му возглавить политработу в ВМФ, что являлось огромным понижением.
Появление Брежнева на Большом Козловском (переулок в Москве, где располагалось Военно-морское министерство) вызвало резко негативную реакцию Кузнецова. При встрече он якобы сказал:
— А вы что здесь делаете? Вы никогда не служили на флоте и ничего во флотских делах не понимаете! Мне такой начальник политуправления не нужен! Ищите себе другое место! Можете вообще не приходить на службу!
Откровенно хамское поведение Кузнецова на первый взгляд труднообъяснимо. То, что Брежнев раньше никогда не служил в ВМФ, аргумент не серьезный. Вспомним, что даже первых два наркома ВМФ никогда не были моряками. Брежнев же достойно воевал в 18-й армии, которая находилась на приморском фланге Закавказского фронта и весьма тесно взаимодействовала с Черноморским флотом. Более 40 (!) раз он посещал Малую землю под Новороссийском, постоянно общался с моряками и даже тонул на мотоботе во время перехода из Геленджика на Мысхако.
Кроме того, возглавлявший политуправление ВМФ в годы войны генерал-полковник И. В. Рогов также был армейцем, что не помещало ему стать достойным политическим руководителем ВМФ с первого до последнего для Великой Отечественной. Причем сам Кузнецов всегда относился к Рогову с большим уважением как к профессионалу высшей пробы.
Причина неадекватной реакции Кузнецова на Брежнева была, разумеется, в другом. Военно-морское министерство доживало свои последние дни, впереди была неизвестность, и Кузнецов был, вне всяких сомнений, взвинчен. Кроме этого, назначение Брежнева произошло без его участия — министра просто поставили перед фактом. Если бы это сделал Сталин, Кузнецов, конечно бы, промолчал, но Сталина уже не было. Поэтому назначение Брежнева «через голову» Кузнецов счел личным оскорблением со стороны нового руководства, а также доказательством того, что Булганин и прочие его недруги посягнули на его права. Может быть, Кузнецов решил, что Брежнев — «сбитый летчик», которого решили пристроить «абы куда», а должность своего «замполита» Кузнецов считал весьма и весьма немаловажной.
Полномочий и авторитета Кузнецова тогда хватило, чтобы добиться отмены приказа о назначении Брежнева, однако он серьезно превысил свои полномочия: назначение начальника Политуправления министерства являлось прерогативой не министра, а ЦК КПСС.
Как видим, Кузнецов по-прежнему действовал прямолинейно, совершенно не считаясь с правилами игры высшей партийной номенклатуры. Ведь Брежнева могли назначить к нему временно, оставляя в резерве для более высоких постов. Удивительно, что неподдельное внимание к своим подчиненным и даже морякам-новобранцам Кузнецов не распространял на высокопоставленных деятелей, от которых могла зависеть его собственная судьба и судьба флота.
Поддержи Кузнецов Брежнева в тот весьма непростой для него жизненный момент, и Леонид Ильич, придя к власти в 1964 году, своим вниманием Кузнецова уж не оставил бы. Но не случилось…
Брежнев 3 мая 1953 года обратился с письмом к предсовмина Г. М. Маленкову с просьбой направить его на работу в парторганизацию Украины. Однако «наверху» решили иначе, и Президиум ЦК КПСС утвердил генерал-майора Л. И. Брежнева заместителем начальника Главного политического управления Министерства обороны СССР. Так у Кузнецова появился еще один влиятельный недруг среди военных. А вскоре карьера Брежнева стремительно взмыла вверх…
После слияния двух министерств в одно Кузнецов стал первым заместителем министра обороны СССР и одновременно главнокомандующим ВМС. Пытаясь вернуть утраченные административные позиции, он отправил в правительство копию своего старого (еще от января 1946 года) доклада о единой организации Министерства обороны, построенной не на автоматическом слиянии двух министерств, а на соединении, с учетом интересов ВМФ — с расширенными полномочиями и максимальной самостоятельностью главнокомандующего ВМС.
Из воспоминаний Н. Г. Кузнецова:
«Моя точка зрения при реорганизации Вооруженных Сил состояла в том, что я считал необходимым сохранить правовое положение Главнокомандующего ВМФ на уровне с министрами. Она была проверена дважды. Первый раз, когда в 1946 году наше министерство (наркомат) было упразднено и я, как бывший нарком, был назначен первым заместителем наркома Вооруженных Сил, неопределенные функции и отсутствие регламентированного каким-либо документом правового положения привело к тому, что фактическими вершителями всех флотских вопросов стали работники аппарата Генерального штаба и различных управлений наркомата. Практически это происходило следующим образом: нарком Вооруженных Сил, получая доклад своего заместителя по флоту, не был в состоянии решать вопросы без подработки в аппарате, и поэтому мой доклад направлялся в то или иное управление на отзыв. Доклад долго ходил, прежде чем снова вернуться к наркому. Предварительное решение носило необъективный характер, ибо во главе этих управлений стояли армейские товарищи, которые прежде всего отвечали за сухопутные силы. То же происходило и в Генеральном штабе, где решались почти все вопросы по личному составу и распределению материальных ценностей. Бывший нарком ВМФ вошел в новый Наркомат Вооруженных Сил не органически, а как подвесок, на который все косо смотрели, стремясь урезать наши флотские потребности»[91].
