Катера Балтийского флота после выполнения боевой задачи. Зима 1943 г. Из фондов ЦГА ВМФ
В навигационную кампанию 1943 года Кузнецов продолжал заниматься и судоходством по Волге, имевшим тогда стратегическое значение для страны. Несмотря на то что после Сталинградской битвы немцы были далеко отброшены, сражение за реку не прекратилось. Теперь немцы производили усиленное минирование с самолетов главной речной транспортной артерии СССР, не редки были и атаки судов самолетами. Потери росли. Подрывались и тонули танкеры; разливаясь по реке, километрами горела нефть. Возникало обоснованное опасение, что движение танкеров и нефтяных барж по реке может вовсе прерваться.
Перед наркомом речного флота З. А. Шашковым стояла задача любой ценой сохранить для будущих перевозок суда, сосредоточенные в Астрахани, которые могли в любой момент стать жертвой авиации противника. Кузнецову же предстояло обеспечить безопасность плавания по Волге.
В начале марта 1943 года нарком ВМФ приказал сформировать на Каспийской флотилии оборону Астраханского рейда в составе дивизиона четырех плавучих батарей, отряда кораблей охранения, отряда тральных средств и других сил и средств.
Нарком речного флота З. А. Шашков
В конце апреля в Астрахань вылетели сразу три наркома — Н. Г. Кузнецов (ВМФ), П. П. Ширшов (морской флот) и З. А. Шашков (речной флот). Им было приказано совместными усилиями обеспечить бесперебойное движение караванов и их охрану от мин и воздушных налетов на Волге.
По воспоминаниям Кузнецова, ему позвонил секретарь Сталина Поскребышев и передал:
— Немедленно приезжайте! Разбирается вопрос о плавании по Волге. В кабинете Сталина в Кремле собрались члены Государственного Комитета Обороны и работники Генерального штаба…
Задав несколько вопросов Кузнецову по состоянию дел на Волжской флотилии, Сталин сказал:
— Вам надлежит выехать на место, разобраться во всем и принять самые решительные меры для обеспечения движения судов.
Кузнецов попросил разрешения задержаться на сутки, чтобы переговорить с А. И. Микояном (который был назначен ответственным за перевозки нефти по Волге) и наркомом речного флота З. А. Шашковым.
Перед отъездом он также позаботился о замене командования Волжской флотилии. Ее возглавил опытный контр-адмирал Ю. А. Пантелеев, бывший сослуживец и друг Кузнецова по крейсеру «Червона Украина». Членом Военного совета флотилии стал опытный политработник с Тихого океана капитан 1-го ранга Н. П. Зарембо.
Из воспоминаний Ю. А. Пантелеева:
Члены Политбюро… прошли в кабинет И. В. Сталина, и через пару минут туда пригласили меня. Почти у входных дверей мне предложили сесть. Я оглядел комнату и узнал всех членов Политбюро, сидевших за большим столом. У большой кафельной печки, прислонясь к ней спиной и опершись руками на спинку стула, в очень возбужденном, как мне показалось, состоянии во весь рост величественно стоял наш нарком ВМФ. Я смотрел на него и ожидал, что он объяснит мне причину моего здесь присутствия, но Николай Герасимович на меня даже не взглянул. А мне посыпалось много самых различных вопросов о моей службе на флоте и бывал ли я на Волге. Я ответил, что Волги я в глаза не видел и никогда по ней не плавал. После этих моих слов взоры всех членов Политбюро обратились к стоявшему наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову. Помню, кто-то спросил: «Кузнецов, как же так?» Тут Николай Герасимович как-то еще больше выпрямился, на шаг отошел от печки, строго обвел всех глазами и громко, но спокойным тоном заявил: «Я уже докладывал товарищу Сталину, что „рекаков“ у меня нет, а любой опытный моряк-адмирал, уже воевавший, безусловно, справится с флотилией, и я предлагаю утвердить командующим Волжской военной флотилией контр-адмирала Пантелеева». Наступила гнетущая для меня пауза. Николай Герасимович вновь прислонился к печке и ни на кого не смотрел. Мне предложили выйти в приемную. Что еще говорил Николай Герасимович, я не знаю, но вышел он из кабинета в бодром настроении, краска с лица сошла, он приветливо улыбнулся мне и коротко сказал одно слово: «Поехали». И только в машине, обернувшись ко мне, он уже спокойным тоном произнес: «Ну, Пантелеев, поздравляю, вас утвердили в должности командующего Волжской флотилией, не подведите…»[57]
В Сталинград Кузнецов вылетел 8 мая вместе в З. А. Шашковым и новым командующим флотилией. Началась немедленная реорганизация флотилии. По приказу Кузнецова была дополнительно организована противоминная оборона Волги и Волго-Каспийского канала, состоявшая из бригады траления и многочисленных постов наблюдения на берегу, которые засекали места выставления мин немецкими самолетами. Кроме этого, было сформировано управление старшего морского начальника для руководства движением конвоев, шедших вдоль восточного побережья Каспийского моря. Немедленно началось и интенсивное траление Волги.
Помимо всего прочего, флотилия была значительно усилена технически. Кузнецов вызвал из Москвы начальников минно-торпедного и технического управлений, а также управлений связи и противовоздушной обороны. Они прилетели с необходимым военно-техническим оборудованием.
