[81].
Итак, флотская комиссия назвала главные причины взрыва — технические: низкое качество изготовления мин АМД и непригодность «Ворошиловска» для их постановки. Нарушения со стороны личного состава тоже отмечены — «как положено», однако ясно, что команда фактически невиновна. Будучи людьми глубоко порядочными, люди Кузнецова вступили в отчаянную схватку с московской командой, приехавшей не столько разбираться в существе дела, сколько назначать виновных.
Из воспоминаний адмирала В. А. Касатонова:
«Я немедленно доложил Николаю Герасимовичу результаты работы. Итогами он был удовлетворен и сказал мне следующее:
— Материалы нашего расследования никому не показывайте, положите в сейф, а если будут спрашивать, скажите — в сейфе у командующего. Я же сегодня убуду в Большой Камень. Буду там работать. А Абанькину передайте, что, когда он закончит, я его приму.
<..>
Московская комиссия приступила к расследованию самостоятельно. Как только она окончила работу, я позвонил командующему, и он назвал время прибытия к нему Абанькина. Зная о прибытии Кузнецова, раньше назначенного времени Абанькин к нему не пришел. Наконец наступил назначенный час. Еле сдерживая негодование, Абанькин зашел к комфлоту… а через три минуты молча вышел. На следующий день его комиссия улетела.
В этой очень тяжелой истории Кузнецов, прежде всего, думал о людях, предпринимал все меры, чтобы не было напраслины, чтобы не пострадали невиновные.
Мы, разумеется, все тоже были с ним наказаны и получили по строгому выговору от морского министра, был снят начальник минно-торпедного управления, условно осужден командир, у которого во время взрыва был перебит позвоночник, наказали и других должностных лиц.
Беседуя с начальником политуправления контр-адмиралом Яковом Григорьевичем Почупайло, Абанькин спросил:
— А вы были на корабле до взрыва?
— Нет, не был, — ответил Яков Григорьевич.
Тогда Абанькин повысил голос и стал что-то по этому поводу выговаривать ему… Почупайло в ответ резко оборвал его, сказав:
— Я не обязан бывать на каждом корабле, но это не значит, что мы бездельники. Допущена халатность, это мы признаем, а назначить виновников не позволим.
Заканчивая об этом, скажу, что, как только Николай Герасимович стал министром, со всех нас были сняты взыскания, все были восстановлены в должностях. С командира корабля сняли судимость и дали возможность дослужить до пенсионного возраста, а наказанными остались только непосредственные виновники»[82].
Между тем война на Корейском полуострове вошла в новую фазу. Армия Сеула при поддержке американской прорвала оборону Корейской народной армии и 23 октября заняла Пхеньян. Фронт откатывался все дальше к северу, поэтому вдоль китайской и корейской границ сосредоточились крупные соединения Советской армии: 5 бронетанковых дивизий и корабли Порт-Артурской военно-морской базы. Группировка подчинялась маршалу Р. Я. Малиновскому. Что касается главных сил 5-го ВМФ, то они должны были в случае нашего наступления в Корее прикрывать приморский фланг. Теперь Кузнецову надо было готовить флот к решению уже не оборонительных, а наступательных боевых задач. Поэтому с армейским командованием Кузнецов поддерживал самый тесный контакт. По словам адмирала Ю. А. Пантелеева, «Тихоокеанский флот при Н. Г. Кузнецове жил с армией очень дружно».
К счастью, вводить советские войска в Корею не пришлось. Во второй половине октября на территорию КНДР выдвинулись соединения китайских «добровольцев» (30 пехотных и 4 артиллерийские дивизии). Совместно с соединениями КНА они 25 октября 1950 года с ходу нанесли удар по американским и южнокорейским войскам и отбросили их на 45–50 км. Начался третий период войны, продолжавшийся до 10 июля 1951 года.
В течение 1950 и начала 1951 года 5-й ВМФ усиленно пополнялся новыми кораблями, прежде всего четырьмя эсминцами проекта 30-бис. Четыре эсминца вошли в строй флота в 1950 году и еще три — в первой половине 1951 года. Это значительно расширило оперативные возможности флота, однако было явно недостаточно для серьезного противостояния США. За это же время ВВС флота начали пополняться новейшими реактивными истребителями МиГ-15 и бомбардировщиками Ил-28.
Опыт и авторитет нового командующего сказался на боеготовности флота, и его усилия не остались незамеченными в Москве. «За долголетнюю и безупречную службу в Вооруженных Силах СССР» 15 ноября 1950 года Кузнецов получил орден Красного Знамени. Одновременно его избрали депутатом Верховного совета РСФСР 3-го созыва по особому Порт-Артурскому избирательному округу.
А 27 января 1951 года Кузнецов получил погоны вице-адмирала. Стало ясно, что опала Кузнецова заканчивается.
