«Базис Норд», безусловно, являлся инструментом нашего политического давления как на Германию, так и на Англию. Всего до официального закрытия в сентябре 1940 года в данную базу заходили около 20 кораблей и транспортов Германии, в том числе танкеры снабжения тяжелых крейсеров типа «Адмирал Хиппер» и метеорологические суда, высаживавшие экспедиции на Землю Франца-Иосифа.
Начиная с 6 сентября 1939 года в Мурманск один за другим, без всякого предупреждения, начали заходить и немецкие торговые суда, включая знаменитый пассажирский лайнер «Бремен», до войны завоевавший «Голубую ленту Атлантики». К середине сентября на мурманском рейде скопилось уже 17 немецких торговых судов. Начавшаяся Вторая мировая война застала эти суда в море, и теперь они искали спасения в нейтральном советском порту. После того как Кузнецова оповестили о «нашествии» немецких судов по линии НКВД, он вышел на Сталина с предложением отправить большую часть команд (около двух тысяч человек) в Германию. Что касается судов, то все они также постепенно покинули Мурманск.
Военно-морское сотрудничество с Германией продолжилось в июле — сентябре 1940 года. Самому же Кузнецову поручили организации экспедиции особого назначения (ЭОН-10) по проводке с помощью наших ледоколов Северным морским путем в Тихий океан немецкого вспомогательного крейсера (рейдера) «Комет». Как ни старались обе стороны сохранить эту операцию в тайне, утечка сведений все же произошла, что вызвало ноту английского правительства. В своих воспоминаниях Кузнецов не рассказал о своем отношении к истории с «Базис Норд» и к проводке «Комета». Однако с учетом преобладавших тогда настроений среди советских моряков в душе он такую политику, думается, не одобрял.
Впрочем, и без внешней политики дел в последние предвоенные годы у молодого наркома ВМФ хватало с избытком — и в Москве, и на флотах, куда он постоянно выезжал на учения.
В феврале 1941 года Кузнецов подписал директиву, в которой поставил флотам задачу на разработку планов прикрытия, включавших совместные с армией действия на случай внезапного нападения противника. В документе четко указывалось, что противником следует считать коалицию государств во главе с Германией (Румыния, Финляндия, Венгрия, Швеция и Италия). На востоке предполагалось вооруженное выступление Японии.
В том же феврале Кузнецов доложил Сталину, что немцы начали задерживают поставки оборудования и вооружения для крейсера «Лютцов» — скорее всего, преднамеренно. Сталин внимательно выслушал наркома и предложил впредь подробно сообщать, как пойдет дело.
Тогда же у Кузнецова состоялся разговор со Ждановым. На вопрос, не являются ли действия Германии вблизи наших границ подготовкой к войне, тот ответил, что Германия не в состоянии воевать на два фронта, а нарушения нашего воздушного пространства и стягивание немецких сил к границе он расценивает как меры предосторожности и средство психологического давления.
Одновременно Кузнецов послал на все флоты комиссии Наркомата ВМФ — проверять отработку перевода сил в повышенные степени боевой готовности. Так, в феврале он проверил флоты по готовности к минным постановкам, в апреле — по готовности боевого ядра, а в мае — по готовности сил ПВО. При этом по указанию наркома члены комиссий не только фиксировали выявленные недостатки, но и на месте оказывали помощь в их устранении.
Эсминец Черноморского флота «Сообразительный» проекта 7У. 1940 г. Из архива ЦГА ВМФ
Подводная лодка Черноморского флота в учебном походе. 1940 г. Из архива журнала «Морской сборник»
Торпедный катер Г-5 на фоне крейсера «Максим Горький». Балтийский флот. 1941 г. Из архива журнала «Морской сборник»
В те дни, когда сведения о приготовлениях фашистской Германии к войне поступали из самых различных источников, нарком ВМФ получил телеграмму военно-морского атташе в Берлине М. А. Воронцова. О ее содержании Кузнецов доложил 6 марта Сталину: «Военно-морской атташе в Берлине донес, что со слов германского офицера из ставки Гитлера немцы готовят 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию». Впоследствии Кузнецов вспоминал об этом так: «Признаться, в ту пору я, видимо, тоже брал под сомнение эту телеграмму, поэтому приказал вызвать Воронцова в Москву для личного доклада. Однако это не мешало проводить проверки готовности флотов работниками Главного Морского штаба. Я еще раз обсудил с адмиралом И. С. Исаковым положение на флотах и решил принять дополнительные меры предосторожности». В их числе было направленное 3 марта распоряжение открывать огонь по немецким самолетам-нарушителям.
Однако 20 марта 1941 года Кузнецов был вызван к Сталину и получил выговор за самоуправство и указание отменить свое распоряжение. После этого Кузнецов приказал начальнику Главного Морского штаба дать директиву на флоты: «Огонь не открывать, а высылать свои самолеты-истребители для посадки иностранных самолетов на аэродромы». Беспокоило и поведение немецких кораблей. Они стали все чаще и чаще наведываться в восточную часть Балтийского моря, при этом заходили в финские порты и надолго задерживались там.