Продвижение нефтяных барж, следовавших по Волге из Астрахани в Саратов на нефтеперегонный завод, лично контролировали Микоян и Кузнецов. Горючее требовалось армии, авиации и флоту, без него нельзя было начать генеральное летнее наступление 1943 года.
Летом Кузнецов еще раз вылетал в Сталинград и Саратов для обсуждения с Ю. А. Пантелеевым дальнейших мер обеспечения судоходства по Волге. Хотя тральщики продолжали гибнуть, в течение лета 1943 года на минах больше не подорвался ни один танкер и ни одна баржа с топливом. При этом если в июне 1943 года план перевозок был выполнен на 70 %, то в июле он был выполнен уже на все 100 %. К осени все волжские фарватеры были очищены от немецких мин.
В сентябре Кузнецов доложил об этом А. И. Микояну. За лето удалось провести по Волге без потерь 8 тысяч судов, доставивших более 7 миллионов тонн нефтепродуктов. В дальнейшем речники Волги успешно осуществляли грузовые и пассажирские перевозки по всему протяжению судоходной реки. А едва в 1943 году закончилась битва за Сталинград, Сталин распорядился возобновить строительство Волго-Балтийского и продолжить подготовку к строительству Волго-Донского каналов.
С улучшением ситуации на Волге в августе 1943 года Кузнецов начал постепенно сокращать Волжскую флотилию, направляя ее кадры для вновь создаваемой Днепровской флотилии, которая была сформирована в сентябре 1943 года. Передавали и часть кораблей: катера, погрузив на платформы, перевозили по железной дороге. Часть бронекатеров вместе с командами перебрасывалась на юг для Азовской флотилии.
Несмотря на то что Кузнецов весьма эффективно справлялся с согласованием действий флотов и фронтов на местах, в Москве координация Генерального штаба и Главного Морского штаба на протяжении всей войны оставляла желать лучшего. Маршалы и генералы не слишком считались с моряками, полагая, что ВМФ играет в ходе сугубо континентальной войны весьма второстепенную роль. Тот факт, что нарком ВМФ практически сразу был исключен Сталиным из членов Ставки, являлся для многих маршалов и генералом реальным подтверждением незначительной роли флота. Ну а если Верховный так относится к ВМФ, значит, мы вообще будем его игнорировать…
К сожалению, отсутствие тесного взаимодействия наносило серьезный вред общему делу. Судя по мемуарам, Кузнецов на протяжении всей войны чувствовал себя очень обиженным как на недооценку значения ВМФ, так и на игнорирование лично его. Понять наркома в данном случае можно.
В апреле 1943 года начальник оперативного управления Главного Морского штаба контр-адмирал В. Л. Богденко в служебной записке отмечал: «За время войны Главный морской штаб ВМФ ни разу не был ориентирован Генеральным штабом по вопросам дальнейшего хода боевых действий и возникающим задачам флотов и флотилий. Без этого штаб был в затруднительном положении при постановке задач флотам, расчетах потребного количества кораблей и вооружения, расчетах развития базового и аэродромного строительства»[58].
Неоднократные попытки наладить взаимный обмен информацией между Главным Морским штабом и Генеральным штабом были в большинстве безуспешными. Загруженные своими делами, генштабисты от моряков просто отмахивались. В связи с этим в декабре 1943 года Кузнецов пожаловался Сталину, что командующие фронтами и армиями, ставя задачи оперативно подчиненным им флотам и флотилиям, не то что не согласовывают с Главным Морским штабом, но и не ставят его в известность о планируемых операциях. Сталин поинтересовался, как именно видит Кузнецов организацию взаимодействия между двумя штабами.
Кузнецов предложил, чтобы директивы флотам в связи с масштабными операциями на приморских направлениях исходили только из Ставки, а командующие фронтами ставили задачи подчиненным им флотам только на текущие операции. Эти меры позволили бы объединить усилия Генерального и Главного Морского штабов при подготовке оперативных директив флотам и флотилиям. При этом задачи флотам, которые те решают самостоятельно на морском направлении (борьба на морских коммуникациях, набеговые действия на береговые объекты и др.), должен ставить только нарком ВМФ, согласуя их с Генеральным штабом. Для лучшей организации взаимодействия сухопутных, воздушных и военно-морских сил во фронтовых и армейских операциях Кузнецов предложил сформировать в штабах фронтов и армий морские отделы, подчиненные начальнику штаба фронта или армии. Сталин попросил наркома ВМФ оставить ему эти предложения и обещал подумать. Однако решение тогда принято не было.
Подводная лодка Балтийского флота возвращается из боевого похода. 1943 г. Из фондов ЦГА ВМФ
Наркомату ВМФ в течение всей войны приходилось действовать «по обстановке», максимально активизируя работу в период наиболее крупных и важных сухопутных стратегических операций. Так, в июле 1943 года, в связи с началом битвы на Курской дуге, Кузнецов дал на флоты шифровку: «Учесть обстановку и в пределах поставленных оперативных задач повысить свою боевую активность, приковывая силы противника к побережью и этим помогая частям Красной Армии в кратчайший срок парализовать попытки противника к наступлению». Возможно, в масштабе грандиозной Курской битвы вклад ВМФ в ее победный исход был не слишком заметным, но он был.