Увы, эта попытка отстоять интересы ВМФ ему не удалась…
И хотя 13 мая 1953 года вице-адмиралу Кузнецову, в виде утешительного бонуса, вручили погоны адмирала флота (минуя звание адмирала), а также полностью сняли судимость, все происходящее вокруг ВМФ оптимизма ему не прибавляло.
Надо сказать, что Кузнецов не только не добился особого статуса ВМФ в составе Министерства обороны, но и испытал немалое унижение, которое в силу своего самолюбивого характера пережил весьма тяжело. Дело в том, что права главкома ВМС в новом Министерстве обороны были урезаны настолько, что ему оперативно не подчинялись даже командующие флотами. Кузнецов мог отдавать им приказания только как заместитель министра, но не как главком! Булганин выстроил схему оперативного подчинения флотов так же, как она была выстроена большую часть войны, когда флоты подчинялись в оперативном отношении не своему наркому, а командующим приморскими фронтами.
Главком ВМФ Н. Г. Кузнецов и адмирал-инспектор В. И. Платонов на Северном флоте. 1954 г. Из архива А. А. Раздолгина
Отраслевые министры, с которыми у Кузнецова всегда было много спорных вопросов, теперь вовсе могли его игнорировать и обращаться непосредственно к министру обороны. Особенно бесило Кузнецова (и справедливо!), когда важные вопросы тормозились в аппарате минобороны. Вспоминая худшие времена, он, подписав очередной доклад министру, вынужден был ждать ответа от какого-нибудь референта — полковника или капитана 1-го ранга. Причем именно на основании мнения этих референтов и решалась судьба его доклада!
Впрочем, новая эпоха принесла и добрые перемены, например пересмотр старых судебных дел. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР был отменен приговор Верховной коллегии от 3 февраля 1948 года в отношении Галлера, Алафузова и вице-адмирала Степанова «за отсутствием состава уголовного преступления». Буквально через два дня Кузнецов запросил Верховный Суд СССР о судьбе адмирала Л. М. Галлера, на что получил ответ председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР генерал-лейтенанта юстиции А. Чепцова: «Сообщаю, что по извещению МВД СССР Галлер Лев Михайлович, 1883 года рождения, умер 12 июля 1950 г. в Казани». Увы, старый адмирал реабилитации не дождался. Что касается Алафузова, ему вернули звание адмирала. Своего старого друга Кузнецов назначил заместителем начальника Военно-морской академии. Степанову вернули звание вице-адмирала, после чего Кузнецов пристроил ветерана членом редколлегии и главным редактором 3-го военно-исторического тома Морского атласа. Учитывая заслуги адмиралов, а также допущенную к ним несправедливость, флотская общественность отнеслась к этим назначениям с пониманием.
Следует сказать, что в этот период Кузнецов приложил немало сил, чтобы возродить флотские традиции, воздав должное ветеранам императорского флота. Так, по его приказу по всей стране искали моряков с легендарного крейсера «Варяг», принявшего неравный бой с японской эскадрой в корейском порту Чемульпо в 1904 году. Найденных матросов пригласили в Москву 9 февраля 1954 года, в 50-летнюю годовщину героического боя крейсера с японской эскадрой. Кузнецов выступил с речью на вечере, где 15 ветеранов были награждены медалью «За отвагу». По приказу Кузнецова ветеранов «Варяга» возили по военно-морским училищам, где они выступали перед будущими офицерами ВМФ СССР. И не только выступали! Один из ветеранов ВМФ рассказывал автору книги, что когда к ним в училище привезли старого матроса с легендарного крейсера «Варяг», то всех курсантов (а это больше тысячи человек) выстроили друг за другом и они по очереди жали ветерану руку. Разумеется, делали это деликатно, так как выдержать тысячу рукопожатий и здоровому человеку нелегко. По воспоминаниям ветерана, за всю его более чем 40-летнюю службу в ВМФ ничего не произвело на него такого огромного впечатления, как рукопожатие героя крейсера «Варяг». В данном рукопожатии был особый смысл. Фактически было осуществлено некое сакральное посвящение (рукоположение!) целого поколения будущих советских офицеров ВМФ в ряды героев. Согласитесь, чтобы организовать все это в советское время, надо было иметь и мужество, и волю.
Кроме «варяжцев» по приказу Кузнецова отыскали и бывшего старшину эсминца «Гром» Ф. Е. Самончука, который в бою с германскими кораблями в Моонзундском проливе в октябре 1917 года последней торпедой потопил немецкий эсминец, а потом взорвал свой поврежденный корабль, чтобы тот не достался врагу. По ходатайству Кузнецова, всеми забытого Самончука наградили орденом Боевого Красного Знамени и определили персональную пенсию. В 1955 году Кузнецов также разыщет и наградит орденами Боевого Красного Знамени ветеранов мятежного броненосца «Потемкин».