В начале мая 1941 года по распоряжению наркома Главный Морской штаб конкретизировал задачи флотов и флотилий в соответствии с уточненными планами прикрытия государственной границы. Была усилена дозорная служба и разведка. 7 мая 1941 года Кузнецов по указанию Сталина установил постоянные дозоры в устье Финского залива. Со второй половины месяца Кузнецов ввел на Балтийском, Северном и Черноморском флотах постоянное несение дозоров подводными лодками и надводными кораблями. Одновременно нарком усилил и ближние дозоры на подходах к своим военно-морским базам. Чтобы ускорить введение в строй строившихся береговых батарей, Кузнецов с разрешения Сталина приказывает ставить их не на бетонные основания, как раньше, а на деревянные, что значительно сокращало ход строительства. Время не ждало, и Кузнецов торопился наверстать упущенное его предшественниками.
Следует отдать должное Кузнецову в том, что он обратил особое внимание на укрепление Северного флота. Он был создан только в мае 1937 года на базе Северной флотилии, и теперь перед Наркоматом ВМФ стояла задача обеспечения его полноценного функционирования. И хотя корабельный состав флота был еще откровенно слаб, штабные и тыловые структуры были загодя расширены под будущие корабли. А так как строительство их — дело долгое, Кузнецов решил усилить Северный флот за счет кораблей Балтийского. Однако серьезно укрепить его к 1941 году все же не удалось. Реально боеспособными на начало 1941 года там были два эсминца из трех, две подводные лодки из семи и два сторожевика из трех. В не менее плачевном состоянии находилась и береговая артиллерия.
Путь вокруг Скандинавии был далеким и небезопасным, поэтому для перевода кораблей использовался Беломорско-Балтийский канал, через который могли проходить только корабли с ограниченным водоизмещением. Летом 1939 года по Беломорканалу перевели два эсминца, четыре средние подводные лодки и шесть малых. В сентябре — ноябре того же года туда прошли еще два эсминца. В результате численно Северный флот вырос вдвое, и встал вопрос его будущем базировании. Главной базы Полярный уже было недостаточно, чтобы вместить все наличные корабли, не говоря уже о тех, что еще строились на верфях. Поэтому в начале июля 1939 года Кузнецов представил И. В. Сталину проект постановления «О строительстве морской базы Ваенга на Северном театре», которое Политбюро утвердило 20 июля 1939 года:
«База должна обеспечить: а) стоянку флота, защищенную от нападения с моря, воздуха и суши; б) отмобилизование и быстрый выход флота в море; в) пополнение корабельных запасов всеми видами боевого и технического снабжения; г) отдых личному составу; д) госпитализацию раненых». В Ваенгу же (нынешний Североморск) из Полярного переводилось командование, штаб и Политуправление Северного флота.
Предстояло всерьез заняться повышением уровня боевой подготовки, профессионализма командиров, укреплением дисциплины. Так, 20 октября 1939 года в Кольском заливе была протаранена рыболовным траулером и затонула подводная лодка Щ-424. Погибли 32 члена экипажа. В начале лета 1940 года на торпедном складе в Мурманске произошел пожар и взрыв торпед, с большим количеством жертв. К сожалению, этими трагическими событием неприятности не закончились. Уже 13 ноября 1940 года при выполнении учебных задач в Мотовском заливе пропала без вести подводная лодка Д-1 «Декабрист». Расследование выявило неукомплектованность экипажа и большое число новобранцев на борту. Непрекращающаяся череда чрезвычайных происшествий привела к снятию с должности командующего флотом В. П. Дрозда.
14 марта 1940 года Кузнецов обратился к Сталину с просьбой о дополнительном срочном пополнении корабельного состава Северного флота за счет Балтийского. Сталин разрешил передислокацию еще двух эсминцев и четырех подводных лодок. Однако, как выяснилось, судостроительные заводы сорвали срок сдачи подводных лодок. Их отправили только в феврале 1941 года.
Тогда же Кузнецов добился расширения базирования Северного флота. Помимо Полярного и Ваенги началось оборудование новой военно-морской базы в Йоканге. Оторванная от «большой земли», Йоканга имела прекрасную якорную стоянку, а кроме того, была чрезвычайно выгодно расположена: она контролировала подходы к Белому морю и имела непосредственный выход в Северный Ледовитый океан.
Кузнецов вспоминал, что из всех других командующих флотами чаще всего ему в это время звонил командующий Балтийским флотом Трибуц, которому поведение немцев на Балтике казалось особенно подозрительным. Имея главные силы ВМФ в базах Северного моря, немцы могли в кратчайший срок перекинуть их в Балтийское море, а минимальное расстояние от наших военно-морских баз до немецких границ делало их уязвимыми для авиационных ударов. Более того, над нашими коммуникациями буквально нависал ВМФ Финляндии, готовый как к использованию подводных лодок, так и к массированным минным постановкам. Кузнецова крайне беспокоила скученность кораблей в приграничной Либаве, и он стремился перебазировать хотя бы часть их в более отдаленный Усть-Двинск. Однако Сталин смотрел на дело иначе. Чтобы переубедить его, нарком прибег к помощи А. А. Жданова и получил наконец согласие. Помимо перевода кораблей из Либавы всего за несколько дней до начала войны из Таллина в Кронштадт удалось перебазировать линкор «Марат». Второй линкор, «Октябрьская революция», с большим риском перебазировался уже в июле, когда шла война. Разумеется, эти меры не смогли изменить общего положения дел, но они по крайней мере сберегли от неминуемого уничтожения ядро Балтийского флота.