Из воспоминаний Н. Г. Кузнецова:
«Служил я „исправно“, без обид на незаслуженное наказание. Поддержкой мне было хорошее отношение как моих ближайших помощников, так и рядового личного состава. Все как-то понимали, что со мной случилось несчастье, как своего рода неизбежная в море случайность. Новые погоны контр-адмирала с одной звездочкой меня ничуть не смущали, и мой авторитет, как я заметил, не особенно пострадал. Пожалуй, наоборот! Как в известной детской игре, я спустился на несколько ступенек ниже, чтобы подниматься снова. „Лиха беда начало“, — гласит поговорка. Я сбился с „большой дороги“ и теперь, с „подмоченной репутацией“, был более уязвим, чем раньше. Постепенно я дослужился до очередного звания — вице-адмирала — по всем правилам прохождения службы, без всяких скидок»[83].
Флагманский крейсер 5-го ВМФ «Калинин». Начало 50-х гг. Из архива журнала «Морской сборник»
Кузнецов по-прежнему неустанно занимался подготовкой флота к возможному столкновению с ВМС США — отрабатывал корабли, проводил учения корабельных соединений, авиации и береговой артиллерии.
С начала 1951 года 5-й ВМФ пополнили еще три новейших эсминца. После ремонта вышел в море второй легкий крейсер «Калинин». Продолжали поступать новые самолеты. На завершающим этапе войны в Корее в ней приняли участие 578-й и 781-й истребительные авиационные полки ВВС 5-го ВМФ, оперативно включенные, по ходатайству Н. Г. Кузнецова, в состав 64-го авиационного корпуса, воевавшего в небе Кореи. В ходе боевых действий летчики-тихоокеанцы уничтожили более десятка американских самолетов, потеряв несколько своих.
Тем временем, развивая успех, китайские и северокорейские войска 4 января 1951 года взяли Сеул, а к 8 января продвинулись на 80–100 км южнее 38-й параллели. Однако, учитывая условия местности и недостаток в силах и средствах, они вернулись на рубеж 38-й параллели и перешли к обороне. На этом активные боевые действия на суше закончились. К лету 1951 года стратегическая обстановка на Корейском ТВД стабилизировалась. Ни одна из сторон не могла переломить ситуацию в свою пользу, и с июня начались переговоры о прекращении огня.
Сразу же снизилось боевое напряжение и для 5-го ВМФ. В июле 1951 года Кузнецов отменил полную боевую готовность на вверенном ему флоте, переведя ее в категорию повышенной, а затем и повседневной. В начале июля 1951 года его вызвали в Москву на доклад к министру И. С. Юмашеву о ходе боевой подготовки вверенного флота и готовности к отражению американских провокаций. Отчитался он успешно и, едва вернулся во Владивосток, снова получил вызов в Москву — теперь уже надолго.
Уезжал с чистой совестью. Своему преемнику вице-адмиралу Ю. А. Пантелееву он оставил достаточно мощный, сбалансированный, хорошо отработанный и полностью готовый к боевым действиям флот.
Глава 24. Военно-морской министр
На 13 и 16 июля 1951 года Сталин запланировал совместное заседание руководства ВКП(б) и ВМФ. Поводом стало письмо адмирала-инспектора Г. И. Левченко, в котором тот критиковал руководство ВМФ и требовал принять срочные меры для исправления ситуации.
Из воспоминаний Н. Г. Кузнецова:
«Предложили всем командующим флотами высказаться о делах в ВМФ. Я понимал, что мне, бывшему наркому, надлежит серьезно подготовиться и продумать свое выступление, и потому записался для выступления только на следующий день. Выступил. Ни слова по адресу И. С. Юмашева, что считал при всех обстоятельствах неприличным, а ограничился общими флотскими недостатками, требующими помощи Сталина. Сталин, не проронивший ни слова, что-то писал на бумаге, не прерывал меня. Нас отпустили. Сталин только сказал, что „Юмашев пьет“, и предложил подумать о его замене. Все ждали указаний свыше»[84].
Сталин, кстати, высказался более жестко: «Страна не может ждать, пока министр протрезвеет!». Вместе с Юмашевым сняли с должности и начальника Морского Генерального штаба А. Г. Головко.
Не так давно в секретариате главнокомандующего ВМФ России была случайно обнаружена папка протокола данного совещания, после чего стал известен текст выступления Кузнецова. Вот ряд выдержек из него:
«По некоторым общим, крупным, как представляется, вопросам мне хочется здесь доложить нашему правительству и Главному Военному совету.
Базирование флотов. Чем дальше мы откладываем решение этого вопроса, тем большим делается несоответствие между количеством кораблей, находящихся в строю, и обеспечением их базированием, тем меньшая эффективность использования кораблей будет в случае войны. Наличие нескольких оборудованных баз на театре делает флот значительно более сильным при том же количестве кораблей. Эта проблема сейчас уже настолько выросла и приобрела такую остроту, что только вмешательство правительства может разрядить обстановку.
По составу флотов. Боеспособность каждого флота в большей степени зависит от правильного соотношения на нем различных типов кораблей, исходя из задач, поставленных флоту. Сейчас этот вопрос приобретает иное значение, чем раньше, так как боевые корабли,