре призвали сменить Фриновского в должности наркома. В новой же своей роли Николай Герасимович отношение к командирам, корабли которых потерпели аварию, резко изменил»[21].
Текст присяги военнослужащих ВМФ СССР. 1938 г. Из архива А. А. Раздолгина
Свидетельство Платонова весьма любопытно. Каким бы ни был Фриновский профаном, он спрашивал со своего подчиненного за потерю новейшего корабля вполне справедливо. И Николай Герасимович, как видим, действовал в дальнейшем точно так же. В данной же ситуации он проявил себя как прекрасный психолог. Пока Фриновский, путаясь, зачитывал текст доклада, Кузнецов по выражению лица Сталина понял, что тот крайне им недоволен, поэтому и решился на вопиющую дерзость. А не ориентировавшийся в ситуации Фриновский не нашелся что ответить.
Конечно же, демарш был рассчитан не на наркома, а на Сталина. Кузнецов демонстрировал ему свое мужество и компетентность, зная, что вождь любит умных и смелых. И расчет оправдался. Он сумел не только выйти сухим из воды, но и обратить свое поражение в блестящую победу, заработав у Сталина «призовые очки».
В результате Сталин обратился к нему самому:
— Вы считаете, что было предпринято все для спасения корабля?
— Да, товарищ Сталин. Руководитель перехода капитан 3-го ранга Горшков — опытный командир и в трудные минуты действовал умело. Винить его в случившемся нельзя. Если кто и виновен в случившимся, то только я как командующий флотом.
Зал замер в ожидании реакции Сталина. Он же ответил спокойно: в море, мол, всякое бывает… На этом вопрос о виновниках гибели эсминца «Решительный» был закрыт, и Сталин больше к нему не возвращался.
Стало ясно, что на молодого командующего Тихоокеанским флотом у него планы столь серьезные, что их не может поколебать даже гибель новейшего боевого корабля, не говоря уже о доносе.
На следующий день состоялся прием для руководства ВМФ в Грановитой палате. Сталин хвалил молодых командиров и персонально Кузнецова, говорил, что перед флотом открываются необычайно широкие перспективы. Провозглашались тосты: за Сталина, за моряков, за каждого из командующих флотами — включая нашего героя.